Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как я ошибался.
Потому что – вместо возвращения домой!..
Вот когда меня, словно цепного пса, стали стравливать с животными, а потом и с другими бойцами-людьми… Я подумал, что моя «оценка ситуации» была, мягко говоря, ошибочной – меня воскресили явно не для того, чтоб я кайфовал в своё удовольствие.
А для работы.
И я подумал, что выжить нужно. Любой ценой. Хотя бы – назло тем тварям, что проводят надо мной такие сволочные эксперименты.
– А… отомстить? Не хочется?
– Отомстить? Нет, пожалуй. Ведь теперь, когда я знаю, понимаю, почему и как вы поступаете с «отборными» производителями, я не могу особо на вас – ну, вернее, на девочек там, на Станции! – обижаться. Понимаю, что они руководствовались своими, вполне конкретными и разумными (Ну, по их мнению!) доводами и рассуждениями. И, конечно, прецедентами. С «бунтовщиками». Так что – нет. «Отмщать» я не собираюсь никому.
А вот выжить вопреки всему, и населить Землю нашими потомками – с моим большим удовольствием! Вот именно – назло идиоткам, оставшимся там, на Станции!
– Рационалист. – она покачала головой. Выражения на её лице он не понял: это могло быть и презрение, и восхищение.
– Да. Стараюсь, по-крайней мере. А ещё я чертовски рад и счастлив, что упирался. И нисколько не стыдно, что поступал с противниками подло. Хитрил, изворачивался. Иногда и бил в спину. Кидал песком в глаза. Да мало ли!.. Словом, делал всё, чтоб выжить. Потому что понимаю: никому другому такой шанс Судьба во второй раз не даст! Ведь тот, первый, в-смысле, «исходный» я – наверняка погиб. А я этот – с новым телом, и моими старыми знаниями – идеальный кандидат. На основание династии.
Ну что? Новую библию будем сочинять? И назовём первых людей – Пенелопа и Роджер.
– «И было лет Роджера, когда он умер – девятьсот девяносто. И родил он сынов и дочерей. И заселили они землю, которую Господь дал им во владение!..»
Роджер решил, что не надо его девушке сейчас цитировать Священное Писание. Заняться составлением летописей и легенд можно и позже. А пока он не придумал ничего лучше, как запечатать пухлые губки нежным поцелуем, прерывая ироничный спич…
Проснулся среди ночи – не от звуков внутри бота, к которым уже привык: ворчание клапанов подачи воздуха, жужжание вентиляторов климатизатора, попискивание датчика углекислого газа, и других техногенных шумов. И не от того, что смутные мысли беспокоили. Нет – он почуял. Снаружи что-то происходит!
Что-то нехорошее, и угрожающее их жизням! Но что?!
Ведь не доносится ни звука?!
Он старался не двигаться, и только тихо лежал, прислушиваясь, и оглядывая придирчиво все углы трюма бота, стараясь вертеть головой так, чтоб головка с разметавшимися по его телу волосами не соскользнула с его груди.
Нет, это – точно снаружи.
Пенелопа, сопение которой вдруг изменилось и прекратилось, подвинулась, прошептала ему прямо в ухо:
– Что происходит? Ты что-то услышал? Почуял?
Роджер внутренне усмехнулся: вот они уже и совсем как настоящие муж и жена, прожившие душа в душу лет сорок: чуют друг друга даже во сне! А ведь прошло не больше трёх дней, как они вместе! Да и любили друг друга всего два раза. Правда – каких раза!.. Но нужно ответить, а то маленькое тело у него под боком всё напряглось, готовое бежать, или стрелять, или ещё как-то реагировать на опасность! Которую, похоже, действительно почуяла его изощрённая …адница.
– Я видел у нас в боксе со строительным оборудованием – огнемёт. – он старался шептать одними губами, так, чтоб не отдавалось в груди эхо от его зычного, в-общем-то, голоса, – Он работает?
– Не знаю. Но должен по-идее, я и мои девочки проверяем такое оборудование регулярно.
– Отлично. Сползай туда, – он махнул рукой, – и открывай люк, когда скажу!
А молодец она у него. Не стала ни протестовать, ни сыпать дурацкими вопросами.
Роджер прополз до нужного бокса, напрягся, открыл дверцу так, чтоб не скрипнула. Всё верно: вот он, огнемёт. Портативный.
Он проверил заряд – на максимуме. Снял с предохранителя. Отрегулировал на малую мощность. Встал перед люком, уперевшись как следует в палубу босыми ногами.
– Давай!
Люк открылся довольно быстро: секунд за пять. Роджер прыгнул во тьму, освещаемую только его налобным прожектором, сидящим на пластиковом кольце, обнимавшим всю голову. Пока летел, заметил кое-что странное и действительно страшное: слева, там, откуда чёртовы ящеры сорвали давешнюю антенну, возвышалась странная массивная фигура: ого!
Фигура вскинулась, и встала на задние лапы! Обалдеть! Вот это – рост!..
Тварь между тем раскрыла в злобном оскале огромную – любая акула позавидовала бы! – пасть! Роджер не стал ждать, пока его достанут зубы, или мощные передние лапы с огромными, словно у гризли, лезвиями когтей, отсвечивающих в свете луны тускло-жёлтым, а выпалил со всей дури прямо в центр силуэта!
Огнемёт, как оказалось, работал. К счастью. Вот только особо насладиться этим фактом не удалось. Потому что когда факел, похожий на огненный бутон раскрылся, ударив монстра в середину туловища, и заставив вспыхнуть густую белёсую, словно брюхо дохлой рыбы, шерсть на животе, Роджеру в уши ударил жуткий по громкости вопль: тварюгу обожгло явно так, что мало не показалось! Пламя явно не только напугало, но и пробрало нападавшего от души! В воздухе отвратительно завоняло палёной шерстью.
Тварь проявила редкую догадливость: не прошло и секунды, как примерно пятиметровый в длину монстр хлопнулся на брюхо, сбив часть пламени, а затем вскочил, и со всего духу ломанул сквозь частокол голых и поваленных стволов, прочь: во мрак ночи, подвывая и рыча. Но Роджеру особо радоваться не пришлось: подозрительные звуки за спиной заставили его срочно развернуться, и пальнуть в ещё одну громадину, пытавшуюся незаметно (Ха-ха!) подкрасться сзади.
Этой опалило морду. Длиннющие вибриссы, напоминавшие крысиные, только куда длинней и толще, мгновенно вспыхнули и опали, словно осенние листья с деревьев. Воя, и теребя нос лапами, странная фигура тоже бросилась со всех ног прочь – в сторону, противоположную той, куда удрала первая тварюга. Напоминала она ему кого-то очень знакомого. Но – кого?..
Поле боя осталось за Роджером. Однако радости он не испытывал: твари большие, и могли «работать» тут достаточно давно: мало ли чего успели понатворить?!
Однако вначале пришлось вернуться на борт, и одеться. А главное – обуться, поскольку теперь можно было не бояться грохота каблуков по пандусу. Пенелопа спросила только одно:
– Сам –
