Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

Урусов даже немного офигел от столь строгого уставного обращения. Уж в особом усердствовании на эту тему Юринова обвинить было трудно. Обычно подойдет, и как истинный гражданский протянет: «Андрей…». А тут…

— Обращайтесь, товарищ ефрейтор!

Уставного запала Боре хватило ненадолго. Замямлил хуже, чем одиннадцать лет назад, когда совсем службы не понимал и всего стеснялся:

— Андрей… Раз времени много… Можно мне в город съездить… Я же жил тут… И бабушка осталась… Я понимаю, что ни одного шанса… Но вдруг…

Отпускать бойца в город не хотелось. Но… не зверь же, а времени и вправду до хрена. Капитан лениво потянулся и заорал:

— Ванья, хорош бейцалы теребить! Заводи «Тигру»! Прошвырнемся по местам местной боевой славы. Чем черт не шутит, может, повезет кому…

Что у нас сегодня? Развод у нас сегодня! Всех собрать, построить и на работы отослать. Как это зачем? Потому что сами не разберутся. Им только дай волю, все в питомнике будут торчать. А кто навоз убирать пойдет? Санька? Оно мне надо? Правильно, не надо! Я девушка нежная и к навозу непривычная. Так что не чаще остальных! А потому — я командую, все подчиняются. Кому не нравится — в момент зубы пересчитаю. Гарантирую, штук трех-четырех хватать не будет! Кроме тех, которых раньше не хватало. Половина народа старше? И что, это мешает считать зубы? Лично мне — ни капельки.

Ладно, начнем с маленьких.

— Джамиля! Берешь шестилеток и к бабе Ире. У них учет на складе. Заодно поупражняются в математике.

— Сань, туда бы постарше, грузить же!

— Справитесь! Не забудь до работы сбегать с ними до Пиалы, а к шести привести на рукопашку.

Джамиля хмурится. Не была еще старшей. Ни фига не повод, девять лет девчонке, пора уже… Тем более, на складе самая простая работа. И мама с бабушкой присмотрят.

— Беги, Джам, беги.

Ладно, следующий.

— Рахман! Вы что там вчера устроили с отарой?

— Да мы это… Всё нормально…

— Что нормально? Что десять человек, бросив все дела, четыре часа искали овцу, которую вы проспали? Навоз сегодня ваш!

— Весь?

— Нет, только коровий! Собственный можете не убирать!

— Ну, Сань, ну нельзя же так… Его там много…

— Как раз двоим на день. Можете без разминки, в хлеву разомнетесь. А если тебя что-то не устраивает, побежишь тренировку со мной. И только попробуй отстать!

Ванька замолкает. Рахман и не пытался возражать. Знает, что бесполезно, я злобная и беспощадная! И раздолбаев на завтрак хаваю. Пачками! А не хрена овец по ущельям терять! За такие вещи надо к хлеву цепями приковывать, чтобы всю жизнь в навозе ковырялись. Так что, вообще-то, я добрая и ласковая. То есть белая и пушистая…

— Вы еще здесь?

— Уже нет.

— Поздно. Как закончите с навозом, вымоете Пушистика. И чтобы дядя Леша был доволен!

Вот теперь стонет и Рахман. Мыть бульдозер — работа не трудная. Но дядя Леша ею доволен не бывает в принципе, хоть каждый миллиметр зубными щетками до блеска отдрай!

Теперь приятное…

— Старшие сегодня усиливают патрули.

Ишь, обрадовались! Конечно, на патрулирование нас не берут. Но сегодня старшие затеяли какое-то большое дело, и забирают на него даже «ребенков» недавних выпусков. А нас пускают с оставшимися. Красотища! Я тоже, между прочим, не отказалась бы. Но сказали с четырнадцати… Ничего, счастливчики, я вам подпорчу праздник.

— Заодно поправите коши. Асад, вы с Петькой идете с Акрамом через Мутные, к вам это в первую очередь относится, там уже камни из стен вываливаются.

Дружный вздох. Молча встают, молча уходят. Нравится — не нравится, хочется — не хочется… виноваты — не виноваты… Есть такое слово: «надо». Кто ж, как не старшие… И ничего страшного, зато в патруле!

— Витек, с восьмилетками на огороды. И забери с собой младшенького.

— Он же маленький!

— С огородами справится.

— Как скажешь. У них занятия какие?

— На сегодня снимут, сорняка много. Но всё равно погоняй по математике в уме. Без отрыва.

— Ладно.

Братец у меня всегда и на всё согласный. Золотой парень. И мелкие его любят…

— Как закончите — в питомник. Пусть детки порадуются.

Ага, расцвел! Питомник все любят. Со щенками возиться — не работа, а удовольствие. Я тоже хочу…

— Десятая группа! «Двойками» к чабанам, на усиление. Арбалеты с собой, на месте в стрельбе потренируетесь. Только чур, в овец не стрелять!

Уносятся страшно довольные жизнью. Еще бы! За овечками в компании побегать! Да еще когда за всё взрослый отвечает! А если повезет, могут и шака пристрелить! Я своего первого четыре года назад так и добыла. Пасу себе барашков, а он как выскочит, как выпрыгнет, как получит от меня два болта в бочину!..

— Остальные — пилы в руки и в Имат бегом марш! Дрова заготавливать. Еды возьмите на неделю. Какая машина? Я же сказала: «Бегом». Жалкие двадцать километров вниз по ущелью — вместо разминки сойдет. Через два с половиной часа должны быть там. Мурад за старшего.

Вроде, всех разогнала. Й-е-ху! Можно и полезным чем заняться. Например, свой арбалет закончить. Только сначала малый хлев приберу. Овцы, они тоже гадят, сволочи, не только коровы. Тоже убирать надо… А если быстро закончу… Ну и что, что с четырнадцати… Один год всего, совершенно непринципиально. И подготовка у меня по пятнадцатой… Всё равно, у Вальки одного человека не хватает…

Дом выглядел абсолютно целым. Сохранились даже лавочки у подъезда. Вряд ли их восстанавливали позднее. Сомнительно, что хоть кому-то это надо в лишенной центральной власти Самаре.

Подъездная дверь та же самая — выкрашенная серой краской жестянка, претендующая на гордое звание бронированной. Естественно, не работал домофон. Так он и в прошлые годы работал через раз. Но замок остался на месте. И деревянная обшивка двери со стороны подъезда уцелела. То ли некому срывать было, то ли не показалась она достойной каких-либо усилий…

Внутри подъезд был обшарпан ненамного сильнее, чем раньше. В основном, за счет сильно облупленной краски, да облезшей побелки. К лифту даже и подходить не стали.

Прошли первые два пролета, сторожко ощетинившись стволами. Звуков никаких. Даже на улице как-то тише стало… Дальше пошли быстрее. Не заглядывая за каждый угол и поворот.

После третьего этажа внешний вид стен и потолка заметно изменился. Наводнение наводнением, но сюда вода, похоже, не дошла... Четвертый этаж.

— Дверь направо. — Чуть слышно просипел Боря.

Урусов кивнул понимающе. С пятки на носок перетек вплотную к общей на две квартиры двери. В руках у капитана снова оказался «Стечкин», до того вроде бы спокойно спящий в «оперативке».

Юринова начало понемногу колотить от волнения. Слишком сильным было ощущение, что случится чудо. Вот возьмет, и откроет бабушка, живая и совершенно не изменившаяся, обнимет его и скажет: «Ну, наконец-то, Боренька, я так долго ждала…»

Чуда не произошло. В ответ на настойчивый стук из глубин квартиры раздался хриплый полупьяный голос:

— Кого еще черти принесли ни свет ни заря?

— Хороший у мужика режим, — тихо усмехнулся Урусов, и перевел предохранитель на автоматический режим, — пол-пятнадцатого утра за бортом.

— Извините, пожалуйста, — прокричал в ответ Борис, — у нас нет к Вам никаких претензий! Интересует судьба старых владельцев. Может, Вы что-то знаете?

— А раз нет претензий, то и вали на фуй! — донеслось из-за двери. — Ходят тут всякие…

— Послушайте, мы хотим только поговорить!

Юринов и сам понимал, что для пьянчуги, с утра уже залившего глаза, любые аргументы выглядят неубедительно, но с подобными персонажами общаться у него никогда не получалось. Зато, как оказалось, это отлично умел Урусов.

— Слышь, бобрятина охеревшая! Выбирай: опохмел халявный или граната под дверь?

С той стороны замолчали, лишь громкое сосредоточенное сопение выдавало бурную работу мысли.

— Что, правда, похмелиться дашь? — прозвучало с неясной надеждой.

— Налью сто грамм. Если прямо сейчас дверь откроешь! А если нет — то за упокой лично усугублю.

Желание выпить, наконец, победило осторожность, и дверь, проскрипев несмазанными петлями, распахнулась. Помятого вида мужик в тренировочных штанах и грязной майке, выглянул наружу и уставился на Урусова.

— Тебя часом не Юрой зовут? — осведомился Урусов, и спрятал пистолет: слишком уж безобидным выглядел алконавт.

Боря, несмотря на съедающее его нетерпение, фыркнул: тоже заметил, насколько хозяин похож на Балбеса из «Самогонщиков» в исполнении Никулина.

— Юрой… Ты откуда знаешь? — протянул «Балбес», и тут же спохватился — Командир, ты налить обещал!

И тут его взгляд упал на Борю. Алкаш резко передернулся всем телом и уставился на Юринова, как на приведение. Он даже внешне переменился: как-то подтянулся, выпрямился, с лица немного сползла помятость.