Голливудский участок - Джозеф Уэмбо

Следователь рассказал ему также, что в то время люди мрачно шутили, будто бы каждую минуту ожидали, что коп, вышедший с заседания правовой коллегии, потеряв работу и пенсию, прыгнет во двор с крыши пятиэтажного Брэдбери-билдинг, окаймленной витой оградой.

В Брэдбери-билдинг, старинном здании на Саут-Бродвей, 304, расположилось внушающее страх Бюро профессиональных стандартов, в котором служили триста сержантов и детективов, включая группу внутренних расследований. Каждому сотруднику ежегодно приходилось расследовать семьсот жалоб наличный состав из девяти тысяч офицеров. Этот отреставрированный шедевр постройки 1893 года с открытыми лифтами, мраморными лестницами и стеклянной крышей фотографировали, вероятно, чаще, чем любое другое здание в Лос-Анджелесе.

Во внутреннем дворе, выложенном мексиканской плиткой и залитом солнечным светом, сняли не одну криминальную драму. Хинкл мог легко представить Роберта Митчума и Богарта, выходящих из офиса на балкон в длинных плащах с погончиками и старомодных шляпах. Он словно наяву видел, как комнатные папоротники в кадках отбрасывали зловещие тени, когда они закуривали сигареты. Брент знал, что сегодня никто не осмелится закурить сигарету в Брэдбери-билдинг, потому что это был Лос-Анджелес двадцать первого века, в котором курение было неполиткорректным проступком, если не преступлением.

В настоящее время Брент Хинкл занимался рассмотрением жалобы против женщины-инструктора в патрульном отделе, чья работа состояла в ежедневном составлении списков и предоставлении их на подпись сержанту. После года бюрократической работы, когда в половине случаев найти начальство было невозможно, женщина решила просто-напросто использовать фиктивное имя и выдуманный служебный номер несуществующего сержанта.

Когда «мошенничество» раскрыли, ее стали преследовать так активно, как не преследовали ни одного фальшивомонетчика. Группа внутренних расследований отправила в управление рукописные оригиналы, чтобы подкрепить обвинение против несчастной женщины, которую начальство вознамерилось уволить. Но оказалось, что для таких нарушений предусмотрен срок давности — один год, поэтому выгнать ее не имели права. Начальство могло лишь перевести женщину в захолустный район, где ей пришлось бы несладко. А ведь она была ветераном с незапятнанной репутацией, которую в конце концов погребла лавина проверок и бумажной работы.

Брент Хинкл и его команда втайне радовались, что женщина-инструктор все же осталась на службе. Как и Брент, почти все из них использовали опыт работы в группе внутренних расследований, чтобы получить повышение, и совсем не были крысятниками, какими представляли их уличные копы. Брент Хинкл частенько повторял: «Мы просто испуганные мыши, попавшие в западню».

Когда их захлестнул поток бесполезных и деморализующих жалоб, поощрявшихся армией деспотичных пришельцев, Брент сказал коллегам:

— Когда я был ребенком и «Драгнет» был одним из самых популярных телесериалов, вступительными словами Джека Уэбба были: «Это город Лос-Анджелес, штат Калифорния. Я здесь работаю… Я коп». Сегодня все мы можем сказать: «Это город Лос-Анджелес, штат Калифорния. Я здесь работаю. Я не коп, а контролер».

Наверное, самым абсурдным расследованием Брента Хинкла за все эти годы стал разбор жалобы, которую официально подала женщина, помешавшаяся на одном копе. Подписанная и оформленная по всем правилам, жалоба гласила: «Он украл мои яичники».

Ее требовалось расследовать полностью, в том числе провести длительные допросы. Необходимо было включить письменное опровержение самого копа, который сказал Бренту:

— Я рад, что ГВР всерьез восприняла ее жалобу. В этом может быть какой-то смысл. В конце концов, вы, парни, определенно пытаетесь лишить меня мужества и почти добились своего.

Наверное, именно в тот момент Брент Хинкл решил поговорить с боссом о переводе в отдел детективов.

Глава 9

К пятой смене, продолжавшейся десять часов, с 17:15 до 4:00, с неоплачиваемым перерывом на еду (код-7) были приписаны около пятидесяти полицейских. Пятеро были женщинами, но троих из них по разным причинам нельзя было использовать на тяжелых работах, и в патруле оставались только две — Баджи и Мэг. А учитывая отгулы и больничные, в обычную ночь на выходные Пророк едва мог найти достаточно людей, чтобы отправить на дежурство шесть или восемь машин. Поэтому, когда сержант из полиции нравов попросил передать ему в подчинение обеих женщин для отлова клиентов проституток в субботу вечером, возник спор.

— У вас самый крупный отдел нравов в городе, — говорил Пророк. — Полдюжины женщин. Почему вы их не используете?

— Под прикрытием работают только две, и обе больны, — сказал сержант из полиции нравов. — Это не будет полноценная операция. Никаких копов на мотоциклах для преследования подозреваемых. Ничего особенного! Нам нужно только пару женщин-полицейских и экипажей прикрытия на несколько часов.

— Почему не привлечете своих женщин-патрульных?

— У нас их трое. Одна в отпуске, одна на легких работах, а одна беременна.

— Почему не используете ее? — спросил Пророк. — Мы же знаем, что на улицах полно клиентов, которые предпочитают беременных. Что-то вроде комплекса мамочки. Наверное, хотят, чтобы их отшлепали.

— Срок беременности недостаточный, чтобы она была заметна, но ее тошнит, словно наш офис — траулер в десятибалльный шторм. Если я попрошу ее выйти на бульвар, она вывалит свой ленч мне на ботинки.

— Вот дерьмо, — сказал Пророк. — Как мы можем следить за порядком в городе, если половину времени следим за собой и письменно доказываем, что мы это делаем?

— На провокационные вопросы не отвечаю, — ответил сержант из отдела нравов. — Так как насчет девушек? Всего на одну ночь.

Когда Пророк спросил Баджи Полк и Мэг Такару, не захотят ли они стать бульварными проститутками на субботнюю ночь, они согласились. Возражал только напарник Баджи, Фаусто Гамбоа.

Фаусто вошел в кабинет, где три начальника занимались бумажной работой. Он был одним из самых старых патрульных в Голливудском участке, поэтому обратился к Пророку по имени.

— Мне это не нравится, Мервин, — сказал он.

— Что тебе не нравится, Фаусто? — спросил Пророк, заранее зная ответ.

— У Баджи дома ребенок.

— Ну и что?

— Иногда у нее выделяется молоко.

— Она справится, Фаусто. Она коп, — заверил его Пророк.

Остальные сержанты делали вид, что не слышат.

— Что, если с ней что-то случится? Кто будет кормить ребенка?

— Никто не позволит, чтобы с ней что-то случилось. А детей не обязательно кормить материнским молоком.

— Вот дерьмо! — сказал Фаусто, повторяя слова Пророка и чувствуя то же, что и он.

После того как Фаусто ушел, Пророк сказал другим двум сержантам:

— Иногда мои идеи работают слишком хорошо. Фаусто не только оправился от хандры, по-моему, он скоро удочерит Баджи Полк. Через пару лет ее ребенок будет называть Фаусто дедушкой.

Козмо Бедросян чувствовал себя гораздо хуже, чем Фаусто Гамбоа: скоро ему предстояло доставить бриллианты Дмитрию в «ГУЛАГ», а перед этим он должен убить этого жалкого наркомана, Фарли Рамсдейла, и его глупую подругу Олив. Утверждение Фарли, что кто-то наблюдает за квартирой Козмо и Айлии, было таким наивным, что Козмо о нем даже не думал. Что касается другого заявления — о том, что он оставил письмо, которое будет доставлено в полицию, если с ним что-то случится, — то оно свидетельствовало лишь о том, что наркоман насмотрелся дурацких фильмов. Даже если письмо существует, пусть полиция докажет, что в нем написана правда, — ведь ни автора, ни его подруги не будет в живых.

Козмо собирался сделать так, чтобы они исчезли, и хотел поговорить об этом с Дмитрием. Дмитрий знает, как заставить человека исчезнуть, но если Дмитрий узнает о наркоманах, он может посчитать их помехой и отменить сделку. Нет, Козмо придется сделать все самому, прибегнув только к помощи Айлии. А это будет непросто. За исключением соперника по банде, которого он застрелил еще в Армении в возрасте восемнадцати лет, Козмо никого не убивал. Здесь, в Америке, он не совершал насильственных преступлений, если не считать ограбления ювелирного магазина. Его преступная деятельность ограничивалась контрабандой наркотиков, которые он не употреблял, и скупкой краденого, а в последние годы — кражей конфиденциальной информации, которой он научился у Цыгана.

Он познакомился с Цыганом в ночном клубе на Сансет-бульваре. Козмо в то время часто заходил в этот клуб, чтобы продать мелкие партии кокаина. Но Цыган ввел его в новый мир. Он показал Козмо, как пойти в отдел транспортных средств с парой документов, украденных из почтовых ящиков обычными воришками, такими, например, как Фарли Рамсдейл. Нужно лишь сказать служащему отдела, что ему необходимо новое водительское удостоверение, потому что он сменил адрес и не может найти права. Служащий спросит номер карты социального страхования, но вряд ли возьмет на себя труд взглянуть на фотографию настоящего владельца прав, чтобы сравнить ее со стоящим перед ним человеком. Он просто возьмет новую фотографию, запишет новый адрес, куда нужно отослать права, и дело сделано.