Алмазная пыль - Адива Гефен

Горячий душ слегка расшевелил мои застывшие члены. Синяки поблекли и пожелтели, и только на левой щеке всё еще ясно виднелась свежая ссадина — свидетельство драматичной встречи с асфальтом, подстроенной мне Морицем.

Небрежно вытершись, я надела ажурный топ и маленькие трусики, и тут опять раздался настойчивый стук в дверь, а вслед за ним — длинный звонок.

Я открыла.

На пороге, обтянутая спортивным костюмом розового цвета, стояла моя тетя Рут.

— Доброе утро, — пропела она, старательно изображая радость. — Второй день тебя ищу, начала уже беспокоиться… Что у тебя с лицом? Ты выглядишь так, будто…

— Ничего серьезного, тетя, — оборвала я ее. — Я очень занята, мне нужно быть в Культурном Центре, так нельзя ли…

— Минуточку, Габи, — вкрадчиво прогундосила Рут. — Кое-кто хочет с тобой увидеться, и я предлагаю…

— Весьма сожалею, тетя, — ответила я ей в тон. — Ничего не получится, меня ждут шестьдесят человек. У нас сегодня первая репетиция мюзикла…

Это не произвело на Рут должного впечатления.

— Топаз! — завопила она, перегнувшись через перила лестницы. — Она здесь!.. — и тут же прошептала: — Надень что-нибудь, он уже идет…

До чего же он наглый, этот слизняк, сердито подумала я. Как он смеет… Но тут же мне пришла в голову другая, более здравая, мысль. Может быть, ему удастся пролить немного света на эту тайну… Чем я рискую?! Он больше не посмеет ко мне приставать. Я нехотя побрела в спальню, втиснула ноги в синие джинсы стретч и вернулась в гостиную. Топаз и Рут сидели на диване, как пара встревоженных родителей, ожидающих свою непослушную дочь. Усевшись в большое кресло, я закурила. Рут пару раз сухо кашлянула, но не решилась сказать ни слова.

Топаз смущенно мне улыбнулся:

— Габи, у меня к вам несколько вопросов…

— Послушайте, — прервала я его, и улыбка стерлась с его лица. — У меня для вас ровно десять минут. Спрашивать буду я, а вы — отвечать. Вам ясно?

— Габриэла! — голос Рут звучал укоризненно и смущенно одновременно.

— Ничего, — покорно сказал Топаз. — Пусть спрашивает.

— Прекрасно! Объясните мне, что это все вдруг так заинтересовались дедушкиной коллекцией?

— Знаете, как это происходит, — слухом земля полнится… Уже несколько месяцев в кругах понимающих людей говорят о коллекции вашего дедушки. Тот, кто интересуется искусством западной Европы конца девятнадцатого века, мог услышать много интересного о его картинах…

— Например?

— Говорят, что это многоплановая коллекция, объединяющая разные стили — неоклассический, реалистический, малоценные пейзажи и несколько портретов, представляющих собой неудачное подражание. Говорят, что Макс Райхенштейн — «сентиментальный» коллекционер, не соблюдающий ни темы, ни хронологии, и коллекция его случайна, эклектична.

Топаз посмотрел мне в глаза. Он был смущен и унижен. Я впервые почувствовала, что он не играет.

— Что еще, Топаз? Расскажите мне всё.

— Говорят, что в этой коллекции есть один или два бриллианта. Возможно, даже больше. Говорят, что ваш дедушка понятия не имеет о том, чем владеет. Именно поэтому его коллекция так будит воображение.

— А чего хотите вы?

— Увидеть коллекцию и обнаружить этот бриллиант — только и всего… — его бледное лицо снова украсилось жуликоватой улыбкой.

— Вы имеете в виду Зуциуса?

Его кадык взволнованно поднялся и опустился.

— Зуциус, — хрипло выдавил он. — Думаю, именно его все и ищут в коллекции вашего деда.

— Все? Что вам известно обо всех?

— Каждый коллекционер, проявляющий интерес к этой коллекции, надеется найти в ней пропавшую картину Зуциуса, — он склонился вперед и попытался положить руку мне на колено. Смелый парень! Я стряхнула ее с отвращением:

— Убери свои руки, кретин!

Бросив испуганный взгляд на Рут, он откинулся на спинку дивана.

— Габриэла, если у вас есть Зуциус, я смогу помочь вам извлечь из этой сделки самую большую прибыль… У меня хорошая репутации, связи…

— Я вас поняла. А сейчас мне нужно уйти… — я поднялась с кресла и натянула высокие ботинки армейского вида, которые валялись тут же на ковре.

— Вы только посмотрите на нее! — встрепенулась тетя Рут от овладевшего ею оцепенения. — Человек просит всего лишь поговорить с Максом и убедить его встретиться с Топазом… — прозудела она своим визгливым сопрано.

— Тетя Рут, довожу до твоего сведения, что дедушка — твой отец — перенес сердечный приступ. Ты не забыла? Зуциус сейчас волнует нас меньше всего. Я права? — Я погладила Игруна и взяла сумку. Распахнула наружную дверь и остановилась, дожидаясь, чтобы они вышли.

— Я буду ждать вашего ответа, Габи, — с надеждой воззрился на меня Топаз.

— Я буду общаться с тобой только через Рут, — с угрозой сказала я, спускаясь по лестнице. — Не смей ко мне приближаться, придурок, — и вышла на улицу.

Под одним из дворников моей машины белел листок бумаги. Ура! Это не штраф — всего лишь мятая записка: «Встретимся после репетиции. Люблю тебя. По-моему, по-твоему — как захочешь, только не исчезай!» У меня в груди потеплело.

Я сразу же отправила ему деловую эсэмэску: «Душка, встретимся в Герцлии у дедушки, в двенадцать дня». Никаких излияний. Я видела, к чему это нас ведет…

У Культурного Центра в Яффо толпилась молодежь.

— Они все участвуют в постановке? — спросила я Фиму, который стоял в дверях Центра, пытаясь оттеснить орущих подростков.

— Не все. Некоторые пришли покричать, почему им не дали роли, — безнадежно ответил он, отпихивая двух девчонок, пытавшихся проскользнуть внутрь.

Сюзан была на грани инфаркта.

— Мария пропала, — сказала она, и лицо ее побагровело. — Она должна была прийти к половине десятого, а ее всё еще нет…

— Может, она уже усвоила звездные манеры и до сих пор спит?

— Я посылала за ней — нам не открыли. Не понимаю, что случилось. У тебя есть сигареты?

— Ты знаешь, что курить вредно? — спросила я, протягивая ей пачку.

— Но у меня закончились леденцы, — сказала она, вытаскивая сигарету.

— Сюзан, дарлинг, у меня ровно час времени. В дедушкином доме побывали взломщики, мне нужно посмотреть, что там творится, и всё привести в порядок. Давай пока возьмем другую Марию, и пусть Гиль проведет первую репетицию.

Не дожидаясь ответа, я вошла в танцзал и попросила, чтобы Гиль Шломот выбрал другую Марию из девочек его группы, отрабатывающих танцевальные па. Счастливую девчушку я передала в руки Шарон Алуф.

— Поработай с ней, — попросила я. — Сделай из нее Марию, а потом присоединяйтесь к Гилю.

Оттуда я помчалась в дирекцию. Пришло время рассмотреть технические требования постановки. Всё происходило слишком быстро, мы даже не успели составить смету.

— Нам нужно сорок восемь костюмов, три смены декораций, акустическая система и шесть музыкантов, — сообщила мне Сюзан. — Я всё продумала.

Прекрасно! Если она способна думать, я могу спокойно уйти. Я не видела дедушку со вчерашнего вечера. Применительно к нашей семье — это целая вечность, за которую могло произойти всё, что угодно. Я составила расписание, слопала круассан, который Сюзан припасла для себя, и почти выбежала из Культурного Центра. Сначала в Герцлию, сказала я себе, оттуда — в Рамат а-Шарон.

— Ты обязана прийти вечером на репетицию с участием танцоров. Только посмей сачкануть! — догнал меня голос Сюзан.

На стоянке я увидела ее. Ошибки быть не могло — Мария из Яффо. Она стояла рядом с «фордом», глаза — черные виноградины, мокрые от росы.

— Одайя?

Она не ответила.

Я положила руку ей на плечо. Она вся дрожала.

— Это ты? Мы тебя ждали, что случилось?

Девочка прислонилась к машине, лицо распухло от слез.

Я обняла ее.

— Не плачь… В следующий раз предупреди, что опоздаешь, только и всего…

Я погладила ее красивое личико и только тут заметила синяк под глазом.

— Кто тебя бил?!

— Отец, — всхлипнула она. — Он не разрешает мне выступать…

— Почему?

— Он говорит, что хорошие девочки не выставляют себя на обозрение публики.

Я молчала. Она смотрела на меня умоляющим взглядом.

— Хочешь, я поговорю с твоим отцом?

— Он вас не будет слушать, он никого не слушает!

— А эту роль ты хочешь получить?

Она кивнула и подняла руки, будто показывая мне, как велико ее желание.

— Тогда выбора нет — надо убедить твоего отца. И, кажется, я знаю, кто сумеет с ним поговорить. В него даже инопланетяне влюбляются. Что скажешь?

Ее грустная улыбка выражала сомнение.

— Где работает твой отец?

— На камнеобрабатывающем заводе, здесь, в Яффо.

— Я знаю, где это. Не беспокойся. Обещаю, что мы всё сделаем. Положись на меня.