Славянский «базар» - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре дорога нырнула в лес, стало совсем темно. Лица похитителей заострились от напряжения. Деревья расступились, колея спускалась в заброшенный карьер, глина, песок местами уже успели порасти полынью и лебедой. Машины одновременно подъехали к вертикальной стене карьера, нависшей над самым глубоким местом заброшенной выработки. Над неровным краем обрыва горели первые крупные мохнатые звезды. Вдруг Малышев почувствовал, как они предательски задрожали, расплылись, засияли острыми лучиками – на глаза навернулись слезы от жалости к самому себе.
«И какого черта я ввязался в аферу с червонцами, – подумал Иван, – мне и до этого неплохо жилось… Ни хрена я им отдавать не стану, пусть забирают свои червонцы…»
Додумать ему не дали.
– Вылезай, приехали.
Малышев неуверенно ступил на слишком мягкий после городского асфальта песок, даже покачнулся. Блондин неторопливо обогнул машину и, подойдя к Ивану, властно произнес:
– Руки за спину!
Малышев свел руки за спиной, и тут же запястья плотно обвила шелковая тесьма, такая вполне годилась и для удавки. Узел голубоглазый блондин завязал надежный.
– Вперед!
Малышева подтолкнули в спину, и он оказался на краю свежевырытой ямы. Влажный песок дышал холодом. Машины стояли так, что слепили Ивана светом фар.
– На колени! – скомандовали ему, и не успел он сам опуститься, как ему вновь помогли.
Больше никто ничего не объяснял. Блондин направился к «Ниве».
– Петрович, мы готовы. Этот козел…
– Пусть постоит, подумает, – отозвался Петрович, сидевший за рулем «Нивы», рядом с ним расположился Миир Харапп, он же Семен Мальтинский, и обернулся к Кларе, – ну вот, теперь ты заработаешь немного денег. Повтори, что от тебя требуется, только шепотом, шепотом…
– Я тоже должна вам деньги – сто тысяч, за золотые червонцы, – заученно повторяла проститутка нехитрые инструкции Петровича, – сперва я должна убеждать его, что платить не надо, а потом я сломаюсь по вашей команде…
– Молодец, делаешь успехи, – улыбнулся Мальтинский, – мы теперь в одной команде. И должны играть слаженно.
– Стараюсь, – ответная улыбка далась Кларе с большим трудом.
– Выходим.
Девушку подвели к яме. Малышев смотрел на нее с сочувствием.
– Руки! – приказал Петрович.
Клара молитвенно сложила руки перед собой, прочный капроновый шнур обвил запястья. Она сама, без принуждения опустилась на колени и замерла, уткнувшись носом в сведенные ладони – словно молилась в храме. У Малышева вновь зачесались глаза.
«Такая молодая и красивая…»
Петрович стоял, широко расставив ноги, отпечатки его рифленых подошв, цепочкой тянувшиеся от машины, явственно проступали на песке.
– Разговаривать нельзя, – бросил он и отошел к машинам.
Малышев видел только ноги стоявших у автомобилей четырех мужчин. Ему тут же бросились в глаза белые носки над черными блестящими туфлями. Их обладатель явно был главным в этой компании, трое обступили его и о чем-то шептались.
– Эй, – услышал он сдавленный шепот и скосил глаза.
– Да.
– Кажется, я вас знаю. Вы Малышев. Вот только имени не могу припомнить, – почти не шевеля губами, говорила Клара.
– Да, точно. Меня Иваном зовут.
– Мы с вами встречались в «Олимпийке» на выставке. Наши стенды были неподалеку. Меня Кларой зовут.
– Кажется, припоминаю, – соврал Иван.
В минуты отчаяния хочется, чтобы рядом оказался если не друг, то хотя бы знакомый человек.
– Вы тоже на червонцах попались? Я, пока ехала, кое-что услышала. Я им сто тысяч должна, вы, по-моему, больше. Думала подняться. А они пятнами пошли, не отчищаются. Как вы думаете, зачем нас сюда привезли?
– Попугать, – неуверенно ответил Малышев.
– Может быть… – и тут Клара решила рискнуть. Она была уверена, что Миир ее не вызволит, все россказни про Америку – обычный треп. Он прибережет ее для подобных «розыгрышей» по выбиванию долгов, – вас они первым отпустят. Пожалуйста, зайдите в бар «Лотос» на Тверской и спросите там Карла, скажите ему, что я у «араба». Пожалуйста, только им ничего не говорите.
– Зайду, но почему вы думаете, что меня отпустят первым?
– Я же женщина. Они решили поизмываться надо мной, я слышала. Вы ни за что не соглашайтесь отдавать деньги. Нельзя.
– А если пригрозят убить? – Иван выразительно бросил взгляд назад, где чернела глубокая холодная яма.
– Именно, что пригрозят. Какой смысл нас убивать? С мертвых они никогда свои деньги не получат. Мы им живыми нужны. Пугать, мучить, это они могут. Я буду торговаться. Хотя бы на половину сумму уменьшу. Если сто тысяч отдам, мой бизнес рухнет.
– Эй, – крикнул стоявший у машины Петрович, – я же сказал – не разговаривать!
– Молчите, – прошептал Малышев, – нам надо держаться вместе, тогда они ничего сделать не смогут.
Петрович вразвалочку подошел к пленникам.
– Вы люди сообразительные и понимаете, что закопать вас здесь живьем дело не хлопотное. Мне не надо лишнего, деньги у вас есть, и не стоит упираться. Я еще раз предлагаю отдать долг.
Петрович замолчал, его взгляд задержался на Малышеве, а потом остановился на Кларе.
– Ни хрена ты не получишь, – зло ответила девушка в строгом деловом костюме и прижала руки к двойному узлу галстука.
– А ты что скажешь? Если согласишься – уйдешь своими ногами, а она останется здесь навсегда.
– И я ничего отдавать не собираюсь, – выкрикнул Малышев, и тут же получил пинок ногой в грудь.
Он почувствовал, как из-под него осыпается в яму песок, еще секунда, и он бы соскользнул на дно, но Петрович схватил Ивана за шиворот, встряхнул и поставил на твердое место. Тот порывисто вздохнул, бросил взгляд на девушку. Клара втянула голову в плечи.
– Кажется, ты понял, что жизнь не вечна. В следующий раз, когда я спрошу, ты ответишь «да».
Петрович вывел руку из-за спины, в ней тускло поблескивал узким лезвием длинный нож. Острие покачивалось перед самым лицом девушки.
– Я жду, – напомнил Петрович.
Клара, набравшись духу, плюнула ему в лицо. От этого плевка Малышев почувствовал себя беззащитным, как маленький ребенок.
Глаза Петровича сверкнули, он вытер лицо тыльной стороной ладони. И резко приставил нож к горлу Клары.
– Ничего ты от меня не получишь. Скотина, – прошептала девушка.
– Ладно, – бесцветным голосом проговорил Петрович, – если я дал ему шанс, дам и тебе, а этот плевок будет стоить тебе еще десять тысяч. – Он схватил Клару за волосы, приблизил к себе и шепнул на ухо: – За плевок я вычту из твоего гонорара. Еще раз откажешься, а потом ломайся.
Нож уже дрожал у самого глаза Малышева. Иван не мог сдержать дрожи, он медленно отползал назад, забыв, что там яма – нож сейчас был для него страшнее.
– Я жду, – произнес Петрович.
– Я… я… – заикался Иван.
– Не соглашайся. Ни хрена он тебе не сделает, – зашипела Клара.
– Я не буду платить, – еле выдавил из себя Малышев и чуть не потерял сознание от напряжения.
– А ты? Последний раз спрашиваю, – нож очутился у горла Клары, она чувствовала, как шершавая сталь царапает кожу, но Петрович левым глазом, невидным Ивану, подмигивал ей.
– Если и заплачу, то только часть. Десять тысяч, за плевок. Не могла отказать себе в удовольствии, – спокойно произнесла Клара.
И так же спокойно Петрович полоснул ее по горлу ножом. Острое длинное лезвие прошло глубоко, кровь фонтаном брызнула из перерезанной сонной артерии. Убийца схватил Клару за волосы и направил фонтан на Малышева. Горячая липкая жидкость окатила ему лицо. Он окаменел, не мог двинуться. Петрович опустил еще содрогавшееся в конвульсиях тело на песок, прямо перед Иваном.
– Смотри, урод, – проговорил он, – твое счастье, что ты должен больше, чем она. Иначе бы ты оказался первым.
Тут от машин долетел спокойный голос Мальтинского:
– Дай ты ему сказать.
– Я все… все отдам, – пролепетал Иван, – только не надо убивать.
– Поумнел, значит, будешь жить, – пробасил Петрович и окровавленным ножом разрезал тесьму, стягивавшую Ивану руки.
Малышев стоял на коленях, губы его дрожали, из глаз катились слезы, он уже не пытался сдержать их.
Очнулся он, когда прямо перед ним с хрустом вонзилась в песок лопата.
– Закопаешь бабу и езжай домой, завтра к тебе придут в офис нотариус и мои люди, оформишь бумаги на передачу фирмы.
Иван задрал голову, хотел что-то ответить, но Петрович уже шагал к машинам, уверенный, что возражений больше не услышит.
«Будьте вы прокляты», – прошептал Малышев, хоть и понимал, что если Петрович вернется, то он ему и ботинки вылижет, лишь бы остаться в живых.
Никогда до этого не видел Иван смерть так близко от себя, никогда еще ему так отчаянно не хотелось жить.
Четверо мужчин забрались в «Ниву», она пронеслась совсем близко от Малышева, обдав его песком из-под колес. Мигнули рубины габаритных огней, и машина скрылась за краем откоса. Еще несколько минут был слышен затихающий звук двигателя. А потом в карьере наступила почти полная тишина. Было только слышно, как булькает что-то в утробе джипа. Мириады мошек беззвучно носились в конусах света фар. Малышев разогнул непослушные ноги, поднялся, ухватившись за черенок лопаты. Стоял, прислушиваясь к тому, как крепчавший ночной ветер обтекает его безразличное ко всему тело.