Жизнь, учения и изречения знаменитых философов - Диоген Лаэртский

Кто-то осуждал его за то, что он живет с гетерой. "Но разве не все равно, — сказал Аристипп, — занять ли такой дом, в котором жили многие, или такой, в котором никто не жил?" — "Все равно", — отвечал тот. "И не все ли равно, плыть ли на корабле, где уж плавали тысячи людей, или где еще никто не плавал?" — "Конечно, все равно". — "Вот так же, — сказал Аристипп, — все равно, жить ли с женщиной, которую уже знавали многие, или с такой, которую никто не трогал".

Его упрекали за то, что он, последователь Сократа, берет деньги с учеников. "Еще бы! — сказал он. — Правда, когда Сократу присылали хлеб и вино, он брал лишь самую малость, а остальное возвращал; но ведь о его пропитании заботились лучшие граждане Афин, а о моем только раб Евтихид".

Он был любовником гетеры Лаиды, как утверждает Сотион во второй книге «Преемств». Тем, кто осуждал его, он говорил: "Ведь я владею Лаидой, а не она мною; а лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им".

Человека, который порицал роскошь его стола, он спросил: "А разве ты отказался бы купить все это за три обола?" "Конечно, нет", — ответил тот. "Значит, просто тебе дороже деньги, чем мне наслаждение".[207]

Сим, казначей Дионисия, — был он фригиец и человек отвратительный — показывал Аристиппу пышные комнаты с мозаичными полами; Аристипп кашлянул и сплюнул ему в лицо, а в ответ на его ярость сказал: "Нигде не было более подходящего места".

Когда Харонд (а по другому мнению, Федон) спросил: "Кто это такой пахнет духами?" — он ответил: "Это я, несчастный, а еще несчастнее меня персидский царь. Но подумай, ведь если все другие живые существа не становятся хуже от благовоний, то и человек тоже. А развратники, из-за которых добрые наши притирания пользуются дурною славою, пусть погибнут злою гибелью!"

На вопрос, как умер Сократ, он сказал: "Так, как и я желал бы умереть".

Однажды к нему зашел софист Поликсен и, увидев у него женщин и роскошный стол, начал всячески бранить его. Аристипп, подождав немного, спросил: "А не можешь ли нынче и ты побыть с нами?" — и когда тот согласился, то сказал: "Что же ты ругаешься? Как видно, не роскошь тебе претит, а расходы!"

Как сообщает Бион в «Диатрибах», однажды в дороге у Аристиппа утомился раб, который нес его деньги. "Выбрось лишнее, — сказал ему Аристипп, — и неси сколько можешь". В другой раз, когда он плыл на корабле и увидел, что корабль этот разбойничий, он взял свои деньги, стал их пересчитывать и потом, словно ненароком, уронил в море, а сам рассыпался в причитаниях. Некоторые добавляют, будто он при этом сказал, что лучше золоту погибнуть из-за Аристиппа, чем Аристиппу — из-за золота.

На вопрос Дионисия, зачем он пожаловал, он ответил: "Чтобы поделиться тем, что у меня есть, и поживиться тем, чего у меня нет". Другие передают его ответ так: "Когда я нуждался в мудрости, я пришел к Сократу; сейчас я нуждаюсь в деньгах и вот пришел к тебе". Он осуждал людей за то, что при покупке они проверяют, хорошо ли звенит посуда, и не заботятся проверить, хорошо ли живет человек. Впрочем, другие приписывают это замечание Диогену.[208]

Однажды Дионисий за чашей вина приказал всем надеть красные одежды и начать пляску. Платон отказался, заявив:

Нет, я не в силах женщиной одеться!

Но Аристипп принял платье и, пускаясь в пляс, метко возразил:

…Чистая душой И в Вакховой не развратится пляске.[209]

Однажды он заступался перед Дионисием за своего друга и, не добившись успеха, бросился к его ногам. Когда кто-то стал над ним смеяться, он сказал: "Не я виноват, а Дионисий, у которого уши на ногах растут". В бытность свою в Азии он попал в плен к сатрапу Ар-таферну. Кто-то спросил его: "И ты не унываешь?" — "Глупец! — ответил Аристипп, меньше чем когда-нибудь, склонен я унывать теперь, когда мне предстоит беседовать с Артаферном".

Тех, кто овладел обычным кругом знаний, а философией пренебрегал, он уподоблял женихам Пенелопы, которые сумели подчинить себе Меланто, Полидору и остальных рабынь, но не могли добиться брака с их госпожой. Нечто похожее говорил и Аристон о том, что Одиссей, спустившись в Аид, встретил и увидел там почти всех мертвых, но не лицезрел самой их царицы.

На вопрос, чему надо учить хороших детей, Аристипп сказал: "Тому, что пригодится им, когда они вырастут". Тому, кто обвинял его за то, что он от Сократа ушел к Дионисию, он возразил: "Но к Сократу я приходил для учения, к Дионисию — для развлечения".[210] Когда преподавание принесло ему много денег, Сократ спросил его: "За что тебе так много?" А он ответил: "За то же, за что тебе так мало".

Гетера сказала ему: "У меня от тебя ребенок". — "Тебе это так же неизвестно, — возразил Аристипп, — как если бы ты шла по тростнику и сказала: "Вот эта колючка меня уколола"". Кто-то упрекал его за то, что он отказался от своего сына, словно тот не им был порожден. "И мокрота и вши тоже порождаются нами, — сказал Аристипп, — но мы, зная это, все же отбрасываем их как можно дальше за ненадобностью".

Дионисий дал ему денег, а Платону — книгу; в ответ на упреки Аристипп сказал: "Значит, мне нужнее деньги, а Платону — книга". На вопрос, почему Дионисий недоволен им, он ответил: "Потому же, почему все остальные недовольны Дионисием".

Однажды он просил у Дионисия денег, тот заметил: "Ты ведь говоришь, что мудрец не ведает нужды". — "Дай мне денег, — перебил Аристипп, — а потом мы разберем этот вопрос" — и, получив деньги: — "Вот видишь, я и вправду не ведаю нужды". Когда Дионисий прочел ему:

Ведь кто под царскую вступает сень, Тот раб царю, хоть он пришел свободным,

он перебил:

Не раб царю, коль он пришел свободным.[211]

Так говорит Диокл в "Жизнеописаниях философов"; другие рассказывают это о Платоне.

Немного спустя, поссорившись с Эсхином, он предложил: "Не помириться ли нам и не прекратить ли препирательства, или ты ждешь, пока кто-нибудь не помирит нас за чашею вина?" — "Я готов", — сказал Эсхин. "Так помни же, что это я первый пошел тебе навстречу, хоть я и старше тебя". "Клянусь Герой, — воскликнул Эсхин, — ты говоришь разумно и ведешь себя гораздо лучше, чем я: ибо я положил начало вражде, в ты — дружбе".

Таковы рассказы о нем. Всего было четыре Аристиппа: первый — наш; второй — автор сочинения об Аркадин; третий которому дала образование его мать, приходившаяся дочерью первому Аристиппу; четвертый — философ Новой академии.

Киренскому философу приписывают три книги "Истории Ливии", посланные им Дионисию, и еще одну, включающую двадцать пять диалогов, отчасти на аттическом, отчасти на дорийском наречии, а именно: «Артабаз», "К потерпевшим кораблекрушение", "К изгнанникам", "К нищему", "К Лаиде", "К Пору", "К Лаиде о зеркале", «Гермий», «Сон», "К председателю пира", «Филомел», "К домочадцам", "К порицателям", которые осуждали его за любовь к старому вину и гетерам, "К порицателям", которые осуждали его за роскошный стол, "Послание к дочери Арете", "К упражняющемуся перед олимпийскими состязаниями", «Вопрос», "Другой вопрос", "Слово к Дионисию", "Слово об изображениях", "Слово о дочери Дионисия", "К тому, кто считает себя обесчещенным", "К тому, кто собирается давать советы". Некоторые говорят, что он написал также шесть диатриб; некоторые, в том числе Сосикрат Родосский, — что он вообще ничего не написал. По мнению же Сотиона (в его второй книге) и Панэтия, сочинения его следующие: "О воспитании", "О добродетели", «Поощрение», «Артабаз», "Потерпевшие кораблекрушение", «Изгнанники», шесть диатриб, три «Слова» — "К Лаиде", "К Пору", "К Сократу" и "О судьбе".

Конечным благом он объявлял плавное движение, воспринимаемое ощущением.

Теперь, описав его жизнь, мы перейдем к его ученикам киренаикам, среди которых, впрочем, некоторые называли себя последователями Гегесия, другие — Анникерида, третьи Феодора; а затем остановимся на учениках Федона, из которых главные — эретрики.

Дело обстоит так. Учениками Аристиппа были его дочь Арета, Эфиоп из Птолемаиды[212] и Антипатр из Кирены. У Ареты учился Аристипп, прозванный "учеником матери", а у него — Феодор, прозванный сперва «безбожником», а потом — «богом». Антипатр учил Эпитимида из Кирены, тот — Паребата, а тот — Гегесия, прозванного Учителем Смерти, и Анникерида, который выкупил из рабства Платона.[213]

Те из них, которые сохранили верность учению Аристиппа и назывались киренаиками, придерживались следующих положений. Они принимали два состояния души — боль и наслаждение: плавное движение является наслаждением, резкое — болью. Между наслаждением и наслаждением нет никакой разницы, ни одно не сладостнее другого. Наслаждение для всех живых существ привлекательно, боль отвратительна. Однако здесь имеется в виду и считается конечным благом лишь телесное наслаждение (так говорит Панэтий в сочинении "О школах"), а не то, которое восхваляет и считает конечным благом Эпикур и которое является спокойствием и некоей безмятежностью, наступающей по устранении боли.