Реинкарнация сильнейших. Лирическая сказка об управлении кризисом организации - Вилена Смирнова

Бейбаклушкина сбивалась с ног. Ворвавшись в цех сборки она, оттолкнув стоящую Вострикову, накинулась на одного из рабочих с криком: „Коней грузите всех!“ Вострикова пыталась было возразить, что клиенту нужны вовсе не кони, они приехали за новыми трех– и пятидырочными свистульками последней коллекции, хотя столько, сколько им нужно, и не собрать. Но исполнительный директор была одержима идеей отгрузить клиентам хоть что-нибудь. Поэтому прямо из цеха она выскочила на склад готовой продукции, на бегу отдавая распоряжения:

– Сначала все трехдырочные, а потом коней грузите!

За ней по пятам носилась начальница произволства, к этой кавалькаде время от времени присоединялась менеджер по фигистике Гойда. Встречая друг друга в разных помещениях фабрики, они пытались сообщить что-то новое о том, как продвигается комплектация заказа. Но поскольку двигались они по одному круговому маршруту, кто-то кого-то начинал подозревать в том, что информация устарела, и начиналась проверка по новой.

На очередном витке оказавшись на сборочном участке, Гойда заметила спокойно стоящую Вострикову и пожаловалась:

– Ну, ты видишь, что из этого всегда выходит? Когда они план не выполняют, я крайняя у Безбашнева, а когда клиент вдруг свалился, все равно крайняя, потому что склад неликвидом забит.

– Не расстраивайся, завскладом сказал, что пришел возврат из магазина „Ля бемоль“, будет там количество.

Гойда приободрилась:

– Когда он сказал?

– Да только что заходил… Вон он с Бейбаклушкиной разговаривает.

Гойда опечалилась:

– А я уже обрадовалась! Это я ему велела проверить возвраты, может, будет, сказала из „Ля бемоля“, а он, небось, в одно ухо впустил и пошел дальше бамбук курить. Слышал звон, да не знает где.

Из своего отдела появился Пустовой. Очень неудачно появился, так как прямо на него неслась разочарованная в лучших чувствах госпожа Бейбаклушкина.

– А ты что здесь шляешься?! – прямо на пороге отдела бродаж задала она прямой вопрос.

– А где, простите, я должен шляться, по вашему мнению?

– Ты… – Бейбаклушкина задыхалась от возмущения, – после того как ты профилонил клиентов, еще будешь тут вякать. Почему никто не поставлен в известность, почему не отследили, почему клиент сам заваливается за тысячи километров только для того, чтобы забрать заказ?!

– Меня никто не поставил в известность, – продолжал держать марку руководитель по бродажам. – Что за клиенты к нам пожаловали?

– Что?! Да я не знаю, что с тобой раньше делать – башку тебе отрывать или повесить сразу! Общество чукчей – любителей свистеть – это тебе, уроду, о чем-нибудь говорит? Ты знаешь, какой там заказ? И по твоей милости мы его сейчас благополучно просвистим, потому что нет комплектации!

– Я просил бы обойтись без оскорблений. Чукчи – это ваши клиенты, я их только в базу поставил, у меня они были в плане на следующий месяц. Так что я отношения к этому не имею.

– Да ты вообще ни к чему отношения уже не имеешь! Только они приехали потому, что им регулярно отгружали не то, что они заказывали. К этому ты тоже отношения не имел?

– Вообще-то, я обедать шел, – Пустовой невозмутимо прошествовал мимо обалдевшей от такой наглости Бейбаклушкиной.

Та с разбегу дернула дверь соседнего отдела и, влетев в малер-блок, обрушила свою ярость на Уходченко.

– Где?!!

Уходченко стоял посреди большой комнаты с большим плакатом и в целом был доволен жизнью. Сегодняшняя суета, в результате которой в отдел попеременно врывались то Бейбаклушкина и Бей-баклушкин, то Вострикова и Гойда, то начальница произволства, его всего лишь позабавила. Он не понимал, почему комплектацию заказов для ви-ай-пишных чукчей-свистунов надо искать в малер-блоке, как и остатки упаковки, которой здесь никогда не было. Влетевшая несколько минут назад Гойда прямо потребовала бежать куда-то и искать что-то вместе с ней, потому что „этот урюк“ (видимо, зав. складом) совершенно невменяем. Уходченко никуда не торопился и бежать не собирался, он пережил здесь не один ажиотаж и был уверен – этот аврал не последний. К беготне последовательно присоединился весь отдел бродаж, за исключением руководителя Пус-тового. Да впрочем, этот человек со странностями всегда держался особняком. После последнего визитера он просто плотно закрыл дверь в отдел, но та рухнула под натиском исполнительного директора. И вот теперь эта дама вопит истошным голосом о чем-то неведомом руководителю малер-блока.

– Что вас интересует, госпожа исполнительный директор?

– Ты издеваться будешь? Я спрашиваю, где каталоги, что я заказывала?! Заказ ви-ай-пишный срывается, а ты опять спишь?

– Ах, каталоги… Возьмите, конечно, и очень жаль, что вы так быстро уходите, да и я, признаться, занят – у меня срочный заказ президента. – Уходченко извлек откуда-то из-под стола пыльный журнал и протянул Бейбаклушкиной, предварительно сдув пылинки.

Бейбаклушкина сначала побелела, потом побагровела, потом открыла рот для вдоха и только потом до ушей Уходченко донесся душераздирающий стон:

– Мер-за-вец! Сволочь последняя!! Это каталоги? Я убью тебя, скотина! – Последнее она произнесла как-то совсем тихо и пошла к выходу.

– Да и пошла бы ты, – так же тихо прокомментировал уход исполнительного директора руководитель малер-блока.

Квалификационная характеристика

Строго конфиденциально

Вниманию президента Великой корпорации г-на Безбашнева

Копия: начальнику по кадрам г-же Гадкоутенковой

руководителя малер-блока г-на Уходченко

Резолюция Безбашнева

„Со всем изложенным согласен. Что с этим делать-то?“

Глава 12. Хед-хантинг и прочие кадровые ротации

Пионерогероева набирала номер телефона бывшей коллеги – начальницы отдела профурсетинга компании „Ух“ Правдолюбовой. Застала ее на работе в совершенно расстроенных чувствах.

– Ты не представляешь, как мне все надоело! – жаловалась чуть не плача Правдолюбова. – Я вынуждена, как собачонка, вымаливать и выпрашивать то, что заработала, а они по-прежнему изгаляются.

– Кто – Самодуров-Невменяйко? – уточнила осведомленная Пионерогероева.

Историю взаимоотношений и корпоративных стандартов в компании, где трудилась ее несчастная коллега, она успела изучить наизусть и не только с ее слов. Некогда и самой Пионерогероевой довелось потрудиться в этой компании.

– Если бы! – воскликнула эмоциональная Правдолюбова. – Ты бы знала, как себя повел Закопейко-Удавицкий! Даже Запугалов удивился, хоть он как техдиректор вообще к моим проектам никакого отношения не имеет. Просто узнал про эту канитель и даже поддержал меня морально. Я рубилась с Самодуровым по поводу очередной годовой премии. Да ты знаешь, как обычно, опять отчет не тот, точки не там поставлены, нужные фразы „во имя клиента, во благо клиента“ не в тех абзацах и не в том количестве. В общем, все как всегда. Я переделывала трижды, он четыре раза откладывал, в конце концов я не выдержала и написала заявление. Что ты думаешь: он говорит – подпишу! Я к Закопейко-Удавицкому: так, мол, и так, мне надоело вымаливать у вас то, что заработано, и зарплату вы обещали пересмотреть. Он, конечно, сказал, что не надо торопиться, следует все хорошенько обдумать. Я ушла думать, но думать-то надо им, а не мне! Сколько я так буду унижаться? Нет сил человеческих!