Месть крысы из нержавеющей стали - Гарри Гаррисон

— Слишком много… — простонал я. — Сердце отказывает… Не стреляйте… Это конец…

Край и двое его людей холодно смотрели, как я проделываю в их честь все это, до кульминационного момента, когда я вцепился себе в горло и зарычал от боли. Тело мое выгнулось дугой, мускулы напряглись, а в следующий момент я упал спиной вперед через окно. Я вылетел вместе с кусками выбитого стекла, вывернулся в воздухе, приземлился на плечо, перекатился и вскочил на ноги, готовый бежать. Оказалось, что я гляжу прямо в дуло гауссовки, находившейся в руках еще одного молчаливого и неулыбчивого человека в сером. Как остроумный собеседник он не выиграл бы и нуля очков, но в данный момент я и сам не мог придумать, что умное можно сказать в такой ситуации. Позади меня из окна с разбитыми стеклами донесся голос Края:

— Заберите девчонку в тюремный лагерь, нам она больше не нужна. Остальные вернутся за шпионом. Будьте постоянно начеку, вы видели, на что он способен.

«Явное преувеличение», — подумал я про себя с внезапной мрачной депрессией. Что и говорить, я проник куда надо и выяснил то, что хотел узнать, но оказался не в состоянии передать полученную информацию, что делало ее бесполезной. Край мог использовать мое сообщение в собственных целях — весьма скверных, в этом я был уверен. Пока я пребывал в этом темном душевном состоянии, остальные серые люди окружили меня и погнали в поджидающий грузовик. Не было ни малейшего шанса сбежать — очень уж искусно владели они своими пушками. Путешествие было коротким, машина — примечательно некомфортабельной. Она была трофейной — грузовик, который использовался для перевозки мусора или еще чего-то похуже. Кажется, я оказался единственным, кого беспокоил испускаемый ею запах. Серые не отпускали никаких замечаний по этому поводу и не сводили глаз с меня во время путешествия. По крайней мере, машина двигалась бесшумно и весьма плавно. Я обдумывал отчаянные планы. Может быть, выдрать один из проводов, проходивший у моих ног? Или выпрыгнуть из грузовика сзади? Однако от этих планов было мало толку, и мы достигли места назначения, не изменив своих относительных позиций. Под дулом пистолета меня прогнали в реквизированную для военных нужд комнату, где опять же под дулом пистолета, мне приказами раздеться. С помощью портативного флюороскопа и холодных зондов — крайне унизительная операция — они удалили с моей персоны все приборы и устройства, а затем выдали мне новую одежду. Одежда эта была весьма примечательной. Идеальный комбинезон, сделанный из мягкого и гибкого пластика, он обеспечивал носившего его защитой и теплом. И в то же время был тюремным одеянием, потому что был совершенно прозрачным. Эта постоянная незащищенность наготы, разумеется, не повышала бодрость духа, и я начал испытывать к серым людям еще большее уважение. Причем все это проделывалось молча, а мои попытки завязать разговор игнорировались. Последним мазком этих модельеров был застегнутый у меня на шее металлический ошейник. От ошейника тянулся провод к коробке, которую держал один из серых людей. Все это имело весьма зловещий вид. Мои подозрения оправдались, когда одевавшие меня господа ушли со своим оружием, а Край повернулся лицом ко мне, держа в руке упомянутую коробку.

— Я могу сделать так, — сказал он голосом столь же серым, как и его одеяние. И нажал кнопку на коробке.

То, что я испытал вслед за этим, было совершенно неожиданным и исключительно болезненным. В один миг я был ослеплен взрывом огней, никогда не виданных прежде цветов и неистовства. Уши мои наполнил звук, который был чем-то большим, чем обычные звуки, и каждый квадратный дюйм моей кожи загорелся огнем, словно меня бросили в ванну с кислотой. Эти интересные вещи продолжались дольше, чем я хотел, а затем внезапно исчезли столь же быстро, как и начались. Зрение и слух вернулись. Оказалось, что я лежу на полу, и у меня болит затылок, которым я, должно быть, треснулся, когда упал. Лежать так на полу было довольно приятно. Эта коробочка, должно быть, генерировала нервные токи. Нет нужды пытать тело, когда ты можешь скармливать в нервную систему специфические болевые импульсы.

— Встать, — скомандовал мой конвоир, что я и сделал довольно быстро.

— Я готов вести себя хорошо! — поспешно выпалил я. — Вы только скажите, и я подчинюсь. Я буду пай-мальчиком.

Временно, конечно. До тех пор, пока не найду выхода из этой западни для стальной крысы. Я покорно потрусил в другую комнату, где сидел Край за большим письменным столом. Комната была пыльной, на стенах и на полу были видны голые места, откуда удалили картины и предметы меблировки. Единственным новым предметом, помимо упомянутого стола, был недавно ввернутый в потолок сверкающий крюк. Я совсем не удивился, когда крюк этот продели в кольцо коробки, соединенной с моим ошейником, и я, стоявший перед своим пленителем, оказался на привязи. Край внимательно осмотрел меня с ног до головы. Дело нетрудное, если учесть прозрачность моей одежды. Я никогда не страдал от табу на наготу, так что меня это не беспокоило. А вот холодное отвращение в его глазах вызвало у меня куда большее беспокойство. В настоящее время я находился, если использовать классическое выражение, полностью в его милости. Я понятия не имел, какие испытания он мне придумал, но решил попытаться хоть чуточку улучшить положение дел.

— Что бы вы хотели узнать? — спросил я

— Многое, но это придет позже.

— А чем плохо прямо сейчас? Учитывая состояние современной гипнотической техники, наркотерапии и старомодных пыток, вроде этой вашей нейромашины, невозможно скрыть факты, если допрос ведется достаточно решительно. Поэтому спрашивайте, и я отвечу.

Пусть он узнает на здоровье то малое, что я знаю о Спецкорпусе. Местонахождение баз хранилось от нас в секрете — подобные допросы, несомненно, предусматривались. Я был удивлен, когда он покачал головой в медленном «нет».

— Информацию вы дадите мне позже. Сперва мне нужно убедить вас в серьезности моих намерений. Я намерен допросить вас, а затем привлечь на службу нашему делу. Добровольно. Чтобы убедить вас в этом, я должен прежде всего сказать, что вас не убьют. Сильные люди храбро встречают смерть. Она

— легкий выход из некоторых проблем. У вас такого выхода не будет.

Я почувствовал, что становлюсь все менее заинтригованным относительно того, что он хотел сказать. Я ожидал грубого допроса, но у него на уме были дела покрупней. Так что я бросил этот небрежный тон и сказал:

— Забудьте об этом. Посмотрите в лицо факту, что я не люблю ни вас, ни вашу организацию, ни того, за что вы сражаетесь и не намерен менять свое мнение. Даже если я пообещаю помогать вам, у вас не может быть уверенности, что это всерьез. Так что давайте не будем вовлекать себя в такого рода фарсовое положение с самого начала.