«…Их бин нервосо!» - Дина Рубина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– «Ну, где ты? – спросил раздраженный голос по-русски.
– «В автобусе», – торопливо ответила я, поскольку подсознательно заискиваю перед этим аппаратиком, следовательно, не особенно дознаюсь – кому в данный момент понадобилась. Кроме того, я человек, открытый абсурду.
– «Ну, давай, а то здесь такой бардак! Сейчас начнем клетки грузить, Офелия психует, у Гамлета понос, и вообще, проблем до…!»
Повторяю, я – человек, открытый абсурду. Зачарованно слушала я этот голос невидимого духа шапито.
– «Лекарство давали?» – спросила я. – «Гамлету?»
– «Коляныч пичкал его чем-то, … его знает – чем… Может, пронесет… Ну, давай, короче, жду!»
И пока автобус огибал подножие холма, я все смотрела на полосатый шатер вдали, пытаясь угадать – кто такой Гамлет: тигр? медведь? или пони? И что за проказливый ангел попутал неизвестного циркача, набравшего неправильную комбинацию цифр на своем мобильнике?
Кстати, цирк Медрано исчез неожиданно, в ту же ночь. Просто утром его не оказалось. По строительной площадке ползали букашки-экскаваторы. Скорее всего, артисты собрались с наступлением темноты, чтобы уехать «по холодку».
И все-таки и появление их, и исчезновение оставались событием чудесным и необъяснимым. И я представила себе, как продолжая переливаться разноцветными огнями-бусинами, под стрекот барабанов и бряцанье литавр, под перезвон мобильных телефонов, шапито медленно отрывается от вершины холма и концентрическими кругами волшебный цирк Медрано сверкающей юлой уносится в черноту вселенной…
Гуляем вечером по своему городку. У калитки одного из домов, у кустов олеандров, в теплой пахучей тьме видим нечто, по очертаниям напоминающее старинное ландо. Не веря глазам своим, подходим ближе – так и есть, настоящая, очень старая двуколка, только без лошади. Крытый верх совершенно облез, кожа на сиденье растрескалась, но экипаж без сомнения действующий, потому что на запятках привязан лист картона и на нем написано: «Ландо «Аделаида» хочет вас катать! Платим 10 шекелей и имеем удовольствие на 100! 10 шекелей – и вы в добром старом времени, в котором не успели родиться! Стоит только позвонить по номеру…» – далее следует, конечно же, номер мобильного телефона…
Господи, думаю, никогда в моем народе не переведутся продавцы воздуха! Больше того – и покупатели воздуха тоже не переведутся. Ибо каждый еврей захочет за десять шекелей иметь удовольствие на сто. Вот почему в этом воздушном бизнесе самое удобное средство коммуникации – неизвестно на чем работающие, загадочные говорящие коробочки.
Эра мобильных телефонов, как и положено, обретает свою историю, свой фольклор, свои анекдоты. Ведь само по себе это явление дает богатейшие возможности для разнообразных мизансцен и сюжетов.
На днях я слышала байку о том, как во время церемонии похорон кто-то из скорбящих уронил в разверстую яму мобильник. Так и засыпали, и пока не иссякли батарейки, из могилы раздавались ликующие звуки «Оды к радости», словно заботливые родственники пытались удостовериться в благополучном прибытии дорогого покойника в рай.
Что можно добавить ко всему вышесказанному? Только то, что живу я на улице «Цильцаль», что означает – вот именно! – «звонок».
2000 г.
Чем бы заняться?
В последнее время я всем желающим подписываю любые банковские гарантии, так как безуспешно стремлюсь попасть в израильскую тюрьму: поднабрать сочных реалий, отдохнуть и улучшить иврит.
Нет, не потому, что повседневная жизнь в юридически свободном гражданском состоянии скучна или однообразна. Наоборот: она утомительно разнообразна. До вылезания глаз из орбит. Куда ни кинь, что называется, взор, упираешься в ситуации, вызывающие оторопь.
Включаешь русское радио. Идет передача в открытом эфире «Советы сексопатолога». Врач отвечает на вопросы радиослушателей. Один из них прорывается в эфир и торопливо излагает: он сердечник, кардиолог прописал лекарство, которое хорошо помогает во всем, что касается, сердца, но… – тут радиослушатель мнется, подбирает слова, медлит, наконец решается: – но неблагоприятно влияет на потенцию.
На что ведущий реагирует легко и непринужденно:
– Ну что ж, очевидно ваш лечащий врач решил, что лучше иметь живого пациента с низкой потенцией, чем мертвого – с высокой…
Еще одна животрепещущая тема – «Вопросы социального страхования». И опять-таки, огромная часть аудитории – пенсионеры:
– Послушайте, о! – вы мне сейчас ответите. Мне семьдесят пять, я выхожу замуж…
– Мы вас поздравляем, желаем крепкого здоровья и долгих лет совместной жи…
– Да, так я хочу знать, сколько буду получать, когда стану вдовой!
Вообще, так называемый «открытый эфир» на радио – это чертова ловушка для национального темперамента. Никто не может молчать. Сказать! Сказать свое слово на всю страну от всего сердца, со всего размаху, раз и навсегда: а чтоб знали! Я, например, так считаю! А я, например, плевал на ваше мнение с высокой башни. А вы сначала защитите две диссертации, как я, а потом плюйте на здоровье, если слюны хватит…
Идет передача «Корни». На этот раз она посвящена истории общины литовских евреев. Иных других евреев просят не беспокоиться. Причем, ведущая подчеркивает это несколько раз, знает – с кем дело имеет. Вновь и вновь она внятно повторяет, что следом за этой передачей будет цикл других, посвященных истории всех – всех остальных общин. Сегодня же – будьте внимательны! – мы просим откликаться только представителей литовской общины.
Затем – включается открытый эфир. И через мгновение в легком треске и шуршании возникает оглушительное «Здрасть!».
– Ну, вот и первый наш слушатель. Представьтесь пожалуйста.
– Я – Штайман Борис, родился и вырос в Житомире.
– Минуточку, ведь вы слышали, что в открытый эфир сегодня приглашаются только представители литовской общины. Об истории украинских евреев у нас будет следующая передача.
– Нэхай следующая, я только хотел заявить, что…
Взломщика немедленно удаляют из эфира. А тем временем к нам уже ломится следующий радиослушатель. Кажется, что на фоне сухого потрескивания слышны звуки рукопашной.
Напористый, с характерным придыханием женский голос:
– Да!
– Представьтесь, пожалуйста, – приглашает ведущая.
– Меня зовут Фира!! Меня многие знают – Фира Хабалкина! Если слышите меня – отзовитесь, дорохие мои соученики – Веня Рохман, Нюмик Костюковский, Роза Дорошевич, Буся…
– Постойте-постойте, вы из Литвы?
– Нет, я из Кременчуга!
– Но Кременчуг – это на Украине, а сегодня мы, как вы слышали…
– Правильно! Но моя мама была таки из Литвы!
– Ах, вот как! – в голосе ведущей слышно некоторое облегчение. Наконец-то среди этого жестковыйного стада радиослушателей отыскалась нужная овца. – Так расскажите же нам о вашей маме. Итак, она была родом из Литвы и, вероятно, много рассказывала вам…
– Да, мама много рассказывала!
– О чем же вам говорила ваша мама из Литвы?
– Мама говорила нам! Она всегда нам говорила, что мы, литовские евреи, в тыщу раз лучше этих проходимцев – украинских евреев!..
И так далее, и так далее, и тому подобное, и несть им числа…
Но о русском радио я уже писала. Их миллион – этих забавных оговорок, кошмарных ляпов и словесных перлов… Легкий хлеб юмориста. Долго на этом не протянешь, да и скучно…
Что касается уличных сценок…
Конечно, это кладезь для кинематографиста, режиссера, актера. Гений Феллини мог так расцвести только в густом средиземноморском вареве, в вязкой левантийской протоплазме.
Не могу отделаться от ощущения, что проживая день за днем эту здешнюю жизнь, я участвую в неких мизансценах, или наблюдаю некие мизансцены, которые играючи придумывает Главный Режиссер. Этот крошечный пятачок земли – его любимая сцена, центральная, так сказать, хоть и не самая большая игровая площадка. Иногда возникает весьма кощунственная уверенность, что Ему равно забавно ставить комедии, мелодрамы, триллеры или трагедии. А уж чувства юмора Ему не занимать.
Спешу по делам, срезаю угол через площадь Сиона. Там гремит рок, значит хиппи беснуются. Вижу: да, пляшет всякая шушера, наркота, веселые ребята… и вдруг среди них – молодой хасид, в полосатом халате сатмарского двора, в белой вязаной шапочке, какую носят представители старинных иерусалимских родов, скачет, выбрасывая из под халата длинные ноги в штиблетах, схватив себя за пейсы, словно собираясь скакать через них, как через веревку, пляшет самозабвенно, закрыв глаза, под ритмичное уханье рока… – отчаянно, насмерть пляшет!
