Жизненное пространство - Алексей Колентьев

Вдруг завыла сирена. На фильтрационном пункте уже подняли по тревоге дежурный взвод охраны. Майора хватились, и раньше, чем я ожидал.

Вариант поездки на машине планировался как запасной, как раз на такой экстренный случай. Быстро увеличить дистанцию получится, но нет никакой гарантии, что надолго: горючее тут подвергалось необратимым изменениям, и как скоро двигатель заглохнет, оставалось только гадать.

Мотор рыкнул, я плавно тронулся с места и, набирая скорость, поехал вперед, врубив дальний свет. На торпеде стоял прикрученный детектор аномалий, и объезжать их удавалось без особого труда, почти не снижая скорости. Что ни говори, а УАЗ — самый надежный и неприхотливый внедорожник. Спустя полчаса мы уже были на территории свалки. Движок чихнул и заглох. Приехали.

Взбодрив все еще плохо соображавшего майора, я вытолкнул его наружу. Заминировал машину, оставив зажатую дверью «эфку», не особо рассчитывая на результат. Если преследователи будут неосторожны, я просто узнаю, как далеко они от меня находятся. Но это скорее по привычке, нежели из острой необходимости. Сейчас все решало то, насколько верными оказались мои расчеты и повезет ли мне сегодня… и в последующие дни. Пока особых сюрпризов не было.

Пришла пора поговорить с майором, дать ему вводную и усилить мотивацию к выполнению моих просьб и пожеланий. Пнул его в бок:

— Поднимайся, майор. Как тебя зовут? Быстро отвечать!

Резкий тон, простой вопрос. Это помогло:

— Д-диденко Павел Н-н-иколаевич…

— Хорошо, майор, очень хорошо. Теперь слушай внимательно. Следующий вопрос очень важен для тебя. Насколько сильно ты хочешь жить?

Диденко затряс головой и без запинки выпалил:

— Очень хочу жить… У меня…

Прервав его излияния, я продолжил:

— Еще раз молодец. Тогда, Паша, давай на «ты»? — Майор согласно кивнул. — Вот что, Паша: я не хочу тебя убивать…

На лице штабиста отразилась крайняя степень облегчения. Люди, находясь в подобной обстановке и под сильным стрессом, верят любой ерунде, сказанной твердым и убедительным тоном.

— Мы с тобой прогуляемся по окрестностям. А потом я разрешу тебе вызвать вертолет: нужным людям понадобился только твой кейс, ты сам никому не нужен. Вот что я предлагаю: мы идем, куда нужно мне. Потом я забираю портфель, ты даешь мне уйти и вызываешь вертушку. Но до тех пор, Паша, не вздумай финтить. Ты взрослый, наверняка семейный…

Диденко снова утвердительно закивал.

— Вот, — я бросил коммуникатор в руки майору, — возьми и отключи маяк слежения. Потому что если мы не приходим, куда надо мне, тогда я даже убивать тебя не стану, а перебью тебе обе ноги и оставлю во-о-н в той роще.

Я пальцем указал на видневшуюся слева от дороги рощу, где кружила стая псевдособов. Майора передернуло, он непроизвольно икнул. Поняв, что достаточная степень внушения достигнута, я совсем уже мирным тоном добавил:

— По-моему, все честно. Ну, так как предложение?

Диденко молча набрал код на клавиатуре, и экранчик коммуникатора погас. Трясущимися пальцами, ломая ногти, он вскрыл заднюю панель коммуникатора и вынул батарею. Затем протянул все это мне на вытянутых руках.

— Теперь сигнала нет. Нас не найдут… Вы правда меня отпустите?..

Надежда — это прекрасное чувство, как сказал один хороший артист. Очень не хотелось расстраивать майора раньше времени.

— Посмотри на мое лицо, майор: я в маске, ты меня не опознаешь. Кто я и откуда, знать не можешь. Зачем мне без необходимости тебя убивать? Делай все правильно, как я сказал, и уже завтра будешь дома. — Лицо штабиста посветлело. — А теперь давай поторапливаться, время дорого.

Диденко кивнул, и мы быстрым шагом направились в сторону «сковородки». Как я и предполагал, военные бросились в погоню и блокировали логово группировки Борова. Перестрелка длилась почти два часа, и лишь потом все стихло. Видимо, прошла информация о непричастности бандитов к похищению.

На позиции «Альфы» вояки соваться не стали. Только произошел радиообмен между комендантом района и командиром «альфовцев». Не найдя следов, пошли пакетные сигналы группам военных старателей, находившимся в этом районе. Всего три группы и, судя по пеленгу, только одна была близко к «сковородке» и могла бы подойти к нам в пределах от двух до пяти часов, если последует сигнал с коммуникатора майора. Нормально. Так и ожидалось…

…Делая короткие привалы и обходя наблюдательные посты бандитов и «альфовцев», к вечеру следующего дня мы вышли к месту засады. Разведгруппы кружили в пределах от десяти до сорока километров от «сковородки». Время подхода ближайшей группы не менялось. Все шло по плану. Закладки никто не тронул. Я посадил майора на поляну и вернул ему коммуникатор, забрав портфель.

— Вот, Паша, мы и на месте. Сиди тут, включай свою шарманку через час. Уже темнеет, но твои тебя тут не бросят, пришлют кого-нибудь. Главное, сильно попроси их прийти за тобой. Я свое слово сдержал: ты жив, а я получил почти все, что мне нужно. С поляны не уходи. Тут пока безопасно, но если выйдешь, сам знаешь, что будет, да и пара радиоактивных плешей тут есть. В твоей игрушке-то счетчика радиации нет. Сиди и жди. Так безопаснее. Будь здоров.

Я направился по восточному склону и как бы скрылся из виду. На самом деле залег, так чтобы и майор, и вход в лощину были в зоне прямой видимости. Лес не город и не любит прямых линий. Из веток кустарника и клочков травы я соорудил нечто вроде «гилли»[45] и стал похожим на невысокий куст.

Да и темнота мне помогала. Расставив «растяжки», как и задумывалось ранее, я стал поджидать поисковую группу, наблюдая за местностью в монокуляр. Майор, естественно, уже вопил на армейской волне о своем бедственном положении. Как я и предполагал, военные приняли верное решение выслать ближайшую разведгруппу и охранять майора до утра.

Примерно через час сорок минут от расчетного времени я заметил три силуэта, левым уступом двигающихся к проходу «сковородки». Остановились. Один отделился от общей группы и осторожно начал продвигаться к поляне. Майор кинулся к нему навстречу, но разведчик жестом и окриком остановил штабиста. Последовал радиообмен, в котором он сообщил о том, что офицер найден. Командир приказал всем оставаться на местах. Двое разведчиков вошли в зону поражения моей ловушки. Третий же направился прямо на «растяжку», рассчитывая занять позицию на возвышенности.

Сначала рванула Ф-1, солдата отбросило, но костюм его спас. Однако он не понял, что случилось. Я же быстро нажал кнопку на пульте, давая сигнал на подрыв. Долбануло ощутимо. Визга, издаваемого «крикуном», я не слышал, так как загодя вырубил ПДА. Когда все стихло, я не спешил подниматься: один разведчик был еще жив. Но волнения оказались напрасными: вой, издаваемый артефактом, и взрывы несколько рассеяли внимание снайпера (а это был он!). Я тщательно прицелился, дал две короткие очереди по силуэту. Боец упал. Я сменил позицию, и не зря — боец выхватил нечто скорострельное (наверное, автоматический пистолет) и обстрелял то место, где я только что лежал. Я вынул из сумки наступательную М-67 и кинул в его сторону. Взрыв — и все смолкло. Вскочив, я в полуприседе пошел в сторону, где предположительно лежал снайпер. Парня посекло осколками и продырявило моей очередью. Скорее всего, отстреливался он только на стимуляторах, купировавших боль, но быстро истек кровью: второй взрыв гранаты повредил что-то в костюме, видимо, этот самый инъектор. Чуть в стороне лежала искомая «снайперка». Задание было выполнено. «Гаусс» был у меня. Оставалось произвести зачистку и убираться отсюда. Скоро, очень скоро тут станет жарко…

Убедившись, что снайпер мертв, я направился к месту, где, поскуливая, лежал майор. Выбора у меня не было. Я вскинул «сто четвертый» и плавно нажал на спусковой крючок. Голова майора дернулась, и он затих. Что бы ни говорила в таких случаях совесть, я привык не слушать ее уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как бросил горсть земли на могилу моего товарища, погибшего по вине пьяного водителя восемь лет назад. Мой друг, прошедший три войны и несколько маленьких войнушек, был сбит, когда стоял на троллейбусной остановке, въехавшим на тротуар «городским» внедорожником. Не было ни стрельбы, ни взрывов, а зачет пошел на минус…

Потом, конечно, был суд, были отступные, которые совал в руку окаменевшей от горя Маше, жене друга, белый как мел виновник аварии. Были поминки и кладбище, и снова поминки, где мне пришла в голову мысль, что не слишком важно, как долго ты планируешь быть живым. Или как умело ты забираешь эту самую жизнь у другого. И правого, и виноватого ждет один финал. Разница, по большому счету, только в деталях. И тогда совесть замолчала окончательно, а призраки и аттракционы кошмарных сновидений меня и раньше не мучили.

После этих похорон мой сон стал еще крепче. И рука ни разу не дрогнула. Так было и на этот раз, хотя и присутствовал неприятный осадок на душе. Разведчики не вызывали никаких чувств, кроме досады: не готовы были армейцы к тому, чего должны были ожидать в первую очередь. Аномалии и зверье — не первостепенная угроза для жизни даже в таком месте, как Зона отчуждения. Опасаться всегда следует людей, а разведчики об этом забыли.