Развод. Игра на выживание (СИ) - Лина Коваль

Но даже тогда. Ни разу. Я не произносила это страшное слово.

Съеживаюсь в крепких объятиях, в спину упирается привычная твердость, а внизу живота чувствуется приятное жжение.

— Спи, Ян, — слышу спокойный голос, словно он мысли мои читает.

— А то что?! — спрашиваю дерзко, стискивая пальцами его запястье.

Богдан не реагирует, а раньше произнёс бы что-то грубое, типа «сейчас оттрахаю», и я бы откликнулась «только попробуй». И он бы обязательно попробовал. И мне бы до стона понравилось…

Устало вздыхаю, забирая в легкие аромат его кожи.

Больная я, что ли? Ну какая блондинка? Запах не поменялся… Ни капельки.

Секс — это то, что нас всегда примиряло. В постели мы сразу были просто Яной и Богданом, а не богатой стервой Шацкой и бедным обычным парнем Соболевым. В сексе мы равны, хотя меня и легкое мужское доминирование устраивает. Конечно, со временем яркие краски страсти сменились на пастельные тона с неоновыми всплесками. К тому же были периоды беременности и лактации, в которые моё либидо вело себя по-разному.

Гроза за окном не прекращается, а мне неожиданно так хорошо становится.

Да, поругались?

Но ведь это он. Мой муж. Тот, который в роддом мне передавал запрещенку и со мной ночами не спал, когда детей колики мучали.

— Прости, — шепчу, расцеловывая его ладонь. — Пожалуйста, прости. Я… просто ревную тебя, как дура. Потому что люблю.

Богдан молчит. Дыхание ровное.

Уснул.

Давлю смешок, потому что нелепо получилось. Не хотелось извиняться, а теперь придется аж дважды.

Затихаю в крепких объятиях, а утром просыпаюсь в полнейшем шоке…

Глава 3. Яна

— Богдан, — зову мужа и озираюсь.

Сторона, на которой он спит, идеально ровно застелена.

Эта всего лишь одна из хороших привычек, которую Богдан привез из армейской жизни. Вторая — его неприхотливость в еде. Муж любит обычные самые простые блюда — борщ, котлеты, рыбу. Только вот ест их очень быстро.

Есть и плохие привычки. Например, ругаться матом, курить и еще заламывать рубашку под ремень сзади, вертикальной складкой, чтобы спереди ткань натянулась и расправилась.

— Богдан, — зову еще раз. В голове всплывают воспоминания со вчерашнего дня. Они словно тяжкое похмелье настигают и больно давят на виски.

Скидываю с себя покрывало, свешиваю ноги с кровати на пол. Сладко потягиваюсь, радуясь тому, как лучи солнышка играют на моем лице.

Боже мой.

Надо же было вчера устроить мужу такую истерику. Ведь сама выпустила из памяти, что у него мотокросс.

Ни за что Богдану не признаюсь… но во всем, на самом деле, виновата моя мама. Есть у нее такая особенность — вцепиться, словно клещами и присесть на уши. Сейчас у неё новая фича — она находит, что нам с мужем стоит быть поближе друг к другу. Ругает меня за то, что мы с Богданом отдалились.

После вчерашней её лекции я и решила заехать за вином, совершенно не взяв в расчет планы мужа. Потом еще устроила скандал с фотографией.

Вспоминаю тот снимок. С другой стороны от блондинки с ярко-красными губами, вообще, находился Роб. Вечный холостяк и самый крутой татуировщик в нашем городе.

Может, девушка с ним была? А я на Богдана взъелась.

И даже то, что муж вчера разбил рамку с семейной фотографией и вазу, которая, кстати, сразу мне не понравилась, наутро не смущает. Надо же было мне про маму его ляпнуть.

Ведь врагу такого не пожелаешь — узнать, что у твоего мужа есть вторая семья. Да еще и с ребенком.

Брр.

Надеюсь, Богдан укатил к моим, за детьми. Решаю сбегать в душ, чтобы к их приезду быть красивой. Приготовлю сырники и любимые Данины оладушки. Задобрю своего Соболька.

Напевая незамысловатый мотив, провожу около получаса в ванной комнате. Живем один раз, поэтому надеваю самый дорогой кружевной комплект нижнего белья и домашние шелковые шортики с майкой. Волосы с помощью фена укладываю красивыми волнами.

Радуюсь отражению в зеркале. На свои двадцать восемь с хвостиком я совсем не выгляжу.

Девчонка девчонкой, как говорит мой папуля.

Спускаюсь на первый этаж и сразу топаю в небольшую кладовую за ручным пылесосом. Надо срочно убрать разлетевшиеся по паркету осколки, иначе дети могут пораниться.

В гостиной светло и тихо.

И абсолютно чисто.

Абсолютно.

Богдан сам убрал следы нашей ссоры. Это, безусловно, приятно.

Забрасываю пылесос обратно в кладовую и пританцовывая вышагиваю на кухню.

В прихожей неожиданно что-то режет глаз. Не могу объяснить. Такое бывает после перестановки или когда убрал какую-то вещь со своего места. Резко останавливаюсь, изучая широкие полки в шкафу-купе.

Сердце обрывается и с грохотом падает в ноги, когда до меня наконец-то доходит, что именно здесь изменилось.

Чемодан.

Большой кожаный чемодан, который мы купили в Дубайском Молле, на отдыхе в прошлом году.

Обычно эта махина занимала всю верхнюю полку, а сейчас там пусто.

Судорожно растираю щеки. Есть еще призрачная надежда, что кто-то из друзей Богдана попросил чемодан, чтобы свозить семью к морю.

Я не знаю. Может, его мама?!

Усмехаюсь. Моя свекровь дальше дачи в пригороде лет двадцать не ездила.

На негнущихся ногах иду в кухню за телефоном. Давлю на значок со свадебной фотографией мужа.

— Алло, — говорю еле слышно, когда длинные гудки прерываются и на том конце образовывается тишина.

— Да, — отвечает муж хрипло.

— Богдан, — облизываю сухие губы. — Ты где? Я проснулась, а тебя нет.

— Я… я пока в квартире поживу, Ян.

— В смысле, — спрашиваю, чуть повысив голос.

— Нам… блд, — увесисто вздыхает, будто ему так же, как и мне в данный момент не хватает воздуха. — Надо отдохнуть друг от друга.

— Отдохнуть? — повторяю тихо.

— Да…

— Ладно, дело твоё, — выговариваю шокировано и бросаю трубку.

Падаю на кухонный стул и продолжаю глазеть на улыбающегося Богдана на экране своего телефона.

Спустя минуту, вздрогнув, набираю ему снова.

— Богдан, — зову быстро.

— Да, Ян.

— Это из-за мамы, что ли? — непонимающе произношу. — Так прости меня, пожалуйста, ну с кем не бывает?! Ты же знаешь, что я дурочка такая иногда. Плету всё подряд.

— Нет, Ян. Мама здесь ни при чём, — ровно отвечает Богдан. Слышу, как он выпускает дым изо рта. — Дело в нас, Яна.

— В нас? — переспрашиваю непонимающе, прикрывая рот ладонью.

— Да.

Снова швыряю трубку и вскакиваю со стула. Ношусь от холодильника до плиты и обратно. Меня лихорадит так, будто я от наркоза отхожу. Сердце долбит как сумасшедшее.

Набираю мужа еще раз.

— Богдан, — кричу.

— Да, Яна, — его голос спокоен и холоден, как