По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг - Дмитрий Александрович Померанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, любители театра у микрофона могут послушать роман «Дым» в виде одноименной десятисерийной радиопостановки с участием актеров Ильи Ильина, Ирины Киреевой, Ларисы Наумкиной и Дмитрия Писаренко. Ну, а роман «Новь» имеется еще и в прекрасном исполнении Юлии Тарасовой (издательство «МедиаКнига»).
«Дорога без конца – дорога без начала и конца»
Кормак Маккарти. Дорога / Перев. с англ. Юлии Степаненко. – М.: Азбука-Аттикус, 2014
Знакомство с романом «Дорога» американского писателя Кормака Маккарти началось у меня, как это нередко сейчас бывает, с экранизации. Фильм «прописал» мне один доктор, с которым мы волею случая оказались в равном положении пациентов на соседних больничных койках. Сосед утверждал, что «Дорога» – лучшее, что американцы сняли за последнее время. Уже после выписки узнал, что у картины был литературный первоисточник, увенчанный к тому же главной книжной наградой США – Пулитцеровской премией. А потом еще одна хорошая знакомая с восторгом отозвалась о книге, которую она в оригинале прочитала (оригинальная девушка – она даже русскую классику предпочитает в английских переводах штудировать). Словом, начать решил с романа. И начал. И вот теперь думаю, что делать с экранизацией – смотреть или не смотреть. Но все по порядку.
Слышал, что Кормаку Маккарти крайне не везло с переводами на русский. Возможно, перепиши эту историю другими словами, она бы и засияла новыми красками. Но в таком – тусклом, бесцветном, однообразно монотонном состоянии роман невероятно, фантастически скучен.
Отдельные проблески, яркие, запоминающиеся образы («Днем солнце обходит землю, как скорбящая мать со свечкой») только подчеркивали общую унылую беспросветность повествования.
После Донны Тартт и Энтони Дорра (об этих авторах мы обязательно как-нибудь поговорим) стал осторожней относиться к лауреатам Пулитцеровской премии. Впрочем, Кормак Маккарти оказался все-таки лучше. По крайней мере честнее: не стал притворяться живым классиком и сразу дал понять, что выступает в более легкой весовой категории.
Роман «Дорога» – типичный постапокалиптический триллер-антиутопия и роуд-муви в одном флаконе без претензий на принадлежность к серьезному жанру. Скорей уж Джон Уиндем или Ричард Матесон, чем Жозе Сарамаго или Курт Воннегут.
Поначалу чтение книги значительно облегчало то обстоятельство, что героям – в силу их ходульности и ненастоящности – совершенно не сопереживал. И что там с ними приключится – было абсолютно неважно.
Поместить в центр повествования маленького ребенка и через призму его незамутненного взгляда показать все изъяны – зияющие стигматы и зловонные язвы мира сего – идея, разумеется, ни разу не новая. Не потоптался на этой тучной ниве только ленивый. К сожалению, не могу сказать, что Кормаку Маккарти удалось привнести сюда что-то свое, оригинальное, свежее.
Малыш очень милый, похожий одновременно на Сережу из одноименной повести Веры Пановой и на маленького Давида из романа Дж. М. Кутзее «Детство Иисуса», но какой-то уж слишком абстрактный. Местоимение, а не ребенок. И если даже случится с ним что-нибудь плохое, если даже он погибнет – значит, на то была злая воля автора. Иной воли в этой книге нет. Так мне казалось в начале чтения.
Что же касается папы мальчика, то он и вовсе – пустое место, троеточие в профиль – его в книге вообще как бы не существует. Возможно, это все оригинальный авторский замысел, возможно, Маккарти так и планировал: написать скучную книгу тусклым, бесцветным языком – без божества, без вдохновенья, ибо поднятая тема уж слишком тяжела, чтоб на ее фоне сверкать каким-то литературным дарованием. Возможно. Ну, значит, затея ему блестяще удалась, честь и хвала.
Перевод романа на русский язык выполнен Юлией Степаненко, известной у нас по работе с такими авторами, как Томас Корагессан Бойл, Дейв Эггерс, Александр Хемон. С одной стороны, не самые громкие имена – не скажешь, что Кормаку Маккарти сильно повезло, другие его вещи переводили такие зубры, как Владимир Бошняк или Игорь Егоров. А с другой, Юлия Борисовна, переводчик, историк, с 1994 года живет в США. Уж кому, как не ей знать, как следует переводить на русский едва ли не самого именитого из ныне живущих американских писателей?
В аудиоформате роман Кормака Маккарти «Дорога» представлен сразу в трех исполнениях: в прочтении Алексея Старкина, Владимира Голицына и неизвестного диктора-любителя, скрывшегося под воинственным никнеймом arkebuzov. Все три версии, на мой взгляд, достойны. Берите любую, не ошибетесь.
P. S. А насчет мальчика я все-таки неправ. Если и есть в книге что-то действительно живое, всамделишнее, так это он. Понял это, только перевернув последнюю страницу. Понял, кого он мне все время напоминал. Этими своими бесконечными односложными вопросами-ответами. Этой манерой постоянно переспрашивать, повторяя конец вопроса, будто не расслышал. Готовностью принять все и вся в этой жизни. Своим бесконечным терпением и бесконечным же доверием к отцу. Своим упорством и своей беззащитностью. Понял, что дорогой без надежды и, возможно, без возврата – неразличимый в мутных и нелепых декорациях – передо мной прошел мой собственный малыш, фантазер и почемучка. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно. И вместе с тем понятно, что эта книга – отнюдь не проходная вещь и что когда-нибудь непременно ее перечитаю.
Микрокосм
Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества / Перев. с исп. Нины Бутыриной, Владимира Столбова. – М.: Художественная литература, 1990
Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества / Перев. с исп. Маргариты Былинкиной. – М.: АСТ, 2017
Роман колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса (1927–2014) «Сто лет одиночества» (1967) даже неудобно рекомендовать к прочтению – настолько очевидно, что всем и каждому рано или поздно необходимо с ним ознакомиться. Латиноамериканский литературный «бум» второй половины XX века – уникальный культурный феномен. Подъем той или иной национальной культуры вообще и литературы в частности, как правило, сопровождается (а зачастую и вызывается) тектоническими сдвигами в общественно-политической жизни данной нации. Для Латинской Америки конца 50-х – начала 70-х таким сдвигом стал подъем национально-освободительного движения. К власти в ряде стран пришли левые правительства, и сам континент как-то заметно порозовел, если не сказать – покраснел. Что-то вроде революции произошло и в литературе: к власти над умами и сердцами здесь пришли такие люди, как гватемалец Мигель Анхель Астуриас и кубинец Алехо Карпентьер, в свое время посидевшие в диктаторских тюрьмах, парагваец Аугусто
