За полвека - Василий Бетаки

Век отупел, век сед и крив…

Так сколько ждать тебе, Залив,

И ставить после бурь заплаты,

И, берег низменно залив,

Мечтать о времени расплаты

За этих двух, погибших зря —

За террориста и царя?

…Труба.

На рейде в пламени заката

Крестами мачт взмолились корабли…

—-----

Шлагбаум полосат как чёрт.

Будки — белые с чёрным.

И на вёрстах, ведущих Россию к чёрту,

Оба цвета разрезаны чётко —

Может, скоро на флаг попросится

Чёрно-белая чересполосица?

И ходят будо-чни-ки, хра-ня

Чере-дованье ночи и дня:

Недаром будки их — по-ло-саты:

Чёрное, белое — и конец:

От-мене-ны и рассветы, и закаты…

Ночь или день!

И кажется полосатым

Самого Обербудочника дворец

А в крепости ворота полосаты,

Как будто арестантские халаты,

Исполосован колеями двор.

"Везут! Везут!"

— Отставить разговор!

Не дрожат от боли

Устои моста —

Полосатой долей

Россия сыта.

БАРАБАННАЯ

Царь един, и Господь един,

И России отвеку дан

Алексеевский равелин,

Аракчеевский барабан.

Аракчеев давно помре,

Но как прежде гулок туман,

И стучит, стучит на заре

Аракчеевский барабан.

Пётр в Европу рубил окно —

Мы заделаем — не найдут!

В барабанах дыры давно,

Их латают, и снова бьют.

Барабан, барабан, барабан,

Барабан уж который раз!

Покорили вольный Кавказ,

Прихватили и Туркестан.

Нет, ещё не последний год

Гложет душу звуков буран —

Под ружье Россию зовёт

Аракчеевский барабан!

Барабанщик давно вспотел,

Но вовсю барабаны бьют —

Кто там равенства захотел?

И в полки студентов сдают.

Не хотите — ниже травы?

Вас тревожат судьбы страны?

Ну, зато уж в казарме вы

Одинаковы и равны —

Все построены в серый ряд,

Всё глушит барабанный бой,

Что-то будет с тобой, солдат,

С барабанной твоей судьбой?

Корка хлеба, да квасу жбан —

Послужи царю и стране!

Лупят палочки в барабан,

Как шпицрутены по спине!

Вот и равенство нам дано,

Нам сержант являет пример,

Чтобы все — на лицо одно,

Чтобы всё — на один манер!

Вы такого хотели? Нет?

Барабаны твердят, не врут,

Что российский интеллигент

Детонатор народных смут.

Царь един, и Господь един,

И России навеки дан

Алексеевский равелин,

Аракчеевский барабан!

25.

ПАМЯТИ ЧЕХОСЛОВАКИИ

Солдаты ушли купаться,

Но бдительны и строги,

Как символ всех оккупаций,

В строю стоят сапоги.

По берегу ровной ротой,

Четыре шеренги в ряд,

Начищенные до рвоты

Одни сапоги без солдат.

И каждый — подобье танка.

От пары до пары — шаг.

На каждом висит портянка,

Но это — не белый флаг!

Солдаты ушли купаться,

И пусть по воде круги,

Живёт божество оккупаций —

Чёрные сапоги.

Да разве в солдатах дело?

(Чёток сапог стук!)

К чёрту солдатское тело —

Важен только каблук!

По городам и травам —

(Чёток шагов счёт!)

— Рррота! Ррравненье! Право-

е голенище — вперёд!!!

Кормёжку живым болванам?

(Чётко стучат шаги!)

По мраморам и тюльпанам

Без них пройдут сапоги,

Пройдут, протопают тяжко

(Чёток шагов счёт!),

А впереди — фуражка,

Покачиваясь, плывёт…

26.

ЕЩЁ ОДИН MOHOЛОГ ГAMЛЕТА

У ненависти и нежности

Ассоциация по смежности.

Два шага от приятеля до предателя,

Два шага от матери до мата…

Хорошо пустышке — взяла и спятила:

Нищая духом перед Временем нe виновата,

И хоть сорок тысяч братьев — все — прощай-прости!

А мне одному груз ненависти

Через века нести!

Врёшь, Время, врёшь, что ты разнообразно,

Что дни твои — смешенье разных красок!

Они похожи — как стена на стену,

Как "милый Гильденстерн" нa Розенкранца,

Как "милый Розенкранц" нa Гильденстерна…

Серые головы в сером логове.

Пирушки весёлые, пушки грохают,

Пляшет Элсинор, как шут гороховыйl

Полным полно Полониев!

Вот расплясалиcь, шуты-дилетанты!

Да как среди них затесались

Чёрным вороном — Йорик, и белой вороной — Гамлет?

В серых стенах веселье серое, и серое горе,

Даже небо и море — из серого камня!

Четвёртый век пляшет на сером фоне

Развесёлая пара в кривых зеркалах искусства!

Хоть бы башня, что ли, от этой пляски упала!

Грустно…

Легче — быть бунтарём.

Легче быть отшельником, если надо,

Чем в тигле души выплавлять равновесие Неба и Ада!

А как бы сейчас

Хотел я со всей этой сворой подраться!

Как Фортинбрас…

Но только — что толку

Тыкать шпагой в серый туман?

О, как бы сейчас

Хотел я впитать весь твой скепсис, Горацио,

О, как бы сейчас…

Самообман!

Эй, веселый могильщик!

Давай-ка подряд

Закапывать в землю башни и прочие тюремные здания.

Копай,

Пока твоя лопата не провалится в самый ад!

(шёпотом): А если — и т а м —

Дания?

27.

ВОДОПАДНОЕ

Разъезд Водопадный.

Ночное купанье.

В кипенье прибоя — людское кипенье,

В трусах проводник пробежал по вагону —

И дверь нараспашку, на воздух солёный:

Священная жажда вечерней прохлады —

Летят из вагонов людей водопады…

Купанье ночное в кипенье прибоя,

Кипенье людское под белой луною,

А рядом ущелье и мостик железный,

Башку задираешь и смотришь из бездны —

Ревёт белозубая пасть водопада,

Кидается в море как барс из засады,

И в скалы, в их самодовольство тупое

Вгрызаясь,

сшибается с пеной прибоя,

А ветер взвивает дыханье сырое

И радугой лунной дрожит над горою,

И люди охвачены пеной и жаждой.

А радуга?

Радугу видит не каждый…

С прибоем сражается вал водопада

И — пена на пену — кипит Илиада,

И катится вниз он, и взлёта не просит,

Песчинку к песчинке он горы уносит!

Незыблемость камня — пустая бравада:

Работа — в паденье,

Не надо парада!

Фонтанов безделье — подобие взлёта:

Лишь водопаденье свершает работу!

На брызги дробимся,

Годами, веками

Крушим по крупинке мы косность и камень,

Крушим незаметно, крушим неустанно —

Поэт, водопад — антиподы фонтана!

Стихами стихию крушим наудачу:

Столетья иные увидят отдачу!

А нам остаётся простое терпенье,

Мы дышим гаданьем, сомненьем и жаждой…

А пена?…

Но пена есть признак кипенья.

А радуга?

Радугу видит не каждый.

28.

Под влажным солнцем осени желтеет Летний Сад.

Беседуют философы под тихий листопад.

Ни шороха, ни голоса, и только с высоты

На мраморные головы планируют листы,

И паутинки осени над белизной висков

Усыпаны монетками осиновых листков.

О, мраморные личности, не схожие ни с кем!

Вы — тень от необычности миров, систем и схем.

Ничто вам вьюги жёлтые, дожди и холода,

Закатом обожжённые, вы знаете, когда,

Запахивая ватники и на ветру дрожа,

Вам будки деревянные наденут сторожа —

И вмиг исчезнет разница, и пропадёт лицо,

И серых досок равенство накроет мудрецов…

29.

В пустоте почерневших каналов

Ты искал отраженье своё,

Но дождливая ночь распинала

Неоправданное бытиё.

Словно ящеры, ждущие хлеба,

Гнулись чёрные краны к воде,

И вертелись то вправо, то влево,

Чтобы небо на шеи надеть.

А когда в глубину истязанья

Проникали живые слова,

То казалось, — взорвётся молчанье,

И сквозь город прорвётся трава…

Но дворцы были сонны и слепы,

Ты напрасно им в очи глядел.

И гранит, почерневший от гнева,

Напрягая как трещины нервы,

Промолчал и собой овладел.

30.

В асфальтовом небе шуршащие листья,

В осиновых просеках, жёлтых по-лисьи,

Да жёлтая стрелка гласит "Переход"…

Куда он из лета меня приведёт?

За синие рельсы, в проспекты осенние,

По сонным аллеям Лесной Академии,