Я начинаю жить - Энни Янг

– Обязательно тебя с ними познакомлю, – обещает она, посмеиваясь над неожиданным проявлением детской непосредственности у меня, уже взрослой, казалось бы, девушки. Сознаюсь, иногда я веду себя как сущий ребенок. – Ты приходи, приходи.

– Приду, – обещаю я, поднося ко рту печеньице. Хруст печенья приятным звуком отдается в ушах, проникая в самые глубины сознания: как-то неожиданно приходит понимание действительности происходящего здесь и сейчас спокойствия и умиротворения – остро ощутимых, к слову сказать. Словно комната эта временно застыла вместе с находящимися в ней людьми. А вот за дверьми – возможно, сейчас спешка и бешеный ритм жизни. Но не здесь, только не в этих стенах, где согревающее чувство домашнего уюта накрывает тебя с головой, где каждая деталь приковывает твое внимание, каждое движение и шорох отмечается тобой нечто особенным и прекрасным. Необычное чувство. Восприятие мира уже не то, оно резко поменялось. И сердце в груди становится звонче, заметно живым и подвижным – ярко чувствуется каждый его удар. Я даже оглядываюсь на себя, чтобы понять, что изменилось, но нахожу себя прежней. Окидываю оценочным взглядом свою позу в винтажном кресле: расслабленное положение ног и руки, надежно держащие хрупкий стакан; и даже замечаю легкую потертость на тонком золотом браслете. Отчего-то улыбаюсь и, подняв глаза на мою пожилую подругу, добавляю: – Обязательно.

– Тогда договорились. Жду тебя на следующей неделе, не затягивай… Кстати, что у тебя с телефоном? Я звонила тебе утром насчет той таинственной рукописи, а ты недоступна.

– Разбился, – сокрушенно вздыхаю я. По правде говоря, этот факт уже гораздо меньше расстраивает меня. Всегда можно купить новый телефон, новое платье, новый коврик в ванную. Вещи заменимы. Но не люди. – Так что пока я без телефона. А вы… что-то выяснили? Кому в конце концов принадлежит эта работа?

– Думаю, всё же Достоевскому. Я сообщила о находке своему знакомому эксперту из букинистического магазина, и он изъявил желание ее рассмотреть. – София вопросительно заглядывает мне в глаза.

– Показывайте, конечно, – одобрительно киваю я. – Рукопись не моя, я ее только нашла. Не знаю, можно ли считать ее своей собственностью. – Задумчиво нахмурив брови, прихватываю следующее печенье и продолжаю: – Да и стол не мой, а деда. Тогда рукопись его, я полагаю. Нужно будет, наверное, его известить о найденной рукописи.

– Александра, эта ценная антикварная рукопись – а она является таковой, если окажется, что я права и это действительно творчество Федора Михайловича, – принадлежит твоей семье. Вам обоим: тебе и Льву. И дальнейшая ее судьба в ваших руках. Вам решать, что с ней делать: продать или оставить в своей коллекции… Хотя зная твоего деда, полагаю, он ни за что не расстанется с таким уникальным экземпляром, – посмеивается она, наливая себе еще чая.

– Да, он такой. Тогда… пусть ваш знакомый посмотрит, оценит это произведение, а что с ним будет дальше – уже решит дедушка. Уверена, он поступит правильно.

– Я тоже не сомневаюсь. Но в любом случае, нужно будет весь литературный мир поставить в известность, если наши догадки подтвердятся. Сообщить о новом романе. Издательства, думаю, будут рады узнать, что в мире на одну классическую литературу стало больше.

– Это точно, – соглашаюсь я.

– Знаешь, я до сих пор не могу понять, как этот роман оказался в столе твоего деда. Я ведь помню этот стол – старинный, деревянный, – не замечала ничего такого… Как странно.

– Так, тайник, – напоминаю я. – Между прочим, очень хороший. Я целый час ползала на полу, заглядывала в каждую щель, лишь бы найти способ открыть его. В итоге – нашла, как видите.

– Выходит… стол этот принадлежал Достоевскому – удивительно.

– Не то слово. Где мой дед его раздобыл, интересно? – задумчиво почесываю бровь.

– Ладно, не будем гадать, спросим Льва, как вернется из своего путешествия… Часом, не знаешь, как он там?

Глубоко вздохнув, отвечаю:

– Заменяет горе положительными эмоциями от интересных экскурсий по Мексике. Буквально позавчера письмо от него читала. Пишет, что всё хорошо – а я верю. Он сильный. Вы и сами, София, ведь знаете, что он со всем справится и переживет эту потерю, а к нам вернется уже обновленным и полным сил и новых «идей, как красиво прожить жизнь и не увянуть в гуще рутины от скуки».

– Помню-помню эти его слова. Эх, дед твой – тот еще знаток жизни. Мне бы так – взглянуть на мир его глазами и тревог не знать… и боли. – София тоскливо вздыхает. Думаю, от нахлынувших горестных воспоминаний.

– Скучаете по мужу? – понимаю я.

Поджав губы, признается:

– Скучаю… Завтра вот годовщина. Уже три года с тех пор прошло, а боль время от времени напоминает о себе… В такие моменты хочется плакать, Александра. Знала бы, как нестерпимо хочется. – Она небрежным движением отправляет за ухо выступившую на лицо светлую прядь, а на васильковые глаза тут же наворачиваются слезы.

Краем глаза отметив для себя рассыпавшиеся по поверхности стола крошки печенья – нужно будет потом помочь Софии убраться, – ставлю на них же свою фарфоровую кружку и порываюсь обнять добрую старушку:

– Ну что вы, – утешаю ее я, заключая в объятия. – Всё же хорошо. У него там (показываю вверх, имея в виду небо) тоже всё прекрасно. И он так радуется за вас, когда вы счастливы. Зачем же вы его расстраиваете своим унынием? Не нужно этого делать.

– Знаю, милая, знаю. Что-то расклеилась я… Ох, всё, ты права, не буду больше. – И быстренько смахивает так и не успевшие пролиться слезы. Сильная женщина, хоть она об этом и не подозревает.

Преданно заглядываю ей в глаза и негромко произношу:

– София, я вас обожаю, знаете, да?

И она улыбается:

– Ох, девочка ты моя, я тоже тебя люблю. С малых лет тебя знаю. Ты же мне как внучка…

Погода вконец испортилась. Ветер разгулялся не на шутку. Реакция на шумный хлопок входной двери не заставляет себя долго ждать – тут же незамедлительно слышу голос мамы из кухни:

– Привет, милая!

Кидаю вещи на пол и направляюсь на кухню.

– Мама, наконец-то ты дома. – Обнимаю ее.

– И я тебя рада видеть. Будешь кофе?

– Конечно. – Удивляюсь, что она вообще спрашивает о таком. Кофе, как и чай, я просто обожаю. Его аромат. Этот потрясающий неповторимый вкус наслаждения и бодрости. Мммммм.

– Я приготовила курицу и картошечку. Вымой руки и садись за стол.

Сижу за барной стойкой и любуюсь, как она плавно и лаконично справляется со всем кухонным процессом. Подает мне кофе, и я перемещаюсь в столовую, пью чудеснейший горячий кофе. Затем она ставит на стол две порции, и под звуки завывающего за окном ветра мы принимаемся за ужин.

– Рассказывай, как дела на учебе? Какие новости? Я хочу знать всё.

Ой, начинается.

– Мам, как ни странно, но никаких новостей, – как можно правдоподобнее