Огонь на поражение - Петр Катериничев

Человек внимательно просматривает все, кладет сверху листок с подписью «Додо».

Подчеркивает.

…Адъютант в форме полковника кладет приказ перед человеком в штатском.

Тот читает внимательно. Слова приказа повторяют слова аналитической записки Дроно-ва. Человек качает головой и ставит подпись.

…Самолеты ВВС азиатской страны летят над морем. Высоко над ними выстраиваются звенья истребителей-перехватчиков ВВС СССР.

…Комната дворца. Смуглый человек в белой арабской одежде. В руке телефонная трубка. Слушает молча. Кладет трубку, берет — уже с другого аппарата.

Спокойно произносит несколько фраз. Лицо бесстрастно и сосредоточенно.

…Президент азиатской страны со злостью бросает трубку на рычаги телефона.

На лице — ярость и озабоченность. Перед ним, вытянувшись, стоит офицер.

Президент, почти не разжимая губ, отдает приказ.

…Бомбардировщики ВВС азиатской страны выходят на цель. Далеко внизу, словно игрушечные, фигурки кораблей Шестого флота США. Ведущий объявляет готовность к атаке…

Неожиданно на приборном щитке ведущего загорается лампочка. На лбу летчика — крупные капли пота… Он отдает приказ…

Бомбардировщики резко меняют курс и уходят в сторону берега…

Самолеты ВВС США меняют курс…

Самолеты ВВС СССР меняют курс… Американские бомбардировщики один за другим садятся на борт авианосца.

…Карта-схема на компьютере. Затухают красные точки, исчезают пунктиры.

Гаснут оранжевые огоньки…

…Автомобиль катит по ночной Москве. На заднем сиденье спит Дронов…

…Мелодия сменяется другой, не такой давней. Фигура Дронова в кресле-качалке, укутанная пледом, совершенно неподвижна…

…Комната. За дощатым столом сидят четверо боевиков. Пятый стоит у окна.

На столе кружки с чифирем, автоматы. Один из сидящих старательно набивает «косяк». Другой — берет оружие, прицеливается в сидящего в углу, делает губами:

«Бах!» — и заходится мелким хлюпающим смехом.

Там, в углу, связанные заложники: три женщины и двое мужчин. Одна из женщин, совсем молоденькая, смотрит в стену остановившимся взглядом. Платье на ней изорвано.

Громила прикуривает «косячок», затягивается, передает мелкому мужичку напротив:

— Слышь, Хыпа, не боятся, да? Смелые, да?.. — и снова хихикает.

Мелкий пыхает, делает затяжку.

— Уж смелые, уж это да… Не боятся… Правильно не боятся… Кто ж на них пулю потратит…

— Вот это ты в точку, Хыпа, вот это клево…

— А мы их ножиками зарежем… А?!

— Ну, Хыпа, ну ты даешь!.. — Громила давится смехом. — …Ножиками… гы-гы… зарежем…

Резкий грохот. Дверь и окно вылетают одновременно бандит, стоявший у окна, медленно сползает по стене. Ворвавшиеся бойцы мигом сбросили сидевших за столом на пол, припечатав к затылкам стволы.

За группой захвата проходят несколько человек, оказывают помощь заложникам.

Бандитов скрутили и уводят.

Бойцы раскрывают большой ящик. В нем разнообразное оружие — автоматы, карабины, обрезы, пулеметы Дегтярева и Калашникова. Открывают другой — новехонькие, в масле, револьверы.

— Похоже, их с до войны не трогали, — Произносит кто-то.

— Это точно. — Дронов берет наган, прикидывает в руке.

Олег идет по двору, на плече автомат стволом вниз, на другом — сумка. Его нагоняет мужчина постарше.

— Дрон, сумка не тяготит? — смеется он.

— Петр Сергеевич, молоко за вредность мы не получаем… Имеет человек право на маленький сувенир с места работы?

— Имеет. Да зачем он тебе, ты же боярин у нас думный.

— Во-во. А восьмой месяц с вами бегаю как простой. Уж больно время сейчас судьбоносное — не угадаешь.

— Лады, — смеется Петр Сергеевич. — Береженого Бог бережет.

…Салон большого грузового вертолета. Испуганные дети, женщины. Худой пожилой мужчина, лицо коричневое от многолетнего загара; глубокие, словно борозды, морщины. Глаза будто выцвели, по щекам текут слезы, но он этого не замечает. Как не замечает, похоже, ничего вокруг. Кое-как сваленные баулы, чемоданы. На одном сидит девочка лет шести, укачивает на руках куклу.

— Маша, спи, ну пожалуйста. А будешь плакать, придут злые дяди и начнут стрелять. Спи. Проснешься, и папа, наверное, вернется…

Собака-дворняжка за кучей вещей. Тоскливо озирается по сторонам и тихонько поскуливает, будто плачет.

Лицо Олега Дронова — небритое, осунувшееся. Он спит.

Под глазами — черные круги.

Двое солдат рядом тоже спят, уронив головы на руки рядом с автоматными стволами. У солдат совсем мальчишечьи, покрытые золотистым пухом шеи…

…Музыка снова меняется. Теперь звучит мелодия группы «Статус Кво» — «Ю-а ин зе ами нау» — «Ты сейчас в армии»…

…Дронов с человеком на плечах бежит по горной тропе. Оба в пятнистой униформе, без знаков различия. Ноги раненого перебинтованы, он стонет. Местами бинты побурели от крови.

Олег сходит с тропы, осторожно опускает человека на землю, достает пластмассовую аптечку, из нее — шприц-тюбик, укалывает в бедро через штанину.

Раненый открывает глаза.

— Хорошо гуляем… Горы… Свежий воздух… — Лицо серое, взгляд — мутный от боли.

— Держись, Круз, — просит Олег.

Дима пытается улыбнуться потрескавшимися губами.

— Буду.

…Октябрьский вечер. Бронетранспортеры на огромной скорости несутся по улицам Москвы. Белый дом — в двойном кольце оцепления.

На письменном столе Дронова какой-то журнал на английском языке. Светится экран компьютера, — Олег переводит «с листа». В двери появляется голова соседа — Толика.

— Олег, к телефону. Голос строги-и-и-й. Дронов берет трубку. Ему говорят всего два слова. Кладет трубку, надевает плаш…

Сосед встревоженно вглядывается в сосредоточенное, замкнувшееся лицо Олега.

За раскрытой дверью Толико-вой комнаты — стол, заставленный бутылками, в зависшем сигаретном дыму тускло мерцает экран допотопного черно-белого телевизора. «Ящик» что-то бубнит, но слова дикторши неразличимы, сливаются в монотонный гул.

— Дрон… Чего будет-то? Война, что ли?.. Олег запахивает плащ, выходит, неопределенно махнув рукой. Вслед ему слышится:

— Чего будет-то?..

…Несколько человек в униформе без знаков различия сидят в помещении, напоминающем бункер. Среди них и Олег Дронов. Кроме формы на всех — бронежилеты, рядом — спецшлемы с переговорным устройством, автоматы «АС». Один из бойцов крутит ручку настройки допотопного транзистора…

Автомат специальный. Калибр 9 мм , боезапас 20 патронов стоит на вооружении групп специального назначения.

Крупный мужчина в штатском сидит за рабочим, крытым зеленым сукном столом.

Тот самый, что беседовал когда-то с Дроновым, тот самый, что отбирал аналитические отчеты. В руках у него — телефонная трубка. Лицо постаревшее, усталое. Он внимательно слушает. Потом отвечает — очень коротко. По губам читается решительное «нет». Мужчина кладет трубку. Телефон — на специальном столике, без наборного диска или доски.

Прямой.

…Дронов в кабинете, отделанном дубовыми панелями. На нем парадная форма капитан-лейтенанта ВМС, вот только просветы на погонах не черные, а голубые, как у летчиков или десантников. Крупный мужчина в форме вице-адмирала пожимает ему руку. Очевидно, это прощание.

У дверей Дронов надевает фуражку, отдает честь, строевой разворачивается и покидает кабинет.

…Олег в небольшой комнате. Он уже в гражданском костюме; форма аккуратно сложена на столе. Тут же кортик, служебное удостоверение, залитое в пластик, два ордена в коробочках. Дронов выходит, — дверь за ним запирается автоматически, массивная, как в банковских подвалах.

В комнате же появляется девушка; она аккуратно и безразлично укладывает форму, кортик, документы, награды в выдвижной ящик стеллажа-сейфа. Щелкает автоматический замок, загорается лампочка.

На ящике никаких обозначений, только кодовый номер, как на других…

…Дима Крузенштерн поднимает серое от боли и пыли лицо. Дронов разрезает бурые бинты… Вместо ступней — распухшее, в черных сгустках крошево…

Посыпает порошком из стерильной облатки, накладывает стерильную марлю, стягивает туго. Круз стонет, сдерживаясь, сквозь зубы:

— Дрон, что там?..

— Осколок, сволочь, — врет Олег. — Потерпи, сейчас… — Смотрит на пустую аптечку: обезболивающее кончилось. Набирает в шприц из ампулки с надписью «Вода для инъекций». Укалывает в бедро. — Ну вот… Скоро полегче станет.

Подходит Андрей Кленов, осторожно подхватывает Круза на плечи.

— Держись, Димыч…

У того на глазах слезы, зрачки расширены от нестерпимой боли.Отпускает прикушенную губу, хрипит чуть слышно:

— Буду…

Кленов бежит вверх по тропе. Олег сзади, прикрывая.

Песня закончилась. Кассета тоже. Щелчок автостопа звучит в ночной комнате, как удар бойка о капсюль.

Глава 17

Четыре утра, и за окном просветлело. Снег. Он и сейчас падает крупными белыми хлопьями. И в тишине и спокойствии одинокого дома воспринимается совсем не так, как в городе…