Византия и крестоносцы. Падение Византии - Александр Васильев

Данная эпоха в области литературы выдвинула целый ряд интересных и выдающихся представителей как в духовной, так и в светской среде. Культурная струя проникла в семью самих Комнинов, из которых многие, подчиняясь влиянию общей атмосферы, уделяли время занятиям наукой и литературой. Мать Алексея I Комнина, высокообразованная и умная Анна Далассина, о которой ее ученая внучка Анна Комнина пишет, что «ее достоинства могли сделать честь не только женщинам, но и мужчинам, и сама она была украшением человеческой природы», часто приходила даже к обеденному столу с книгою в руках, не переставая толковать догматические вопросы святоотеческих писателей и особенно философа и мученика Максима53. Император Алексей Комнин писал богословские рассуждения против еретиков; кроме того, известны написанные незадолго до смерти ямбическим размером две его «Музы», посвященные сыну и наследнику Иоанну в качестве «увещевания». «Музы» – это своего рода политическое завещание, которое касается не только отвлеченных вопросов морали, но и целого ряда современных исторических событий, например Первого крестового похода.

Дочь Алексея Анна и ее супруг Никифор Вриенний занимают почетное место на страницах византийской историографии. Переживший Алексея и игравший важную роль в государственных делах при нем и при его сыне Иоанне Никифор Вриенний задался целью написать историю Алексея Комнина. Смерть помешала Никифору выполнить этот план – он успел составить род семейной хроники или мемуаров, имеющих целью показать причины возвышения дома Комнинов, но не довел свое писание даже до вступления Алексея на престол. Подробный рассказ Вриенния охватывает события с 1070 по 1079 год, то есть до начала правления Никифора III Вотаниата, и обращает главное внимание на деятельность членов дома Комнинов, что вводит в изложение черты некоторого пристрастия. Язык Вриенния довольно прост и лишен той искусственной закругленности, которая свойственна, например, его ученой супруге. Из древних образцов у него можно довольно ясно отметить влияние Ксенофонта. Сочинение Вриенния имеет важное значение как для изучения придворной истории, так и для изучения внешнего воздействия на Византию, и прежде всего того, как усиливалась и влияла на умонастроения византийцев турецкая опасность.

Талантливая супруга Вриенния, старшая дочь императора Алексея, Анна Комнина является автором «Алексиады» – этой, по выражению некоторых исследователей, эпической поэмы в прозе, первого значительного памятника литературного возрождения эпохи Комнинов, где царственная писательница задалась целью дать описание славного правления своего отца, «Великого Алексея, светоча вселенной, солнца Анны». Биограф Анны – Фокс-Джексон54 заметил: «Почти всегда до девятнадцатого века женщина как историк была редкой птицей. Когда же в одном из самых важных движений человеческой истории появляется принцесса, она, без сомнения, заслуживает почтительного внимания последующих поколений». В пятнадцати книгах своего большого сочинения, законченного в начале правления Мануила, Анна описывает время с 1069 по 1118 год, то есть дает картину постепенного усиления дома Комнинов еще до вступления Алексея на престол и доводит изложение до смерти последнего, дополняя и продолжая таким образом сочинение своего мужа Никифора Вриенния. Панегирическая тенденция в пользу отца, которая проходит через всю «Алексиаду», должна показать читателю все превосходство Алексея, этого «тринадцатого апостола», перед другими представителями фамилии Комнинов.

Анна получила прекрасное образование и читала многих выдающихся писателей древности, Гомера, лириков, трагиков, Аристофана, из историков – Фукидида и Полибия, из ораторов – Исократа и Демосфена, из философов – Аристотеля и Платона. Все это отразилось на языке «Алексиады», который, усвоив внешнюю форму древней эллинской речи, превратился в искусственный, по выражению Крумбахера55, «почти совершенно мумиеобразный школьный язык, который представляет полную противоположность выступающему в то же самое время народному говору». Анна даже извиняется перед читателями, когда ей приходится называть варварские имена западных или русских (скифских) вождей, которые безобразят высоту и предмет истории.

Но как бы то ни было, несмотря на пристрастное отношение к отцу, Анна создала в высшей степени важный в историческом отношении памятник, в основу которого были положены не только личные наблюдения автора и устные сообщения, но и документы государственных архивов, дипломатическая переписка и императорские указы. Для историков Первого крестового похода «Алексиада» является одним из самых насущных источников. Современная наука признает, что «при всех недостатках мемуары дочери об отце остаются одним из самых выдающихся произведений средневековой греческой историографии» (Крумбахер) и «останутся всегда благороднейшим памятником» (Нойман56) обновленного Алексеем Комнином Греческого государства.

Если о сыне и преемнике Алексея, императоре Иоанне, проведшем почти всю жизнь в походах, не известно, разделял ли он литературные вкусы окружающих его лиц, то о его младшем брате севастократоре Исааке мы знаем, что он, будучи человеком образованным и любящим литературу, написал два небольших произведения, характеризующих историю переработки гомеровского эпоса в Средние века, и предисловия к так называемому Константинопольскому серальскому кодексу Восьмикнижия.

Император Мануил, увлекавшийся астрологией, написал апологию «астрономической науки», защищая астрологию от нападок духовенства; кроме того, он был автором различных богословских произведений и официальных императорских речей. Благодаря теологическим изысканиям Мануила его панегирист Евстафий Фессалоникийский назвал его правление «императорским священством». Но Мануил не только сам интересовался литературой и теологией. Он стремился заинтересовать других монархов. Мануил послал в качестве подарка королю Сицилии знаменитое сочинение Птолемея «Альмагест». Любовью к наукам и литературным дарованием отличалась невестка Мануила Ирина, которой посвятил много стихотворений ее, можно сказать, придворный поэт и, вероятно, учитель Феодор Продром (о нем см. далее); в честь Ирины составил свою стихотворную хронику Константин Манасси57, называющий в прологе хроники Ирину «настоящим другом литературы».

Из только что сделанного краткого очерка видно, насколько была проникнута литературными интересами императорская семья Комнинов. Но конечно, она лишь отражала общий культурный подъем, особенно выразившийся в развитии литературы, что является одним из отличительных признаков эпохи Комнинов. Во время Комнинов и Ангелов историки и поэты, богословские писатели и, наконец, сухие хронисты создали немало значительных произведений.

Современник Комнинов, начиная с Иоанна, историк Иоанн Киннам, следуя древним образцам, Геродоту и Ксенофонту, а также находясь под влиянием Прокопия, оставил нам описание событий правления Иоанна и Мануила (с 1118 по 1176 год); таким образом, он явился продолжателем Анны Комниной. В центре незаконченного, очевидно, его изложения стоит фигура Мануила, почему сочинение Киннама носит несколько панегирический характер. Будучи ярым защитником прав восточно-римского императорства и убежденным противником папских притязаний и императорской власти германских государей и сделав своим героем благоволившего к нему Мануила, Киннам тем не менее оставил добросовестный рассказ, основанный на изучении ценных источников и написанный очень хорошим греческим языком, «тоном честного воина, исполненного естественного и нескрываемого чувства восторга к императору» (Нойман).

Видными фигурами в литературе XII и начала XIII века являются два брата, Михаил и Никита Хониаты из фригийского города Хоны в Малой Азии. Старший брат Михаил, получивший прекрасное классическое образование в Константинополе у Евстафия, епископа Солунского, о котором речь будет ниже, выбрал духовную стезю и в течение более тридцати лет был архиепископом Афин. Для него казалось особенно привлекательным иметь митрополию на Акрополе. Михаил смотрел на город и на его население глазами современника Платона, почему он так и ужасался той громадной пропасти, которая отделяла современных ему жителей Афин от древних эллинов. Он мог сказать: «Я живу в Афинах, но я нигде не вижу Афин».

Блестящая речь Михаила, произнесенная им перед собравшимися в Парфеноне афинянами при занятии кафедры, – образец, по словам самого оратора, простоты слога, где он напоминал слушателям о былом величии города, матери красноречия и мудрости, высказывал твердую уверенность в непрерывном продолжении афинского народа с древних времен, убеждал афинян соблюдать благородные нравы их предков, приводил в пример Аристида, Аякса, Диогена, Перикла, Фемистокла и других. Эта речь, составленная на самом деле в возвышенном стиле, наполненная античными и библейскими цитатами, пересыпанная метафорами и тропарями, осталась чуждой и темной для слушателей; речь нового митрополита оказалась выше понимания афинян XII века. С глубокой горечью в одной из следующих проповедей Михаил говорит: «О, город Афины! Матерь мудрости! До какого невежества ты опустился! Когда я обращался к вам со вступительной речью, которая была так проста, безыскусственна, то оказалось, что я говорил о чем‐то непонятном или на чужом языке, персидском или скифском». И вышло так, что Михаил в конце концов отказался видеть в современных ему афинянах непосредственных потомков древних эллинов. Он писал: «Сохранилась самая прелесть страны, богатый медом Гимет, тихий Пирей, некогда таинственный Элевсин, Марафонская равнина, Акрополь, – но то любящее науку ученое поколение исчезло, и его место заняло поколение невежественное, бедное умом и телом».