Затея - Александр Зиновьев

В пьянстве имеет силу закон, хорошо известный всякому регулярно пьющему: выпить больше всего хочется тогда, когда нет денег на выпивку или негде достать спиртное. Когда кафе «Зори революции» закрылось и Стопки-на с Жидовым выбросили на улицу, желание выпить еще достигло у них самой высшей точки: денег ни копейки не осталось, и податься некуда — все закрыто, поздно. Стопкин приготовился произнести очередную обличительную речь по поводу язв коммунизма, но не успел. К ним подошел человек, представился как Командированный, сказал, что он готов помочь их несчастью. Дело в том, что он свел знакомство в одном месте, где в любое время дня и ночи… В общем, айда к Дусе! О деньгах не беспокойтесь, на малый запой у него хватит. А там видно будет.

— А что такое Дуся? — спросил Жидов. И кто ты такой есть? — спросил Стопкин. Откуда ты такой добрый взялся? Откуда я взялся, не знаю, сказал Командированный. Забыл. Может быть, вообще ниоткуда. Врачи и персонал «Разинки» звали меня Командированным. Теперь считается, что я здоров. Работаю в новой больнице за озером. Как она называется? Это трудно произнести. Да это и не важно. А ну ее! А что касается Дуси… Неужели вы не знаете? Это в некотором роде символ нашего общества, его характерный продукт. Работает буфетчицей в кафе «Луч». Зарплата — семьдесят рублей. Пара ребятишек. Муж болван и пьяница. Мать больная. В общем, все хозяйство на пей. А на работе — начальство кафе и милиция на ее шее. Вот она и заколачивает, как может. Продает спиртное из-под прилавка в неположенное время. Конечно, обсчитывает, недоливает разбавляет. Из бутылок и стаканов сливает, сполоснув водичкой, добавляет водочки и загоняет за портвейн высших марок. В общем, ворует и обманывает на каждой мелочи. Зашибает уйму денег. Но все куда-то утекает. Иногда с ней переспать можно. Не бесплатно, конечно, а за «угощение». Но бывает и бесплатно. Дает в долг за «проценты». Скажем, сейчас она с нас сдерет вдвое, а если в долг, то втрое. Я лично пью в долг у нее уже третий раз подряд. А если откажет? — усомнился Стопкин. Нет, сказал Командированный. Она умная баба, вдвое, а если в долг, то втрое. Я лично пью в долг у нее уже третий раз подряд. А сюда.

Собутыльники получили у Дуси то, что хотели: пол-литра водки, пачку печенья и горсть конфет. Стопкину пришлось оставить в залог паспорт, ибо Дуся почему-то не оценила Стопкина и Жидова с первого взгляда, а Командированному сказала, что больше ему не даст ничего, пока он не рассчитается за прошлые разы. Пить расположились в первом подвернувшемся подъезде. Выпив водку, разбили бутылку о батарею, пожевали черствое печенье, выкинули конфетки, помочились перед дверью, обитой дерматином (богачи живут, сволочи!). Но содеянным не удовлетворились. Чтобы зря не пропадали дорого доставшиеся градусы, решили учинить более значительное. Когда проходили мимо портретов руководителей на площади Хо Ши Мина, Командированный предложил пририсовать Вождю сталинские усы и надеть на него ленинскую кепочку с пуговкой. Кепку предложил свою Стопкин. Ее прикололи к портрету в положенном месте острыми щепками, валявшимися за портретом в изобилии. Хуже было с усами. Пробовали их рисовать шариковыми ручками, но это было незаметно. Надо достать уголь, сказал Жидов. Полночи искали кусок угля, обсуждая походя сложнейшие проблемы мироздания. Уголь нашли совершенно неожиданно — он просто валялся под ногами. Пририсовав Вождю усы, отправились куда глаза глядят, используя остаток угля для неприличных надписей на стенах.

На другой день по городу поползли слухи об идеологической диверсии на площади Хо Ши Мина и об антисоветских лозунгах на прилегающих к площади улицах. Эту часть города оцепила милиция. В полном составе прибыло городское отделение ОГБ, затем — половина областного отделения ОГБ, затем — специальная группа ОГБ из Москвы. Последняя прилетела на двух сверхзвуковых лайнерах и сразу взяла инициативу в свои руки. Товарищ Сусликов, переведенный несколько дней назад в аппарат Областного Комитета Партии, сразу догадался, что эту хохму устроили хулиганы Стопкин с Жидовым, но вслух высказал убеждение, что это дело рук группы Каплинского — Вайсберга — Воронова. В ЧМО тоже подумали первым делом о Стопкине с Жидовым, тем более, кепочка явно стопкинская. Но Стопкин заявил, что кепку он потерял давно, а скорее всего, ее у него похитили. И тогда сотрудники ЧМО стали шептаться о диссидентской (а как же иначе?!) группе Каплинского. Директор ЧМО ринулся в горком партии, но там его не приняли: сейчас, мол, не до тебя. Директор понял, что его отъезд в Москву срывается, и руки у него опустились. Лишь бы сохранили партийный билет, думал он в перерывах между стопками водки, которые он опрокидывал одну за другой в кабинете дома в полном одиночестве. А там мы еще покажем!! Приезд высокого иностранного гостя отменили. Секретарь горкома умчался в обком, а оттуда вместе с секретарем обкома срочно вылетел в Москву. Группу Каплинского арестовали. В городе начались обыски. Милиция начала задерживать всех подозрительных. Каплинского, Вайсберга и Воронова опознали постовой милиционер, дежуривший в районе площади Хо Ши Мина (иначе, сказали ему, пиши пропало), и лейтенант, дежуривший в отделении милиции. Сознательные граждане, жившие неподалеку от площади Хо Ши Мина, дали свидетельские показания, что видели ночью в кромешной тьме (освещение вышло из строя), как диссиденты Каплинский, Вайсберг и другие писали антисоветские лозунги и совершали богохульство. Один атеистически настроенный гражданин употребил, однако, более подходящее выражение «богохуйство», поскольку лозунги состояли в основном из одного слова из трех букв. Каплинский в ночь преступления был у любовницы. Но та отказалась подтвердить его алиби. И вообще она заявила, что она — честная, и мужу никогда еще не изменяла. Вайсберг спал с женой. Но ее и спрашивать не стали, поскольку она сама Вайсберг. Что касается Воронова, то он парень вроде свой, но у него жена — Гамбургерович, которая имеет связи и вообще… Воронов был в командировке, но его тоже все опознали. Через несколько дней жизнь вошла в привычную колею. Началась кропотливая работа ОГБ по сбору доказательств преступной деятельности диссидентской группы Каплинского — Вайсберга — Воронова.

Мы дешево отделались, сказал Стопкин Жидову. Всего лишь старая кепка с пуговкой. Но на будущее надо сделать железный вывод: максимум осторожности, никаких следов! Смотри! Это тот самый хмырь! Действительно, навстречу им, улыбаясь от уха до уха, шел Командированный. У меня есть идея, сказал Командированный. У нас в больнице есть отделения для алкоголиков. В одном из них пробуют лечить новым методом — поят алкашей бурдой, от которой их выворачивает наизнанку. Называется «Напиток космонавтов». Противно, конечно. Но разок мы спокойно выдержим. А градусов в этой бурде достаточно. За рубль нам ее дадут хоть бочку.

В битком набитом автобусе доехали до больничного района. Прошли мимо открытой части больницы. На здании кардиологического отделения висели портреты Ленина и нынешнего Вождя. Под ними — цитата из речи Вождя: «Имя Ленина вечно живет в наших сердцах». Жидов неуютно поежился, ему стало не по себе. Не обращайте внимания, сказал Командированный. На корпусе педерастов в секторе половых извращений висит изречение Ленина. «Верной дорогой идете, товарищи!».

На территорию больницы проникли через пролом в заборе. Попробуйте объясните такое явление, сказал Командированный. Через нормальный вход нужны пропуска. Строжайшим образом проверяют карманы и сумки. Причем как при входе, так и при выходе. А тут хоть на грузовике въезжай и выезжай. Мы ходим только через пролом. А нормальным входом пользуется только начальство — их не обыскивают. А как вы ухитрились проломить такой мощный забор? — спросил Жидов. Тут отбойные молотки и то не возьмут, надо думать. Это вторая необъяснимая загадка, сказал Командированный. Когда меня сочли вылечившимся и предложили работу в штате, тут была маленькая дырка. Еле рука пролезала. Через нее больные общались с родственниками, а персонал выбрасывал за забор добро, которое нельзя было пронести через проходную. Через неделю дырку расширили настолько, что можно было уже пролезать. Пытались заделывать дырку кирпичами. Заливали бетоном. Но все впустую. Через несколько дней она опять сияла, как луч света в темном царстве, и вселяла надежду. А через месяц тут уже ездили на мотоциклах.

Пожилая уборщица из алкогольного отделения провела собутыльников под лестницу, где у нее были сложены ведра, тряпки, веники, швабры. Вытащила бутыль литра на три с желто-фиолетовой жидкостью, стакан, железную кружку и консервную банку с отбитыми от заусенцев краями. Пока собутыльники рассаживались на перевернутых ведрах и приспосабливали под стол картонный ящик из-под туалетной бумаги (откуда тут туалетная бумага?!), уборщица принесла целый ворох засохших кусков хлеба. Сидите тихо, сказала она. Я вас запру. Приду через час или два. Тихо чтобы, поняли?! А то тут по случаю праздника усиленное дежурство.