Встречи во мраке - Уильям Айриш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда она опускала взор и открывала сумочку. Там, где обычно было зеркальце, находился рисунок карандашом. Мастерски выполненный рисунок художника на основании описания внешности.
"У него добродушные глаза, помнится мне, орехового цвета, с открытым взглядом", – сообщила Рыжуха. Однажды она провела с ним вечер.
"У него маленький рот и плотно сжатые губы. Из-за этого огорченное выражение лица", – показал Билл Моррисей, который с ним однажды подрался.
"Нос у него маленький, немного вздернутый", – сообщила служанка о Джеке Мунсоне.
Девушка опускала глаза и снова поднимала, потом опускала. Было видно, что она владела искусством флирта.
Легким движением руки она поправила галстук. Некто, находящийся среди толпы, зорко наблюдал за ней. Этот жест означал: нет, не он. Если бы она подтянула галстук это бы означало: да, это он. Тогда отовсюду могли появиться мужчины с пистолетами наготове.
Было уже поздно. Постепенно на площади зажглись огни. Люди расходились, площадь опустела.
На противоположной стороне улицы вспыхнул огонек, затем тотчас погас. Кто-то закурил сигарету. И словно по определенному сигналу девушка повернулась и исчезла в темноте. Также и этот незнакомец исчез в темноте.
Каждый вечер бесчисленное количество людей бывало на площади. Торопящиеся, праздношатающиеся; деловые, веселые и печальные люди. Жители этого города.
Однажды вечером на землю упал скомканный лист бумаги. Кто-то незаметно обронил его. Он лежал у ее ног. Кончиком туфельки она подвинула его к себе. Бросив на него нерешительный взгляд, потом нагнулась и подняла его.
Загораживая бумажку сумочкой, она развернула ее. Стали видны от руки написанные строчки. Поспешно нацарапанные. Это было послание к умершей:
"Дороти!
Я опять увидел тебя прошлой ночью. И так уже давно. Три вечера подряд. Я совсем не хотел заставлять тебя ждать, но я оказался в затруднительном положении. Что-то предостерегало меня и я не решился к тебе обратиться. Нам не следует здесь с тобой разговаривать. Здесь слишком много людей и много света. За мной следят. Приходи туда, где темнее, где не так много людей, я хочу с тобой поговорить. Если кто-нибудь будет возле тебя, я к тебе не подойду.
Джонни".
Некоторое время она стояла в нерешительности, прислонившись к витрине, но быстро овладела собой.
Она взялась за свой галстук и затянула его потуже, словно замерзла. Потом еще туже потянула за платок. Человек, который наблюдал за ней, точно знал, что означает этот жест.
Затем она медленно пошла, очень медленно, не оборачиваясь. Сначала ее путь лежал мимо большого числа людей. Но когда площадь осталась позади, людей становилось меньше. Все меньше становилось уличных фонарей. Наконец кончилась улица и началась проселочная дорога.
Она медленно шла дальше, ожидая преследования. Ожидая с дрожью, что чья-то рука ляжет ей на плечо. Но тщетно, кругом была мертвая тишина.
Тени вокруг нее непомерно выросли. Тьма все сгущалась.
Она продолжала свой путь, ни разу не оглянувшись.
Направо от нее начался луг. Она приостановилась, помедлила, затем направилась туда. Земля вдали была освещена лунным светом.
Трава становилась все выше. Она уже с трудом пробиралась через нее. Теперь она уже достигала ей до колен. Но она шла все дальше. Но и теперь она не оглядывалась, она была почти парализована от страха.
Почти на середине луга она остановилась. Впервые она посмотрела назад на дорогу, по которой шла.
Черная точка приближалась к ней издалека. Маленькая черная точка. Она появилась из тьмы и упорно продвигалась по освещенной лунной траве, по тому пути, который она прошла.
Она почувствовала внезапное желание убежать, но подавила это сильнейшим напряжением воли.
– Боже мой! – тихо простонала она.
Знал ли он, что она только модель, живая испуганная картинка его утраченной любви? Узнал ли он это и поэтому заманил сюда, на чистое поле, подальше от людей? Может быть, это была охота на самого охотника?
Не сделала ли она какой-либо ложный шаг, не применила ли ложную тактику? Но как бы то ни было, она уже не могла пойти назад, не могла свести на нет все труды предшествовавших недель и месяцев.
Черное НЕЧТО, приближающееся к ней, стало больше. Стали вырисовываться его очертания. Голова, плечи, руки. Луна осветила его лицо. Мужчина? Нет, смерть, принявшая человеческий облик.
Он уже был метрах в двух от нее, он подходил все ближе и ближе. Его лицо выражало радость и печаль одновременно. И что хуже всего: он выглядел как юноша, с лишенным волос лицом, невинный во всем своем облике.
Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Дороти, – тихо проговорил он.
– Джонни, – прошептала она.
Его голос звучал весь подавленный болью.
– Моя девушка... моя девушка ожидала меня.
Она застыла, когда он заключил ее в свои объятия.
Его голос стал нежнее:
– Моя девушка, моя девушка, – повторял он снова и снова. – Она ожидала меня... Меня... Она ждала меня!
Он стоял неподвижно. Обнял ее и положил голову ей на плечо. Словно отдыхал, словно обрел спокойствие.
Затем начал ее целовать.
Трава кое-где чуть зашелестела. Что-то хрустнуло, вероятно, ветка кустарника. Затем снова наступила тишина. На всем поле, освещенном лунным светом, царила тишина.
Вдруг сработал инстинкт.
Он расслабил объятия, его рука скользнула вверх по ее талии.
Сделав резкое движение всем телом, он быстро повернулся. Сильный толчок сбил его с ног. Он не бросился на нее, стоял поникший и затравленный. Затравленный зверь.
Отовсюду выскочили мужчины, поднимающиеся из травы. Маленькие световые точки, как светлячки, вспыхнули над большим полем. Казалось, в безумной бессмысленности. По сигнальному выстрелу начался ураганный огонь.
Этот затравленный зверь затаился, окруженный, скрылся в высокой траве. Огонь прекратился.
Наступила тишина. Мужчины осторожно ползли через высокую траву. Они ползли на четвереньках к тому месту, где упал этот затравленный зверь.
Мучительный крик пронзил воздух:
– Дороти!
Мужчины подползали ближе.
– Дороти! – кричал он.
Они нашли его, лежащим в траве. Он смотрел на них беспомощным, осуждающим взглядом. Как смертельно раненый зверь смотрит на охотника.
Его умирающий взор обратился вверх на небо, словно он искал там сновидений. И разве любовь не что иное, как вечные поиски сновидений?
Он умирал с ее именем на устах.
– Дороти, – вздохнул он. – Торопись... Мы потеряли столько времени... его осталось у нас не так много...
Мужчины окружили его.
– Он умер, – тихо сказал один из них.
Камерон кивнул. Он поднял руку к шляпе, но не снял ее, а просто сдвинул на затылок. Словно отдал этим свою последнюю почесть.
– Теперь они вместе, полагаю я... на своем последнем вечном свидании.
