Королева красоты - Эрл Гарднер

– Я тоже посчитал, что земля там слишком мягкая.

– Да, но вы были там позже, – заметил лейтенант Трэгг. – Мы предполагаем, что машина Элен Эддар какое-то время стояла на подъездной дороге, а потом выехала задним ходом. Это случилось приблизительно в то время, когда наступила смерть.

– А как вы определили время смерти? – поинтересовался Мейсон.

– Это очень щекотливый вопрос, – ответил лейтенант Трэгг. – И вы, вероятно, в свое время зададите кучу вопросов эксперту. Точно определить время смерти мы не смогли, только установили, что смерть наступила за двадцать четыре – тридцать часов до обнаружения трупа, трупное окоченение уже было и прошло. Если бы мы узнали, когда она последний раз принимала пищу, это помогло бы нам намного точнее определить время смерти, но, по-видимому, она сама себе готовила и мыла посуду. Так что мы можем лишь констатировать, что она погибла через два часа после приема пищи, но когда она ела, нам неизвестно.

– А характер пищи вам ничего не подсказывает? – спросил Мейсон.

– Ну и ну, Мейсон! – укоризненно заметил Трэгг. – Вам не кажется, что разговор у нас идет в противоположном направлении? Вместо того, чтобы мне, офицеру полиции, допрашивать подозреваемую и ее адвоката, я вынужден сам отвечать на ваши вопросы. Вам остается только предупредить меня – как того требует буква закона – что все, что я сейчас здесь скажу, может быть направлено против меня.

– Если вы заинтересованы найти настоящего убийцу, – заметил Мейсон, вы должны быть готовы обсудить со мной некоторые факты.

– Вот именно! – подхватил Трэгг. – А если вы сами заинтересованы в раскрытии преступления, я думаю, что вы не откажетесь ответить на некоторые вопросы... Например, вопрос о бандероли, адресованной мисс Эддар на главный почтамт?.. О, я вижу, вы вздрогнули, мисс Эддар? Вы не ожидали, что полиция докопается до этого, не так ли?

– О бандероли? – спросил Мейсон.

– Да, о маленькой такой бандероли. Размером с тетрадку, в каких обычно ведут дневники. Мы, разумеется, еще не вскрыли пакет, поскольку у нас не было ордера на арест, а мы должны соблюсти все формальности по отношению к почтовому агентству. Пока лишь известно, что эта бандероль адресована мисс Эддар на главный почтамт и адрес на ней написан рукой мисс Эддар. Ну, а теперь, имея на руках ордер на арест, мы можем вскрыть этот конверт в самое ближайшее время, и его содержимое, надеюсь, внесет ясность в ситуацию, особенно если в бандероли окажется дневник Агнес Берлингтон. Дело в том, что близкий знакомый Агнес Берлингтон утверждает, что она вела дневник, который хранился в одном из ящиков шкафа. Во время обыска мы не нашли никакого дневника, так что вполне возможно, в этой бандероли находится исчезнувшая вещь – дневник... Вы понимаете, что все это значит, Мейсон? – Трэгг повернулся к Элен Эддар: – Вы не хотите сделать никаких заявлений относительно этой бандероли, мисс Эддар?

– Нет, не хочет! – ответил вместо нее Мейсон.

– Во всяком случае она может сказать, посылала ли она что-нибудь на свое имя, и когда она это сделала, – сказал Трэгг. – Мы ведь имеем эту бандероль и знаем, кто писал адрес на ней. В течение часа мы познакомимся и с содержанием бандероли.

Элен Эддар бросила на Мейсона испуганный взгляд.

– Мисс Эддар вообще не будет делать никаких заявлений, – твердо повторил Мейсон.

– Для нее же хуже, – ответил Трэгг. – Пресса может представить факты в невыгодном для нее свете...

– Суд общественности нам мало поможет в этом вопросе. Речь может идти только о Суде Присяжных. И давайте играть в открытую, лейтенант: в силу определенных причин мисс Эддар не может ответить на ваши вопросы. Кроме того, у нее есть основания сохранять свое прошлое в тайне – прошлое чисто личного и частного порядка. А если она будет отвечать на вопросы, это прошлое неизбежно всплывет на поверхность. Отсюда следует, что на вопросы отвечать она не будет и вообще не будет говорить ни слова.

– Я могу понять вашу позицию, – ответил Трэгг. – Но в таком случае все это дело целиком ляжет на ваши плечи... Впрочем, вы, наверное, этого и хотите. С другой стороны, эти личные и частные вещи все равно всплывут на поверхность. Я имею в виду конкурс красоты и все такое прочее...

– Почему? – спросил Мейсон.

– Потому что об этом знают в полиции и, боюсь, это известно уже и прессе, – ответил Трэгг. – Я не хочу сказать ничего, что бы бросило тень на поведение вашей клиентки, но в конце концов улики есть улики, и, кроме того, имеется еще свидетельница Максин Эдфилд, которая даст Суду весьма ценные показания в отношении мотивов. К тому же она может поставить под сомнение утверждение Элен Эддар о том, что она имеет сына от Хармена Хаслетта, оставившем после себя двухмиллионное состояние. Все эти факты неизбежно всплывут на поверхность, когда речь пойдет о причинах убийства, и я буду весьма удивлен, если мисс Эддар не побоится прокомментировать их.

– У мисс Эддар нет надобности комментировать что-либо!

– В таком случае объяснения придется давать вам, как ее адвокату.

– Как ее адвокат, я тоже не обязан давать какие-либо объяснения.

– Что ж, – пожал плечами трэгг, – значит, будем играть в молчанку. Вы, конечно, оба понимаете, что мы заинтересованы в расследовании этого дала. И нам не нравится, когда вокруг дела поднимается много шума, так что если мисс Эддар сможет ответить нам на вопросы, мы будем рады выслушать ее объяснения, проверим факты, о которых она сообщит, и если в их не будет противоречий, мы не станем ее больше беспокоить.

– Мы оба с вами отлично знаем, – бросил Мейсон, – что вы все равно не сможете ее отпустить до тех пор, пока дело не будет решено в судебном порядке. А все эти громкие слова вам нужны для того, чтобы заставить ее говорить.

Трэгг усмехнулся:

– Хорошо, Мейсон, я больше не буду делать никаких попыток. А вам, мисс Эддар, придется поехать вместе с нами. Кстати, хочу заметить, что попытка послать компрометирующие материалы по почте говорит сама за себя. Конечно, сейчас я не выношу никаких обвинений, но, может быть, вам, господин адвокат, будет интересно узнать, что эту бандероль мы обязательно вскроем. Я буду очень рад за вас и за вашу клиентку, если мы не найдем там дневника Агнес Берлингтон, но очень боюсь, что именно этот дневник мы там и найдем. А теперь, мисс Эддар, если вы будете так любезны и проедете с нами в полицейское Управление, мы выполним там все формальности по возможности безболезненно – это, конечно, в том случае, если вы измените свое поведение и дадите толковое объяснение своим поступкам.

– Никаких объяснений не будет! Ни толковых, ни бестолковых! – ответил Мейсон. – И мы будем пользоваться своим правом – хранить молчание. Кроме того, я хочу пять минут поговорить со своей клиенткой, господин лейтенант. Может быть, вы подождете в коридоре? После этого вы можете везти ее в Управление.