Дьявольски красив - Патриция Райс

— Следует использовать этот дом при заключении брачного контракта, если ты выберешь девушку до конца года, — произнес отец. — Если нет, мне придется его продать. Такой дом не может долго пустовать, и я не заинтересован в том, чтобы содержать его.

Высказавшись, барон удовлетворенно откинулся в кресле.

— Это в высшей степени щедро с вашей стороны, сэр, — произнес Блейк. — Я непременно это учту, если мне повезет и я встречу подходящую девушку. Однако женитьба едва ли изменит мои привычки. И если именно этого вы добиваетесь, можете продавать дом прямо сейчас.

Его мать приложила руку к груди и заморгала, прогоняя слезы.

— Ты сведешь меня в могилу. Тебе ведь известно, что два моих брата погибли на войне, а один утонул, и у всех у них была седая прядь в волосах, так же как у тебя. Это не просто суеверие, что те, у кого она есть, не доживают до тридцати. Не заставляй меня хоронить своего сына, умоляю тебя! Идти на войну — значит накликать беду.

Блейку незачем было напоминать о смертности. Ему было шесть лет, когда прямо у него на глазах его дядю унесло наводнение. Но он не верит во всякие бабушкины сказки.

— Если мне суждено умереть до тридцати, — а, значит, ему осталось жить всего каких–то шесть месяцев, — я предпочитаю уйти храбро и с честью, а не испустить дух в собственной постели. Зачем жить, если не делать мир, в котором мы живем, лучше? Я благодарю вас за щедрость и желаю вам приятного дня, мадам, сэр.

Он с поклоном удалился, оставив плачущую мать и утешающего ее отца. Так было всегда, и он не видит средства это изменить. Это выше его сил.

И, тем не менее возможность владеть домом виконта Каррингтона наполняла его злорадным удовлетворением. Ублюдок обмишулил его хорошего друга, вынудив Актона Пенроуза пойти служить в армию лишь для того, чтобы прокормиться, и он уверен, что Пенроуз не единственный, кого Каррингтон обманул. В отместку за судьбу Пенроуза Блейк прострелил виконту плечо на дуэли. Совершенно справедливо, что этот жирный боров потеряет дом после того, как по его милости кто–то потерял свой.

Пожалуй, ему следует обдумать предложение отца, чтобы получить удовольствие, увидев рожу Стервятника, как его называют, когда он узнает, кто теперь владелец его родового имения.

Глава 2

— Это моя птица, — сказала Джослин Берд–Каррингтон, кипя от негодования, когда раскормленный племянник герцога Фортхема, Бернард Огилви, пересек лужайку чуть поодаль е облезлым попугаем породы африканский серый на плече.

— Конечно же, нет, дорогая, — отозвалась леди Изабелла Белден, обмахиваясь веером, когда они не спеша направлялись к очередному увеселению. — Герцогскому племяннику незачем красть какого–то линяющего попугая. Он просто пытается произвести на тебя впечатление своим знанием птиц.

— Клянусь, это Перси. Мой брат Гарольд, должно быть, продал его одному из своих противных друзей. И я уже говорила вам: хоть он и племянник герцога, мистер Огилви не годится мне в женихи. Он старый, толстый и презренный, как Гарольд, и я хочу вернуть свою птицу.

В расстройстве Джослин покрутила зонтик от солнца и решительно зашагала за их хозяином.

Наступил август. Сезон уже закончился, а Джослин все никак не могла выбрать поклонника, хотя предложения, безусловно, были. Она не особенно хотела замуж, но статус незамужней девушки ограничит ее возможность вращаться в обществе, а она обожает вечеринки и салоны, которые за эти последние месяцы открыло ей ее замечательное наследство.

Этот домашний прием — последний шанс выбрать себе поклонника. Герцог Фортхем предложил воспользоваться его загородным имением, явно в надежде женить Огилви, своего наследника. То, что Джослин была включена в число претенденток, предполагало, что его светлость уже отчаялся найти невесту для своего племянника. Она всего лишь сводная сестра виконта, и тот факт, что ее отец был добрым другом герцога, едва ли имеет значение.

Вечеринка казалась подходящим временем изучить ее матримониальный выбор в очаровательной сельской обстановке. Пока что лондонские джентльмены производили на Джослин даже еще меньше впечатления в деревне, чем в городе.

— Это герцогская птица, дорогая, — сказала леди Белден. — Ты ведь не собираешься заводить новый птичник, нет? — Молодая вдова, черноволосая маркиза, озабоченно взглянула на Джослин. — Сомневаюсь, что в Лондоне найдется дом, где можно его разместить.

— Уж точно не из тех, что я могу себе позволить, — призналась Джослин. — От души наслаждаюсь моим недавним возвращением в общество. Вы даже себе не представляете; как я благодарна вам за возможность, которую вы мне дали, открыв для меня свой дом. Но как бы ни мечтала я о Лондоне, теперь понятно, что глупо было верить, будто можно вернуться в город тем же беззаботным ребенком, каким была когда–то.

— Тебе было семнадцать, когда умер отец! Мне совершенно непонятно, почему его наследник выбросил тебя из своего дома, вместо того чтобы выдать замуж.

Джослин пожала плечами.

— Наш дом был слишком маленьким, чтобы вместить членов моей семьи, совершенно разных по характеру. Мама настаивала на том, чтобы царствовать в кабинете, как было всегда при жизни отца. Младший брат Ричард раздражался, если кто–то тревожил его птиц в зимнем саду. Моя невестка не желала тратить деньги на сезон для меня, а Гарольд, который считал, что унаследование титула означает превращение в ханжу, стыдился эксцентричного поведения Ричарда. Ругань стояла ужасная. Гарольд разрешил свои трудности, сбагрив нас нашим сводным сестрам. В моем лице они получили няньку, хотя ценой птиц бедного Ричарда и маминых чудачеств. Вот так просто.

Благоразумная маркиза не возражала, поскольку знала о странностях семьи Джослин, и лишь успокаивающе потрепала ее по руке.

— Какая жалость, что у твоего отца не было отчуждаемого имущества, дабы поддержать тебя, но теперь, когда мой покойный муж завещал тебе наследство, выбор есть. Не надо торопиться с решением. Если для тебя главное в жизни родные, пусть будет так. Но твоя светскость станет огромным плюсом для многих мужчин, и даже если не выйдешь замуж, то сможешь найти иное применение своим талантам. Бог мой, да один твой вкус в выборе подходящих тканей и лент чего стоит!

Джослин рассмеялась, когда они присоединились к остальным дамам за чайными столиками, расставленными на лужайке. Однако не многие женщины пили чай. Они наблюдали за доблестью и мастерством мужчин, фехтующих у садовой стены.

— Господи, Блейк покалечится! — причитала баронесса Монтегю, нервно обмахиваясь веером. — Он едва наступает на эту ногу!

— Поэтому он выбрал позицию у стены, — пробормотала леди Белл, оглядываясь в поисках столика, за которым будет лучше видно зрелище. — Никто не может зайти ему сзади, поэтому ему не нужно поворачиваться на раненой ноге.