Начало - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Естественно встал вопрос, что делать с дворянскими детьми и женщинами. С ними то я не воевал – но и оставлять их в пустых, пограбленных усадьбах было невозможно. Дворянкам по моему совету была предоставлена возможность выбора. Либо оставаться в усадьбе и учить крестьян грамотности, счету… Фактически, создавать в барском доме школу. На это я из казны выделял содержание. Либо, если было сопротивление крестьян – переезжать в Оренбург. Здесь я на паях с купцом Сахаровым открыл шерстяную мануфактуру. Точнее своими деньгами вступил в уже существующую. Производству требовались работницы. Которым неплохо платили по местным меркам, а еще кормили.
Большинство из тех, кто не мог сбежать из воеводства – выбирали учебу. Таким образом, удалось организовать восемь школ. И еще две в городе. Кое-кто записался и на мануфактуру. Впрочем, долго не выдержал – работа была тяжелая.
Детей-сирот – отдавали в крестьянские семьи. Тех, кто постарше – в полки. Девочек забрала Харлова. Она организовала что-то вроде пошивочной артели и уже даже успела сшить мне собственный штандарт. Красный флаг с Георгием Победоносцем на одной стороне и серпом и молотом – на другой. Выглядело это сюрреалистично, но народу нравилось. Целые толпы горожан приходили посмотреть на штандарт, что висел над крыльцом моей резиденции.
После обеда, начинался прием посетителей. Немчинов старался фильтровать просителей и часть отправлял к Творогову. Но были и те, с кем работал только я.
Во-первых, это Авдей. Золотых дел мастер умудрился… отлить мне корону! Императорская в виде круглого головного убора ему не удалась – обошлись небольшой королевской с изогнутыми лучами. На каждом из двенадцати лучей решили разместить по красному рубину. Их запас нашелся в ящиках Рейнсдорпа. Получилось очень красиво и величественно. Корону я никому не показывал – ждал подходящего случая.
Вторые, кто приходил почти каждый день были кузнецы. После того, как они закончили с санями и предоставили первый образец полевой кухни, которую я впрочем отправил в доработку – пришло время выдать им новый заказ. Крепления для лыж. Овчинников разыскал и привел ко мне столяров, а также двух охотников. Те принесли примитивные снегоступы и лыжи. В своем времени я много катался зимой и хорошо представлял механизм простых креплений. На ботинки, в носок ставится железная пластина, которая вставляется и защелкивается в замок на лыже. Пятку можно по-прежнему привязывать ремешками. Эта простая идея поразила всех, кто был на общем совете. И столяров и кузнецов. А как воодушевились охотники!
– Это же как лепо бежать по снегу будет! – сообразил Овчинников – Сколько верст за день можно проходить!
– Лепо будет, когда мы с тобой, Андрей Афанасьевич, сабельками помашем с утра – я повел плечами – Что-то жирком начала зарастать.
– Так это завсегда, пожалуйста!
Вот легко так решился вопрос с моими тренировками. Но вот сон сократился еще на час.
* * *
Каждый день, сразу после обеда, когда все русские люди отправляются вздремнуть – я сажусь диктовать Немчинову Государев судебник. В библиотеке губернатора нашелся сборник 'Законов и указов Российской империи'. Ознакомившись с несколькими томами, я пришел в ужас. Никакой структуры и логики. Законы противоречили друг другу, не отвечали требованиям времени. Требовалось срочно дать людям внятную систему. В первую очередь было необходимо разделить и рассортировать акты на Основные законы, Уголовный, Административный, Налоговый, Гражданский, Земельный и Семейный кодексы. Понятно, что Уголовный – был приоритетным.
По моему настоянию, Творогов организовал в Оренбурге выборы судей. Избрали двух – почетного горожанина Евстрафия Синицина. И одного из казацских старейшин – 60-ти летнего Вешнякова. Оба судьи, принесли мне персональную присягу, после чего поинтересовались как вести процессы и какими законами руководствоваться. Пришлось срочно заново писать Уголовный кодекс, попутно его модифицируя и гуманизируя. Я убрал смертную казнь за отложение от православия и еще ряд совершенно диких положений.
Сразу после диктовки судебника, я принимал Творогова. Он отчитывался о восстановлении гражданского управления в воеводстве, организации полиции…
– Самое главное, Иван Александрович – поучал я бывшего атамана – Это земельный реестр. Умри, но сделай. После того, как я уйду воевать Катьку, тебе останутся мои фискалы. Пущай откроют школу и наберут в нее грамотных людишек. Учат счету, записи… Это будут наши будущие землемеры.
– Зачем они нам?
– А подумай сам. Дворян не стало. Крестьяне за земельку передерутся?
– Так то зима… – Творогов полез в затылок – Может и подерутся. По весне.
– А подравшись за топор не возьмутся?
Воевода пожал плечами.
– Так вот! Пущай фискалы выезжают по деревням, собирают сходы. При старосте записывают реестру – где чья земля. Землемеры ставят вешки, меряют десятины.
Я нарисовал на бумаге образец саженного «циркуля», которым в николаевские времена измеряли землю.
– Как же уразуметь где чья земля? – Творогов почесал в затылке – А господскую как делить?
– Общиной решат – я махнул рукой – Может и подерутся, главное чтобы за топор не взялись.
Я не сомневался, что земельный передел будет все-равно кровавый. И победят в нем сельские кулаки – старосты и приближенные к ним. Но лучше так, чем вообще никак. На Оренбургской губернии надо было обкатать хоть какую-нибудь схему размежевания. И обязательно наследования. Но это требовало создания помимо землемеров, института нотариусов.
– Дык ежели у крестьян будет земелька – сообразил воевода – Это что ж… подати брать с них?
– А как иначе, Иван Александрович? Армию содержать надо, твоим чиновникам також платить треба.
– И какую же подать введем? Подушевую, подворовую?
– Мыслю так. Надо разверстовать некую сумму по уездам, а там окладчики да старосты сами решат. Кому-то, кто занищал – помене. Кому-то может и поболее.
Подушевой налог требовал проведение переписи. Что было невозможно сделать в военное время – десятки тысяч людей снимались со своих мест, войска разоряли территории. Да и переписчиков у меня не было. Это если не вспоминать о том, что староверы вообще объявят перепись дьявольским делом. Подворовые налоги тоже не работали. Поди сочти сколько дворов действующих, а сколько брошенных.
– И колик брать? – поинтересовался Творогов.
– Як в Библии сказано – мне не пришло ничего лучшего в голову, как сослаться на религию – Десятину
* * *
Мой обычный вечер заканчивался объездом города и совещанием Военного совета. Генералы и полковники из тех, что не были в отъезде, собирались в гостиной губернаторского дома и мы сообща решали накопившиеся проблема.
