Феникс (СИ) - Адлер Оле

— Эй, — он буквально выдрал у меня изо рта кусок курицы.

— Успеешь, обжора. Пошли.

— Куда?

— В кабинет.

— Зачем?

— Увидишь.

Я хохотала, дожевывая, пока Гоша тащил меня из кухни, через гостиную до того самого места, где он впервые меня коснулся. Тот же самый угол, где Фенов снимал меня первый раз. Только теперь на доске была не драпировка. Стена была увешана моими фотографиями. Кажется, теми же самыми, из студии. Да, я узнавала свои позы. Себя… едва ли. Гоша очевидно прошелся по моим изображениям ретушью. Глаза стали просто колдовскими, волосы играли неведомыми оттенками, а за спиной был антураж тайги или еще какого дремучего леса.

— Душа леса, — проговорил Гоша у меня за спиной.

— Что? — не поняла я.

— Так парфюм называется, — пояснил он. — Боюсь показаться нескромным, но получилось охренительно.

— Пожалуй, — промямлила я, не отрывая глаз от фоток.

— Ирс, ну ты, конечно, мое эго в десны сейчас целуешь.

Он пренебрежительно фыркнул, пытаясь обидеться, но все же улыбался, принимая мой ступор за лучший комплимент мастеру.

Повернувшись к нему лицом, я встала на цыпочки, обняла Гошу за шею и потянула вниз, чтобы встретить его губы своими. Я вложила в поцелуй всю свою нежность, восхищение, страсть и… любовь.

— Уже лучше, — выдохнул Гоша, подхватывая меня и усаживая на стол. — Мечтал это сделать еще в день знакомства.

Я засмеялась, признаваясь:

— Это ужасно, но я тоже.

— Так и знал, что ты испорченная девчонка. Только прикидывалась фригидной паинькой.

Я засмеялась громче, но потом Фенов закрыл мой рот поцелуем и тотчас стало не смешно.

Весь день и половину ночи мы занимались любовью на каждой поверхности его дома, под разными углами и с разной интенсивностью. Я думала, что не смогу ходить утром, но все обошлось. Даже успела принять душ. Даже вместе с Гошей.

Жаль, что не получилось улизнуть до возвращения Кати. Она была рада меня видеть в отличие от Анфисы Павловны, которая пыталась пристрелить взглядом. Слава богу, что мне нужно было на работу, и я с чистым сердце удрала из Гошиного дома. И тут же стала мечтать, как бы скорее вернуться туда обратно.

Глава 18

Влюбиться в Гошу феникса было очень просто. Полюбить его дочь — еще проще. Если сначала боялась привязаться к ним, то теперь меня пугала возможность потерять этих двоих. Я проводила с Феновыми почти все свое свободное время. Мы ходили гулять в парк, смотрели мультики в кино, объедались вкусными гадостями. Гоша ворчал, что мы с Катей будем толстыми и некрасивыми, но сам потихоньку воровал чипсы из пакета и кусал от наших пончиков.

Катя всегда была рада мне. Искренне, по-детски. Она так крепко обнимала при встрече и на прощание, что у меня трещали кости и наворачивались слезы на глаза.

За несколько месяцев, что мы с Гошей встречались, я поняла, что он работает преимущественно дома. Выезды на сессии — это редкий случай. По большей части он зарабатывал отрисовкой логотипов, разработкой дизайна и сопутствующей рекламной продукции. Заказы у него были и мытные, и столичные. Очевидно, Фенов считался профи и был широко известен в узких кругах. Правда, он скучал по фотографии. Заказов высокого уровня у него было немного, а за свадьбы и фотосессии для простых смертных он брезговал браться. А вот меня снимал часто и охотно. Особенно голую. Особенно тайком. Сначала это пугало и раздражало, но со временем я привыкла. Все непристойные фото оставались в Гошиной частной коллекции на жестком диске. Он поклялся здоровьем дочери, что ничего никуда не копирует, я могу удалить кадры в любой момент. Я могла. Но не хотела.

Мне нравилось, что он помешан на мне. Нравилось вместе с ним потом просматривать фото, сидя у него на коленях, чувствуя, как он заводится, усугубляя возбуждение, ерзая попой по паху. Это был мой любимый способ довести Феникса до белого каления. После таких игрищ коллекция фоток пополнялась, а Гоша снова и снова шутил по поводу моей выдуманной фригидности, от которой на всякий случай нужно избавиться еще раз.

Папе про Гошу я так и не говорила. Боялась. Мы вроде как помирились. Я перестала дуться, он больше не устраивал допросов. Но каждый раз выходил за ворота, чтобы проводить меня взглядом до машины Гоши.

— Он у тебя бандит что ли? — как-то выдал батюшка за ужином.

— Нет, пап. С чего ты взял?

Я едва сдержала смех.

— Машина дорогая. И все эти тайны.

— Машина безопасная, — козырнула я аргументом, вспомнив Гошины рассказы о том, что он продал бмв купе, когда переезжал, и взял надежный вольво. — Он же не на гелендвагине.

— А кто же тогда? Чего ты его прячешь, Ирсен?

— Я не прячу.

— Прячешь. Пусть придет, поговорим, как люди.

— Никаких разговоров, па, — замотала я головой. — Во всяком случае, не сейчас.

— Когда? На свадьбе? — огрызнулся он.

— Об этом еще рано говорить. Как у тебя на работе? Подрядчик так и косячит?

Я намеренно закрыла тему. Мне все еще было страшно представить, как отец отреагирует на Гошу. Сколько себя помню, он не выносил мужчин с татуировками. Я как-то сама заикнулась, что хотела бы что-то маленькое и симпатичное, на что папа просто взбесился и сказал, что в его доме не будет такого беспредела, как дочь с татуировкой. Стара закалка, видимо.

Не настолько сильно я хотела тату, чтобы идти на конфликт с отцом. Но сейчас вот его позиция меня очень и очень беспокоила. Особенно при том, как стремительно развивались мои отношения с Фениксом.

У Гоши тоже был свой раздражающий фактор. Нет, не родители. Они у него давно развелись, и мать перебралась жить в Москву, еще во время его учебы в столичном художественном училище. Отец вообще обитал в Крыму. Связь с сыном держали по скайпу, всецело ему доверяли и не особенно интересовались. Даже известия о Кате они приняли как что-то само собой разумеющееся. Ну а мое появление их вовсе не трогало.

А вот Анфиса Павловна регулярно и самозабвенно «парила мозг», как выражался сам Гошка. Она собиралась забрать Катю обратно, но Фенов не позволил. «Я зря что ли сюда перебрался, Ирс?» возмущался он, делясь со мной этой новостью, — «Она нормальная такая. Ребенок же не кукла — туда-сюда таскать. Да и не хочет Катька с ней жить».

Катя действительно не хотела. Она с удовольствием ходила к бабушке в гости, даже с ночевкой оставалась, но жить предпочитала с папой. Бабушку это, мягко говоря, не радовало. Ей было мало Кати. Она постоянно находила причины, чтобы придраться к Гоше, вывести его из себя. Очень часто этой причиной была я. Мы редко пересекались с Анфисой, но каждый раз она смотрела на меня волком и выдавала что-нибудь обидное, не особенно стесняясь Кати или Гоши. Последний всегда вступался за меня, едва ли не начиная скандалить, но мне удавалось сгладить ситуацию. Во всяком случае, по факту. Что там у них было без меня — могу только догадываться. Скорее всего, ничего хорошего.

Гоше доставалось и за излишнюю занятость по работе и за неправильный садик, где Катю только балуют; за еду, которая неправильная; за няню, которая уж точно хуже бабушки, и опять за меня, гулящую девку, которая не стесняется пьяная вваливаться ночью домой к любовнику, где спит его маленькая дочь.

Вспыльчивому Фениксу тяжело давалось держать себя в руках. Я помогала, как могла, прося войти в ее положение. По сути, у Анфисы Павловны осталась только внучка. Трагедия с дочерью, наверно, так влияла. Мужа у нее, похоже, никогда и не была. Гоша соглашался, старался не споить с ней, но время от времени выходил из себя.

Неприятно, но все это было частью его жизни, которую я смиренно принимала вместе с любовью, которая становилась с каждым днем все сильнее и ярче. Я не говорила ему. Он тоже молчал. Но иногда мне казалось, что и не нужны слова. Ведь есть поцелуи и объятия, даже просто взгляды, которые намного красноречивее и пронзительнее избитых слов. И поступки. Гоша доверял мне, заботился обо мне, уважал меня. Я не могла не выделять его из всех. Это лучшее, что со мной случилось за всю жизнь. Он и Катя.