Рыцарь из Дома Драконов - Анатолий Бочаров

— Поговорим здесь.

— Ну что ж, здесь так здесь, — вздохнул Гальс и без перехода выдал. — Ты был прав, я действительно заодно с Эрдером. И эти мертвецы тоже были с ним заодно. Я убил своих друзей ради тебя, врага. И теперь даже не знаю, что сделать… Хотя сделать могу многое. Например, убить заодно и тебя. Выйдет хороший размен, и все по-честному. — Артур молчал. — Не знаю, как вышло, что ты наткнулся именно на нас, — продолжал Александр. — Совпадение, наверно, да и только. Мы должны были быть этим утром во дворце. Не получилось. — Граф посмотрел на небо. Небо светлело. — Будет очень длинный день, лорд Айтверн. Длиннее, чем ночь. Мы выступаем сегодня. Мы пойдем на штурм цитадели… и дадим Иберлену нового короля. Так решено, так и случится. Вот только… Сказанное тобой оказалось новостью даже для меня. Твоя сестра… Это — правда? Герцог Мартин посмел впутать в наши дела невинного ребенка?

— Посмел, — выдохнул Артур. Его злость никуда не делась, напротив, ее сделалось лишь ее больше. Она поднялась до самого горла и обратилась в один огромный штормовой океан. Злость на Эрдера и на его стаю шакалов, на Руперта и Элберта, оказавшихся предателями, на отца, бросившего Айну в беде, самолично, собственными устами подписавшего ей приговор. Злость на ничтожного короля, допустившего заговор и не умеющего ничего, кроме как говорить пустые речи. Злость на Александра, посмевшего лишить Артура удовольствия убить врага. Злость на себя. Злость клокотала и бурлила, извергая из себя молнии. — Посмел, еще как посмел! У него кишка на такое не тонка, даром, что весь благородный. И я тоже… кое-что посмею. Для начала — это я тебя убью. Вот этой вот игрушкой, — взмахнул он мечом. — А потом — прикончу всех скотов, что здесь окопались. Всех до одного. И этого вашего нового короля, кем бы он ни был — тоже. Мне плевать, сколько вас тут собралось, никто не уйдет. Я найду Мартина Эрдера, и намотаю его благородные кишки ему же на язык. Тебе понятно?! В позицию, отымей тебя бес!

— Все же ты исключительный дурак, — устало сказал Александр, пряча клинок в ножны. — Ладно, герой, хватит петушиться. Я помогу тебе спасти твою сестру.

Глава пятая

Все вышло очень быстро и очень глупо. Артур остался сражаться с врагами — обнаженная шпага, гордая осанка, совершенно обезумевшее лицо. Он всегда становился безумцем, когда приходила беда, когда горевший в их общей крови огонь становился нестерпим и рвался наружу. Драконья кровь — больная кровь, и погасить это пламя нельзя. Он остался сражаться, а она побежала. Побежала, хотя и понимала, что все это бессмысленно и тщетно — еще до того, как из-за углов в проклятый переулок выбежали люди в масках, такие же проклятые чужие люди, как те, оставшиеся позади. Вот только здесь и сейчас некому было ее спасти.

Айна Айтверн выхватила из рукава стилет. Тонкий, острый, идеально заточенный… ее маленькую смертельную иглу, никогда раньше не оставлявшую свою хозяйку. И не предававшую — просто потому, что пользоваться ей прежде не доводилось ни разу. От страха мутилось перед глазами, но девушка все же сделала укол — прямо в живот первому из подвернувшихся врагов. Ее руку тут же перехватили и грубо вывернули, оружие само выпало из потерявших силу пальцев. Впрочем, силы в этих пальцах не было никогда. Айну грубо обхватили за плечи и талию, она пробовала вырваться, но держали ее крепко. Девушка закричала и продолжала кричать, призывая на помощь кого угодно — брата, живущих в квартале людей, городскую стражу, Создателя, но ответили ей только наглухо закрытые ставни. Затем последовал удар чем-то тяжелым по затылку, и вокруг сделалось темно и тихо.

Она очнулась в небольшой, скудно обставленной комнате. Узкая жесткая кровать без перины, застеленная белой простыней, голые каменные стены, тонкий серый ковер на полу. Из комнаты вела лишь одна дверь — массивная, обшитая железом, с маленьким отверстием внизу и таким же маленьким оконцем наверху — оконцем, зарешеченным стальными прутьями. И лишь одно окно — у самого потолка, и тоже зарешеченное. Окно выходило в клонящийся к закату день, и когда Айна очнулась, видимый край неба был подернут золотом. Мир погружался в ночь, а ей досталась тюремная камера. Клетка. Пять шагов от стены до стены.

Айна села на кровати, уперевшись спиной в стену и обхватив руками колени. Закрыла глаза. Ее немного подташнивало и болело ушибленное плечо, но в остальном девушка чувствовала себя прилично. В той степени, в какой можно чувствовать себя прилично, если знаешь, что находишься в тюрьме. В тюрьме… Ее похитили не обычные уличные грабители, впрочем, последнее было ясно и так. Кто-то очень тщательно подстроил им с Артуром засаду. Но вот только кто? И зачем? Выкуп? Шантаж? У происходящего не могло не быть цели, и от этой цели за милю разило либо наживой, либо политикой. Одно из двух, выбирай, что нравится. Дочери лорда Раймонда стало страшно, и она погрузилась в бесцельные размышления, которые единственные могли отвлечь ее от холодных стен, от давящей тишины, от крохотного окна с лоскутом неба в нем и от страха. Когда ты ничего не можешь сделать, ты можешь хотя бы думать. Из-за двери не доносилось ни шороха, и это было хуже всего.

Прошел очень длинный час, и когда небо окончательно потемнело, став из золотистого темно-лиловым, к Айне пришли. Дверь отворилась медленно, с тяжелым скрежетом, и в камеру вошел крепкого сложения мужчина, несший перед собой дымящий факел. За спиной пришельца маячил воин в легких доспехах и в шлеме, не решивший переступить через порог. Господин и слуга.

— Вечер добрый, госпожа, — сказал мужчина с факелом, стараясь говорить мягко. Облаченный в простые, но ладно скроенные одежды темного цвета, он не держал на виду оружия. У зашедшего в комнату человека было правильное, хотя и тяжеловесное лицо. Прошитые седыми прядями черные волосы падали ниже плеч. Одетый в черное гость был прекрасно знаком дочери герцога Айтверна — ну еще бы, она ведь не раз видела его при дворе, среди прочих надменных вельмож, но не теряющимся в роскошной толпе, а напротив, возвышенным над прочими дворянами… почти надо всеми. Этот человек нередко стоял по левую руку от королевского трона. Этот человек однажды танцевал с Айной на балу, и она надолго запомнила, какие у него сухие, жесткие, мозолистые руки.

— Лорд Эрдер, — произнесла девушка, морщась от забивающегося в ноздри горького дыма, — я почему-то ничуть не удивлена.

— Тогда вы слишком дурного обо мне мнения, — сказал герцог Мартин Эрдер. — Я сам не знал, что пойду на такое. Мне пришлось.

— Да? — спросила Айна.

— Увы, — признался Эрдер немного виновато. — Обстоятельства сложились так, что мне пришлось приказать доставить вас сюда… Я не больно хотел, и с охотой нашел бы иной выход, существуй он.