Сотворение мира и человека - Константин Пархоменко

Очень похожие предметы, только сделанные из дерева, до сих пор употребляются австралийскими племенами. Эти предметы, именуемые «ревунами», используются для общения с умершими предками. В ревущих звуках этого рога аборигены слышат голос умерших предков. На ревуне из Ла-Рош сохранились следы охры, что еще более подтверждает гипотезу о связи этого предмета с культом мертвых.

Ученые обнаружили и еще следы странного обряда, существовавшего во времена солютра (25–20 тыс. лет до Р.Х.) и позже, во времена мадлена (20–10 тыс. лет до Р.Х.). Во Франции в Грот де Плакар были найдены верхи черепных коробок с явными следами того, что головы были отсечены от тел, вычищены и распилены, а затем превращены в чаши для питья. Однако гипотеза о людоедстве и практическом использовании черепов была отвергнута. Все четыре чаши лежали рядом, рядом же аккуратно были положены две длинные человеческие берцовые кости. В одной из чаш сохранилась охра. Безусловно, что мы столкнулись с каким-то таинственным культом, связанным с почитанием умерших. Позже такие черепа были найдены по всему миру.

Чтобы понять, что же за культ отправляли древние кроманьонцы, вспомним схожие моменты во всем мире. Очень многие примитивные народы в Австралии, Африке носят с собой черепа родственников или соплеменников, чтобы иметь с умершим контакт. Они хранят эти черепа, пьют из них. Плутарх сообщает, что тевтоны делали чаши из черепов убитых врагов, отличавшихся особенной храбростью, чтобы приобщиться к их мужеству и силе.

Находки убедительно свидетельствуют о вере древних людей в то, что с умершим сохраняется какая-то связь, что их соплеменники и родственники не исчезли, не прекратили существование, но перешли в какое-то иное качество бытия.

Верхнепалеолитическая живопись была открыта в 1879 году маленькой дочерью испанского дворянина Марчеллино де Сатуоло. Отец взял дочь посмотреть на случайно найденную им за несколько лет до этого во время псовой охоты пещеру. Девочка бежала в восторге за отцом, идущим впереди со светильником, и вдруг закричала: «Папа! Папа! Быки!» Скоро весь культурный мир заговорил о наскальных изображениях, тем более что открытия делались одно за другим.

Изображения, оставленные нам пещерным человеком, поражают мастерством и тщательностью. Даже сегодня нам, имея перед собой массу фотографических изображений животных, множество киноматериалов и изображений, нелегко по памяти воспроизвести животное во всей его силе, мощи и динамизме. Однако представим себе древнего мастера, который был вынужден освещать свою мастерскую факелом и рисовать по памяти. Как пишет искусствовед Элла Лаевская: «Художники до тонкости знают свои “модели” – как налита мощью фигура бизона из Фон де Гом, как сильно и грациозно поднята голова оленя с разветвляющимися рогами из Ляско, как точно изображены кони из Но, как бы двигающие ноздрями, принюхивающиеся…»

Древние художники, по признанию современных искусствоведов, совсем не были примитивными творцами. Они были мастерами в подлинном смысле этого слова. Самая ранняя из ныне известных пещерных росписей, обнаруженная в 1994 году в местечке Шове (Франция), датируется 30 тыс. лет до Р.Х., то есть ей 32 тыс. лет. За период от 30 до 10 тысячелетия до Р.Х. древним человеком были освоены все основные принципы изобразительного творчества – в ансамбле и в отдельных его компонентах, в композиции и в декоре.

«Создание священного пространства “храма”; канон развернутой на плоскости фигуры; фризовое и геральдическое построение сцены; соотношение вещи и ее воплощения; взаимодействие формы предмета и изображения. К чему бы мы ни прикоснулись, все имеет свои пост-типы, пост-образы, все получает развитие в последующей многотысячелетней истории искусства человечества» (Э. Лаевская). Как писал еще в 1914 году Николай Рерих, провидя интуицией художника то, к чему придет современная наука: «Понимать каменный век как дикую некультурность – будет ошибкой неосведомленности… В дошедших до нас страницах истории камня нет примитивности. В них чувствуем особую, слишком далекую от нас культуру. Настолько далекую, что с трудом удается мыслить о ней иным путем, кроме уже избитой дороги – сравнения с дикарями. Человек каменного века родил начала всех блестящих культур; он мог сделать это».

Настенная живопись убеждает нас в том, что кроманьонец, который жил 30 тыс. лет до Р.Х., был подобен нам; его душа умела восхищаться, размышлять, изобретать новые художественные решения, человек тех дней был и религиозен. Палеолитический художник не просто так, для красоты, изображал стада бизонов, оленей, мамонтов. Здесь что-то иное, какая-то тайна.

С самых первых дней после обнаружения наскальных рисунков ученые задумались о том, для чего создавались прекрасные картины на стенах и сводах пещер.

«Гипотез высказано много. Одни выдвигали тезис об “искусстве для искусства”. Первобытному человеку, мол, просто доставляло удовольствие рисовать мамонтов и оленей. Другие приписывали петроглифам (наскальным рисункам. – К.П.) мемориальное значение: в них якобы увековечены выдающиеся события в жизни людей, например, удачные охоты. Третьи утверждают, что лошади и бизоны на стенах пиренейских гротов – это мишени и наглядные пособия для обучения юношества метанию копья. Прежде чем попытаться ответить на поставленный вопрос, надо определить, о каком времени мы говорим. Самые поздние рисунки действительно могли сделать для развлечения, от скуки, в подражание ранним композициям наблюдавшие за стадом пастухи. Этнографы и археологи сталкивались с этим в Сибири, Таджикистане, Азербайджане. Сомнительно, однако, что подобное чувство руководило кроманьонцами двадцать тысяч лет назад. Сейчас мы читаем сказки для забавы, а ведь в них сохранились отголоски священных племенных мифов и преданий…Некогда французский исследователь палеолита А. Бегуен удачно возражал против догадок такого рода, приглашая их авторов поползать вместе с ним по темным сырым закоулкам пещер, где таятся древнейшие произведения живописи и графики» (А. Формозов).

Прежде всего изумленные исследователи обратили внимание, что древний автор чаще всего изображал сцены охоты. Быки, мамонты, олени – все они были поражены копьями или стрелами. К концу 30-х годов XX века возобладала точка зрения, что мы имеем дело с симпатической магией. Поражая животное на рисунке, древний охотник таким образом добивался расположения богов и духов к его охоте.

Этнография подтверждала подобные предположения. У многих народов и примитивных племен и по сей день существуют охотничьи магические обряды. Рисуя на песке животное и затем протыкая его копьем, его символически «убивают». Затем все отправляются на охоту – и удача обеспечена. После охоты изображение зверя стирают.

Однако при внимательном исследовании проблемы сразу возникают вопросы.

– Большинство животных на фресках все же остаются непораженными. Часто древний художник изображает беременных самок, брачные игры животных (правда, всегда изображает стыдливо, избегая физиологических подробностей – что может являться примером и нам, «просвещенным» людям III тысячелетия по Р.Х.).

– Изображения делаются на века, прочнейшими красками[13], тщательно и аккуратно, и стирать их после охоты никто не собирается. У тех же современных австралийских аборигенов после охоты нужно обязательно уничтожить изображение, так как, если оно остается, оно мешает возрождению животного в новом теле.

– Современные охотники, совершая магический обряд, стремятся хронологически приблизить обряд к самой охоте. Так, чаще всего совершают ритуальное убийство рисунка на рассвете того дня, когда и произойдет реальная охота. Но совсем не так поступали охотники 25–35 тыс. лет назад. Они кропотливо вырисовывали свои картины, совершенно не ориентируясь на практические нужды племени.

Исследователи говорят, что некоторые гигантские композиции создавались годами.

– Наконец, самая важная особенность наскальных рисунков. Древние художники были совершенно лишены честолюбия, так как рисовали почти всегда там, где никакие следы жительства кроманьонцев обнаружены не были. Эти рисунки создавались не для зрителя!

Напротив, они делались в самых труднодоступных уголках пещер.

«В пещеру Фон де Гом попадают с огромными трудностями, протиснувшись через маленькую щель – “Рубикон”. В Ла-Мут подобное отверстие пришлось расширить, и все же проникнуть вглубь можно лишь по-пластунски. В Нио зал с росписями удален от входа на целых полмили. В Тюк д'Одубер, чтобы увидеть барельефы из глины, надо проплыть по подземной реке, подняться по узкой трубе на второй этаж и, согнувшись, пройти по нему изрядное расстояние до последнего зала. Вход в Пиндаль расположен на отвесной скальной стене, в Пасьегу спускаются по карстовому колодцу, в Кабрере проползают по запутанным коридорам, образующим настоящий лабиринт. То же и в нашей стране. Панно с мамонтами находится в абсолютной тьме на втором этаже Каповой пещеры, куда нужно влезать по расщелине среди опасных для жизни трещин и провалов. В Суратысае в Киргизии изображения выбиты на обрывистой круче. Вскарабкаться на нее археологам помогали альпинисты. Иначе, как на животе, не пробраться в основной грот Каменной могилы…» (А. Формозов).