Героям не больно - Евгения Бес

Так было и тогда.

В то утро я вошла в свою комнату, безжалостно стуча каблуками своих казако́в по паркету. Вошла устало, но уверенно тем не менее.

Остановилась посреди комнаты и осмотрела ее. Я настояла в свое время, чтобы она была оформлена и обставлена именно так, и сейчас еще раз улыбнулась своим мыслям, которые метались в моей голове. Сейчас я, пожалуй, довольна, но что будет через пару часов сна?

Я со страхом посмотрела на свою двуспальную кровать, покрытую черным постельным бельем, большим синим покрывалом и с кучей подушек. Над кроватью висела картина, изображавшая полет дракона.

«Может, в ней все дело? – подумала я, пока мой взгляд растерянно блуждал по комнате. – Нет, спать нельзя. Надо переодеться, выпить чашку кофе, съесть что-нибудь и ехать в спортзал, чтобы вымотаться, и потом, вечером, уснуть без снов. Только бы без снов, только бы без снов…» – умоляло мое сознание, при этом я понимала, что нельзя закрывать глаза, а иначе появится проклятая сонливость, а это неизбежно повлечет за собой желание поспать. Я встряхнула головой, как мокрая собака, и, пройдя к кровати, все-таки присела на нее, бросив торбу на пол. Включила ночник на тумбочке, провела руками по лицу, пытаясь снять усталость с глаз. Потом поняла, что лицо царапают кожаные перчатки без пальцев и сняла их, бросив на тумбочку. На секунду я откинулась на подушки, положив голову на согнутую в локте руку, и тут же провалилась в проклятый сон.

Лес. Всюду, вокруг, напротив, около тебя, везде один только лишь лес. Страшный, загадочный, неумолимый, таинственный лес. Высокие сосны, редкие дубы. Кое-где видны кусты дикой малины, заросли крапивы и репейника. Весь этот лес окрашен в коричневые, охровые цвета, цвета глины, только разных оттенков. Зеленого нигде не было видно. Под ногами бежала тонкая глинистая тропинка, поросшая редкой травой. Сквозь кроны коричневых деревьев проглядывало блекло-желтое солнце, уже клонившееся к закату. Человек шел по этому лесу, шел быстро. Он спешил, правда не знал, куда именно он спешит. Он знал, что ему нужно двигаться вперед, бежать, лететь! Вперед! Дыхание учащается, ноги сами по себе начинают передвигаться быстрее. Какая-то опасность гонится за ним, паника захлестывает с головой, атмосфера таинственности и опасности только сгущается. Вперед! Вперед! Добравшись до конца тропинки, человек увидел более широкую дорогу, одна часть которой убегала далеко вперед, другая далеко назад. Посреди этой дороги, как в сказке, стоял бетонный камень, правда без всяких стрелочек и надписей. Человек остановился на секунду перед препятствием, тяжело дыша. В глазах человека была злость, усталость, страх. Животный, дикий страх загнанного зверя. Поколебавшись с минуту человек, выбрал ту дорожку, которая убегала вперед. И опять долгая изнуряющая ходьба, почти бег. Опять высокие деревья, окрашенные цветами ореховой скорлупы. На этот раз, правда, сквозь их кроны стало проглядывать серое, дождливое небо. Впереди что-то страшное, жуткое. Человек не хочет туда идти, но идет. Впереди озеро, нет, какая-то… «лоханка»… Кажется, так называла ее бабушка такие вот болотца. Хм…ЕЁ бабушка. Значит человек, который бежит от чего-то сейчас по лесу, это она. Черт, это я! Это Я бреду сейчас по кофейного цвета лесу, бегу от чего-то, от кого-то. И вообще, откуда я знаю про какую-то там лоханку? Ладно, знаю, и черт с ней. Вот она, эта «лоханка», это озеро. Я остановилась около кромки воды, вода была такого же глинистого цвета. Там что-то страшное, под этой водой. Что-то живет там и мешает мне пройти. Обойти это озеро казалось самым простым способом. Но почему-то мне кажется, что это не получится сделать, нужен мост.

Вот он как раз посередине этой лоханки. Как только я подхожу к этому мостику, у меня в ушах начинает звенеть звериный рев, рычание. Я делаю шаг назад, и рычание прекращается. Меня захлестывает то самое отчаяние, я понимаю, что мне жизненно необходимо перейти на ту сторону, но мне что-то не дает этого сделать…

– Женя! Женя! Да проснись же ты, наконец! – кто-то резко потряс меня за плечо и я, вздрогнув, открыла глаза. И при этом резко села на месте, принимая полувертикальное положение.

– Черт! Черт бы меня побрал! Опять, – пробормотала я, пытаясь отдышаться. Я закрыла глаза и прикусила губу, чтобы не заскулить от отчаяния.

– Что случилось? Что опять?

Я подняла глаза.

Передо мной стояла моя младшая сестренка, тринадцати лет от роду. Она бесхитростно смотрела на меня, засунув руки в карманы своих брюк. Свои густые волосы она заплела в хвостики, завязав их бантиками. Макияж делать ей запрещала наша матушка, поэтому она делала вызывающие прически, чтобы хоть как-то насолить родителям. В одежде она тоже не скромничала. Хотя лично я была согласна с родителями. Из-за яркой одежды, макияжа и всего остального у такой девушки как она, могли быть настоящие проблемы. Хотя я приглядывала за ней, когда могла. В остальное время она справлялась сама, либо за ней присматривал наш старший брат.

– Ты знаешь что именно. И перестань жевать эту штуку, это выглядит неприлично.

Она мгновенно перестала перекатывать во рту жвачку и лицо ее скисло. Она присела рядом со мной на кровать. Я в это время успела отдышаться, выпить глоток воды, которая всегда стояла у меня в комнате, и закурить. Потом посмотрела на сестру.

– Что тебе нужно было?

– Ничего особенного, просто хотела напроситься с тобой и Серегой на тренировку.

– Что, дома делать нечего? – скептически поинтересовалась я. Я знала, почему она каждый раз пытается напроситься с нами.

Она отрицательно покачала головой, принимая самое невинное выражение.

– Да, так я и поверила.

– Ну, Жека. Вы все такие взрослые, у вас куча дел даже с наступлением лета, а мне, ну совершенно нечем заняться. Смотри, вот у тебя столько дел, что ты легла и заснула прямо в своих жутких ботинках.

– Да, действительно. Уснула в ботинках, – пробормотала я, запихивая окурок в переполненную пепельницу. – А Серега приехал?

– Да. Он на кухне, варит тебе кофе.

– Только мне?

– Ну, всем, кто есть дома, а дома есть только мы втроем.

– Тогда пошли на кухню, обсудим твое предложение.

Мы с Серегой были старшими детьми в нашей семье. Это возлагало на нас некоторую ответственность, по крайней мере, как полагали родители. У нас с ним был год с половиной разницы, и мы с ним были не просто братом и сестрой. Мы были друзьями, товарищами, напарниками на тренировках и так далее и тому подобное. Мы вместе работали, вместе ходили на всяческие концерты, и почему-то сестры рядом с нами не было почти никогда. И конечно она чувствовала себя одиноко в такой ситуации, и она старалась привлечь к себе внимание разными способами. Однако вражды между нами никогда не было. Скорей принимаемое ей подчинение нам и родителям. Я даже иногда чувствовала себя виноватой в том, что сейчас происходит с ней. Не знаю, правда, испытывал ли что-либо подобное Серега.

– А мне сказали, что ты кофе варишь, – проговорила я, входя на кухню.

– А я и варил, только он убежал, и меня это немного расстроило, и я решил пока отвлечься, ну чтобы не испортить вторую порцию.

– И ты решил сварить суп? – я взяла грушу из вазочки и принялась ее грызть. Присела около стола и посмотрела на брата, который склонился над большой кастрюлей с каким-то варевом внутри.

– Это не я решил сварить суп, это суп решил сварить меня.

Я случайно проглотила немного больший кусок, чем рассчитывала, поэтому пришлось прочищать горло.

– В каком смысле? – я сделала глоток воды и продолжила поедать грушу.

– В том смысле, что суп начинала варить мама, но ее неожиданно вызвали в клинику, поэтому она оставила это дело мне, а я сама знаешь, не мастер. Впрочем, как и ты.

Мы рассмеялись.

– Давайте я его сварю, раз вы не умеете.

Мы оглянулись на сестру.

– Знаешь, когда она так делает? – спросила я, вновь принимаясь за грушу и глядя на Серегу. Он вместо ответа покачал головой и уныло уставился на кастрюлю с кипящей водой. – Когда хочет от нас что-то получить. – Серегино лицо озарила улыбка.

– Точно. Машка, давай ты сваришь суп, а потом пойдешь с нами на тренировку, как тебе предложение?

– Она этого и добивалась.

– Да, я этого и добивалась. А вы чего хотели? – она пожала плечами, и, покачивая своими хвостиками, подошла к плите. Убавила огонь под кастрюлей и повернулась к нам с победным видом. – А ты давай, принимайся за кофе. Все равно никто кроме тебя не умеет его так варить, – она улыбнулась и полезла в холодильник.

Я хмыкнула. Так проходило практически каждое наше утро. Кроме тех, когда Машка просыпалась не утром, а скажем ближе к вечеру.

Серега покорно принялся варить кофе, а я закинула ноги на табуретку и привалилась спиной к стене.

– Ботинки-то сними, а то тяжело, поди, после суток в ботинках ходить?

– Серег, ты же знаешь, что после суток, просто пофиг, в ботинках я хожу или нет, – сонно пробормотала я.