Дым кальяна - Алекс Дауберт

Ну, что-ж, всё включено…

Welcome!.. и, как говорится – all inclusive…

Люськино счастье

«Жить бы, да жить, без печалей-забот, ля-ля-ля…» Люси мурлыкала под нос мотивчик, лениво поглядывая из-под прикрытых век в сторону бара. Там, в тени раскидистой пальмы, стоял молодой мулат, на которого она обратила внимание уже на второй день своего приезда.

Вот уже, который год подряд Люси встречает Новый год у моря. Сейчас смешно вспоминать, как впервые она приехала в эту страну, полную солнца, тепла, соленых брызг и горячих мужчин. А тогда, поверив словам старой девы, оформившей путевку, она со страхом ожидала преследований мужчин, тайно и явно мечтавших овладеть ее бренным телом. Всё оказалась много проще. Да, мужчины, желавшие провести с ней (впрочем, как и с другими туристками) время, были. Но никто не стремился украсть ее, обмануть или, что еще страшнее, «обесчестить» против воли. Все было прозаичнее. Встретившись глазами, улыбнуться, произнести на понятном языке: «Мадам, я холостой…» Люська не сразу поняла, что означает эта фраза. Спасибо разбитной соседке по номеру. Та подробно объяснила, что так местные мужчины предлагают свои услуги в качестве секс-партнера. Нельзя было сразу поверить, что это в серьез. Ну, скажите на милость – как может интересовать мальчика, лет-пятнадцати-восемнадцати, сорокалетняя женщина объемных габаритов? Ан нет. Это дома она была стареющей Люськой, обладательницей двух проблемных детей-подростков и вечно нетрезвого мужа Митьки. Это там она с тоской смотрела в растрескавшееся зеркало, беспощадно отражавшее уставшую от жизни тетку, с расплывшейся фигурой и тусклыми пергидрольными кудрями. А здесь, в стране, где ее впервые в жизни назвали «мадам», она была Люси. Высокая, статная женщина с роскошными формами и волшебными белыми волосами. Здесь ее осыпали комплиментами, называли царицей, здесь улыбались ей, и она радостно улыбалась в ответ.

Когда это началось? Когда вместо лета, Люська полюбила зиму? Когда полюбила себя такую – раскованную и бесшабашную? Может в первый свой приезд, может – чуть позже, но это случилось. Хорошо помнит того, первого, назвавшего ее Люси и понравившегося так, что она сразу поверила всем словам, жарко слетавшим с мягких губ в тишине цветущих аллей, на берегу не засыпающего моря, под шелест вечных волн. И по сей день помнит ласку его губ и рук, нежность и страсть, которых никогда и ни с кем больше не испытывала. Стыдно, но только с ним Люси узнала вкус удовольствия. Она готова была отдать ему не только тело, но и душу. Готова была остаться с ним навсегда, а не только в эти пять дней, оставшиеся до отъезда. Его подарки – бисерные браслетики, незатейливые подвески, хранила в сейфе, вместе с обручальным кольцом и валютой, как самую большую ценность. И тем неожиданней было в последний их вечер, после того, как слегка остыла ее пылающая страсть, услышать: «Мадам, вы могли бы подарить мне всего сто долларов».

…лениво, с томной кошачьей грацией Люси поменяла позу, повернувшись к бару (и, конечно же, к Ахметке), своей самой привлекательной частью, как бы это помягче, спиной…

Как на самом деле зовут этого мальчика, Люси не знала, да и к чему ей это? С тех пор, как поняла, что любой из них может принадлежать ей целиком и полностью всего за двадцать долларов в сутки, она стала пренебрежительно называть их Ахметками. Тогда, в первый раз, казалось, ей дали пощечину. Только позже, уже дома, успокоившись от пережитого стыда и, как думалось Люське, позора, она все поняла. Поняла и приняла. Как там говорит дочка? «Что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги. Или – за очень большие…» Не таких уж больших денег требовалось Люське, чтобы вновь и вновь ощущать себя Женщиной, Королевой, Желанной и Любимой. Не дома, не с мужем, который только и знал, что лениво, словно делая одолжение хлопнуть ее по заду, сально хихикнуть и причмокнуть, когда она, наклонившись, мыла полы. Еще он мог раз в месяц, а то и реже, исполнить супружеский долг и уснуть, уткнувшись в стену. Счастье такое выпадало ей в редкие дни, точнее – ночи, когда у Митьки не было денег на «чекушку». Но настоящее Счастье было у Люськи зимой. Остальное время она была занята работой, без отпусков и отгулов. И, ставя в пример другим работникам, председатель не раз благодарил Людмилу Карповну за понимание: «Молодец, не подводит хозяйство, не бросает нас в разгар полевых работ…» А еще, в благодарность, поощрял лучшую доярку хозяйства путевочкой. Как в тот, первый раз…

Люси точно знала, что мальчишка-бармен не спускает глаз с ее белого тела, выгодно подчеркнутого ярким купальником. Слегка прогнувшись в спине, потянулась к столу за стаканом, в котором под солнцем таял в виски лед. Скорее угадав, чем услышав его быстрые, чуть напряженные шаги, повернув в пол-оборота голову, конечно же, увидела Ахметку рядом с шезлонгом. Рельефные мышцы, сильные бедра и красивые руки. А сколько обещания в этом восторженно-влюбленном взгляде… Хорош!..

– Мадам, могу я чем-то Вам помочь?..

– Можешь, Ахметка, можешь. Ты женат?..

Рождественские фантазии

Как в любой фантазии, правда здесь перемешана с вымыслом и оттого Автор не отвечает за случайные

совпадения. … Как то так…

Мишка, сколько себя помнил, всегда стеснялся своего тела. Конечно, в самом раннем детстве, когда взрослые с умилением сюсюкали над пухлым малышом, он этого еще не знал и принимал такую реакцию, как должное. Взрослея, он продолжал оставаться пухлым мальчишкой (спасибо бабушкиным кашкам и пирожкам), но теперь это все реже и реже вызывало улыбку одобрения на мамином лице. Лет в пять, в первый раз, услышав за спиной слово «жирдяй» Мишенька понял, что толстых не любят. Мальчик просил маму записать его в секции и спортивные кружки, но, позанимавшись там несколько недель, бросал занятия. Соответственно, никакого эффекта это не приносило, худеть не получалось и ребята продолжали поддразнивать его. Давно нет бабушки, мама стала меньше переживать по поводу Мишкиной внешности, да и сам он, как будто смирился с лишними килограммами, утешая себя, что солидность только помогает ему в бизнесе. Для солидности же Мишка отпустил бороду. Не шкиперскую бородку, как хотел по началу, а солидную, окладистую бороду, сродни купеческой. И называть себя стал Михалычем. Но окружающие, наблюдая жизнерадостного двадцатитрехлетнего весельчака с розовыми щеками и кудрявой бородой пшеничного цвета, про себя звали его Мишкой. Он и в самом деле был похож на доброго пухлого медвежонка.

Город, в котором Михаил родился, вырос и жил, по российским меркам был не большой. Обычный провинциальный городок, претендующий на «столичный» шик. Среди его жителей бродили слухи, что совсем скоро администрация района соберет необходимую сумму и пробьет в Москве закон, по которому район будет объявлен республикой, а районный городок станет столицей этой самой новой республики. Ну, или как то так… Мишка не совсем понимал в законах и политике, поэтому не мог ручаться за достоверность этой информации. Но идея жить в столице, пусть даже маленькой, ему нравилась. Бизнес его как раз укладывался в схему столичных дел. У Михалыча была своя гостиница. Ну, как, гостиница?.. Первый этаж в одном из домов, на улице, прилегающей к центру. Было время, когда он арендовал эти четыре квартиры, но постепенно, экономя на всём, выкупил их и, как раз сейчас, оформив последнюю сделку, стал единовластным хозяином апартаментов. Деньги он вложил в сделку немалые и всё же, еще оставалась небольшая сумма, которой как раз хватало на пару недель отдыха в жаркой Африке. Мишке нравилось думать, что он поедет в Африку, ведь путевку он купил в один из отелей Египта, а Египет в Африке. Вот и получалось, что Мишка поедет отдыхать в Африку. Он никогда раньше не ездил за границу, да и в своей стране мало где бывал, разве только однажды в Москве, да еще несколько раз в соседней области. Поездка его бизнесу не мешала, ведь те немногие гости, что жили в номерах, закончив свои дела, разъехались по домам встречать Новый Год с родными. Удивляя продавцов Универсама выбором покупок, Михалыч набрал футболок, шорты и купальные плавки и, предвкушая новые впечатления, отбыл в отпуск, не забыв наказать своему двоюродного брату, а по совместительству заместителю, сразу же звонить ему, если вдруг не дай бог что… Что именно, он не знал, но мало ли?

Москва, по представлению Михалыча, была самым запутанным городом мира. Одно то, что приезжал он на Казанский вокзал, а Аэроэкспресс в Домодедово отправлялся с Павелецкого, вводило его в шок. Он стеснялся показать, но даже мысль, что надо спуститься в метро и проехать несколько станций, чтобы попасть на другой вокзал, была невыносимой. Стыдно, но – страшно. А если ошибется? А если не туда уедет? Какие то детские страшилки, которым и взяться то, вроде не откуда… Но, так или иначе, порой слепо следуя за потоком народа с сумками на колесиках и с чемоданами, Мишка все же попал в аэропорт. Привычный уже шум, гомон разноязычных голосов, громкоговорители, объявляющие прибытия и отлеты… Напустив на себя «важность», сделав вид очень занятого и делового мужчины, Михалыч, нарезая круги по этажам вокзала, дождался регистрации, не помня себя, волнуясь и переживая, как то прошел таможенный контроль и очутился в зоне беспошлинной торговли.