Сокровище Чингисхана - Клайв Касслер

Закрыв дверь, Руди отправился к следующей каюте и стал звать Роя, Уоффорда и капитана рыбацкой лодки. Ему никто не ответил, тогда он, преодолевая сопротивление воды, рыв­ком открыл дверь каюты. Ее заняли Рой и Уоффорд. Ганн сно­ва окликнул их, но и эта каюта была пуста. Кровати, как и в первой каюте, выглядели так, словно с них недавно встали. Ему оставалось проверить только каюту капитана, но возле нее вода поднялась уже ему по грудь. И Ганн не пошел к ней, не желая подвергать себя опасности вторично подхватить двусто­роннее воспаление легких. Он успокоил себя мыслью о том, что капитан вместе с остальными давно находится наверху. Повер­нувшись, он направился к лестнице, поднялся на верхнюю па­лубу, где на воду спускали третью спасательную шлюпку. Ог­лядев стоявших на палубе — а на корабле оставалась всего гор­стка матросов и ученых, — он не увидел спасенных ими геоло­горазведчиков. Ганну оставалось сделать один-единственный разумный вывод, который он с большим облегчением и сделал: «Пока я шел к ним по палубе, они поднялись наверх. В толпе я их не заметил. Их, конечно же, отправили на берег в одной из первых спасательных шлюпок».

Иван Попович, капитан судна на воздушной подушке «Вос­ход», спал, завернувшись в одеяло, и видел сон, как он сидит себе на берегу Лены и рыбачит на муху. Разбудил его громкий настойчивый рокот. Невысокий румяный крепыш встрепенул­ся, поднялся с кровати, неторопливо натянул тяжелый тулуп, сунул ноги в тапочки и, полусонный, зашлепал к двери. Выйдя из своей крошечной каютки, он полез по узкой лестнице на кормовую палубу.

Яркий свет прожекторов ударил ему в лицо. Глазам стало больно, капитан прикрыл их ладонями, полы тулупа распахну­лись, и тело обдало порывом холодного ветра. Лучи прожекто­ров поползли наверх, на мгновение застыли, затем исчезли, ушли куда-то в сторону. Постепенно растаяли рокот двигателя и шум вертолетных лопастей. Попович потер глаза, стараясь унять прыгавшие перед ними яркие пятна. Когда он оторвал от лица руки, то, к великому своему изумлению, увидел перед со­бой незнакомца, высокого, темноволосого, сияющего друже­ской белозубой улыбкой.

— Добрый вечер, капитан. Не возражаете, если я восполь­зуюсь вашим судном? — невозмутимо спросил незнакомец.

Судно на подводных крыльях на полной скорости мчалось через бухту к «Верещагину». Свистел разрезаемый корпусом ветер, над подводными крыльями вились, разлетались в сто­роны буруны. Рейс был недолгим. Попович, чуть сбавив ход, ловко, с шиком развернул «Восход», так чтобы корма его ока­залась всего в нескольких футах от носа «Верещагина», и по­ставил двигатель на холостые обороты. Питт оглядел иссле­довательский корабль. С борта судна на подводных крыльях он выглядел смешно — задранный вверх, градусов на двадцать, нос, осевшая корма. Положение было отчаянным— терпящий бедствие корабль мог пойти на дно в любую секунду, от малей­шего толчка.

Сверху послышалось металлическое клацанье — это Хари­тонов отдал приказ поднять якорь, — и тяжелая тридцатифуто­вая якорная цепь вслед за тросом, громыхая по корпусу, по­ползла в клюз. Когда последнее звено ее показалось над водой, Питт заметил, что нос «Верещагина», не удерживаемый якорем и цепью, поднялся еще на два-три фута.

— Бросаем причальный трос, — раздался сверху голос.

Посмотрев наверх, Питт увидел, как Джордино, стоявший у перил рядом с Ганном, утвердительно кивнул. Через секунду они подтащили к борту бобину с канатом и, перебросив его конец с петлей через борт, стали опускать все ниже и ниже. Попович, опытный моряк, туг же начал медленно подавать суд­но назад и остановился, только когда Питт смог дотянуться до петли. Тот подтянул канат, набросил петлю на шпиль и поднял вверх большой палец.

— Канат закреплен. Давай тяни нас, Иван! — крикнул Пигг.

Попович включил дизель и неторопливо повел судно впе­ред. Когда канат натянулся, Попович начал понемногу прибав­лять обороты и вскоре судно шло уже на предельной скорости.

Стоя на корме, Питт слышал тонкое жужжание двигателей. Вода кипела вокруг подводных крыльев, однако он не только не чувствовал скорости, но и не ощущал движения вперед. «Вос­ход» в сравнении с «Верещагиным» казался просто комариком, но Питт хорошо знал, что этот комарик умеет очень больно ку­саться и сможет вытянуть из пучины даже слона. «Восход» раз­вивал скорость тридцать два узла благодаря двум дизелям мощ­ностью в тысячу лошадиных сил каждый.

Никто поначалу не ощущал движения, но шли секунды и корабль дюйм за дюймом, фут за футом пополз к берегу. Джор­дино и Ганн, находившиеся на мостике вместе с капитаном «Верещагина» и частью команды, затаив дыхание следили, как медленно, но верно приближается к ним берег. Попович из­брал самый короткий маршрут, ведя «Восход» в самый центр Листвянки.

Время от времени над водой разносились скрежет и треск — тревожные звуки, доносившиеся из недр «Верещагина». Корабль проходил своего рода проверку на прочность конструкции в экстремальных условиях битвы, которую вели между собой его гордо задранный к небу нос и полузатопленная корма, где пер­вый старался выжить, а вторая — утонуть. Питт с напряжением следил за ходом корабля, видел, как содрогается его корпус, и был готов сбросить петлю каната сразу, как только «Вереща­гин» полностью скроется под водой, потому что иначе тот по­тянул бы за собой и «Восход».

Пока «Верещагин» тащился к берегу и корма его все боль­ше и больше оседала в воду, минуты всем казались часами. От­куда-то из воды, из металлических внутренностей «Верещаги­на» снова донесся скрежет, заставивший все судно вздрогнуть. Скорость его упала почти до нуля. В ту же секунду по палубе заиграли пятна желтого света от уличных фонарей. Попович подвел «Восход» к берегу, вышел на мелководье возле старой заброшенной пристани и повел судно вдоль полуразрушенных лодочных причалов. Со стороны могло показаться, будто По­пович хочет выйти на сушу, и все молились, чтобы он не оста­навливался. И капитан двигался вперед. Рев двигателей, отра­жавшийся от стен зданий, эхом разносился по всей Листвянке. Попович остановился в нескольких ярдах от берега, когда по приглушенному скрежету днища «Верещагина» о гальку все поняли — корабль прочно лежит на твердой поверхности.

В капитанской каюте «Восхода» Попович не слышал скре­жета, он почувствовал, что исследовательский корабль лег на грунт, и сразу выключил перегретые дизели. Эхо еще разноси­ло по деревне их рокот, а у берега внезапно наступила мертвая тишина. Она продолжалась несколько секунд и разорвалась громкими радостными криками — сначала со стороны прича­ливших шлюпок, затем их подхватили столпившиеся на берегу жители, а вскоре к ним присоединились те, кто все это время оставался на борту «Верещагина». Крики смешались с руко­плесканиями в честь героических усилий Питта и Поповича. Капитан в знак признательности ответил двумя короткими гуд­ками, после чего вышел на кормовую палубу помахал рукой пассажирам «Верещагина».