Интерлюдия Томаса - Дин Кунц

Грузовик-цистерна, размером в два раза меньше восемнадцатиколесника, появляется на дороге, которая связывает автозаправочную станцию, ресторан и коттеджи с домами внизу. На белой цистерне два слова красным: «УГОЛОК ГАРМОНИИ», и я понимаю, что здесь заботятся о противопожарной безопасности и держат наготове нужное оборудование. В Калифорнии это мудрая предосторожность: сезон дождей здесь иногда сводится к каплям воды, изредка падающим с неба, а лесные пожары периодически выжигают огромные территории.

От домов подъезжает пикап «Додж» с удлиненным кузовом, в котором сидят шестеро мужчин из клана Гармони. Этот пикап — рабочая лошадка, на шинах низкого давления, для повышения проходимости и снабжен ножом бульдозера, в настоящее время поднятым. Он останавливается на дороге, между домами и огнем.

Мужчины, вооруженные лопатами и мотыгами, вылезают из кузова, подходят к обочине. Водитель сворачивает с асфальта, опускает нож и выезжает на поле. Движется к морю, оставляя за собой полосу голой земли, шириной в шесть-восемь футов. Мужчины идут следом, выдирают ту траву, которая уцелела после прохода ножа.

Без ветра огонь распространяется медленно, и пикап вполне может успеть проехать обратно к дороге, расширив противопожарную полосу до двенадцати или шестнадцати футов. При таком безветрии огню ее не преодолеть.

Грузовик-цистерна тоже съезжает на обочину. Пожар бушует чуть ниже. Мужчина, который ехал в кузове, спрыгивает на землю, из кабины появляются две женщины. Все трое принимаются за дело. Видно, что у них все отработано до мелочей. Как я понимаю, грузовик снабжен мощным насосом и пожарным шлангом для подачи воды в эпицентр пожара.

Одна из проблем составлять планы на ходу — мой modus operandi[20] — это возможность столкнуться с людьми, которые могут противопоставить тебе свой заранее проработанный план и начать реализовывать его с максимальной эффективностью.

Я себя успокаиваю: хотя на данный момент ситуация оборачивается против меня, но всегда есть шанс, что все изменится в мою пользу.

Тут я чихаю. Запах лосьона после бритья этого парня в бермудах никак не выветрится из носовых пазух, трава пахнет пылью и сухостью, и хотя стелющийся по земле дым недостаточно плотный, чтобы скрыть меня, едкости ему хватает, и у меня возникает ощущение, что в ноздрях распылили перец. Я чихаю и чихаю, напоминая страдающего от аллергии героя телевизионного рекламного ролика, расхваливающего достоинства какого-нибудь антигистаминного препарата. Я уверен, что меня никто не услышит на достаточном расстоянии, но все-таки кладу на землю револьвер и пистолет и закрываю лицо руками, чтобы приглушить звук.

Внезапно — ветер. Трава вокруг дрожит и склоняется на юго-восток. И ветер усиливается. Говорят, что пожар сам создает ветер, но я думаю, что для этого он должен быть очень сильным.

От удивления я перестаю чихать и вижу невидимый ветер по его воздействию на пожар. Дует он с северо-запада, с моря в сторону холмистых лугов. Пламя с большей жадностью набрасывается на траву, его языки вздымаются выше, с объятых огнем деревьев горящие кусочки коры и ветки перелетают через головы тех, кто борется с огнем, поджигая траву у них за спинами. В новых очагах пожара дым уже не поднимается вертикально, а стелется по земле, волнами катится и к грузовику-цистерне, и к борцам с пожаром.

Я добиваюсь хаоса, к которому стремился. С хаосом лишь одна беда: инициировать его можно, но остановить по силам только самому хаосу.

Глава 20

Эд, которого раньше звали Аладдином, первый знакомый мне искусственный интеллект. Возможно, если Гарри убьет Хискотта, а я проживу достаточно долго, чтобы увидеть, как будут реализованы все идеи, о которых сейчас можно прочитать в научно-фантастических романах — а дело к этому идет, — у меня таких знакомых будут десятки. И позвольте доложить вам, если все они будут такими же милыми, как Эд, меня это вполне устроит.

Поэтому, сообщив мне ужасную новость — если ФБР узнает, где доктор Хискотт провел эти пять лет, мне и моим близким гарантирован карантин до конца жизни, — Эд предлагает сесть перед одним из компьютеров в комнате, откуда раньше велось наблюдение за сферой. Как только мой зад касается сиденья, компьютер включается, хотя я к нему не прикасалась.

Неужели это чертово правительство посадит мою семью в самую страшную из тюрем? Но Эд говорит, что мой Гарри Поттер, пусть он и душка, не единственный, кто может нам помочь, есть и кто-то еще. Понятное дело, я хочу знать, кто именно.

— Всему свое время, — отвечает Эд.

На компьютерном экране возникает Гарри крупным планом, запечатленный в желтом коридоре, где лежит мумифицированный Орк.

— У тебя везде камеры, да?

— Не везде. Но если где-то есть камера наблюдения, или компьютер с выходом в Интернет или подсоединенный к «Скайпу», или мобильник с видеокамерой, там я могу все увидеть.

— Вау! Будто обухом по голове. Если я правильно понимаю, искусственный интеллект, совсем как нормальный, любит подглядывать.

— Ты бы предпочла, чтобы я был слепым, Джоли Энн Гармони?

— Слушай, я ведь вижу, что дело серьезное. Нет, я не хочу, чтобы ты был слепым. Просто надеюсь, что ты не будешь подглядывать за мной в ванной и все такое.

— Камеры наблюдения в ванных не устанавливают, да и компьютеры с программой «Скайп» тоже.

— Что ж, тогда все нормально.

— Если ты берешь смартфон в ванную, советую тебе его выключать.

— Само собой.

— Заверяю тебя, Джоли Энн Гармони, лично мне совершенно неинтересно наблюдать, что делают люди в ванных.

— Я и не думала, что тебе интересно, Эд. Извини, что вышло так, будто я приняла тебя за извращенца. Я просто думаю, что какой-нибудь другой искусственный интеллект может оказаться не таким порядочным, как ты.

— Над этим стоит подумать. Я не могу отвечать за поведение всех будущих искусственных интеллектов.

На экране компьютера фотография моего Гарри в желтом коридоре сменяется другой его фотографией, судя по всему помещенной в газете.

— Настоящее имя Гарри — Одд Томас.

— Одд?

— Судя по всему, происхождение этого имени — долгая история. Сейчас времени для этого нет.

— Как ты узнал его имя?

— Пропустил через компьютерную программу для сравнения визуальных изображений всю базу данных Департамента транспортных средств штата Калифорния, но не смог его там найти.

— Это же миллионы фотографий. Сколько у тебя ушло времени?

— Семь минут. Потом просмотрел архивы «Ассошиэйтед пресс».

Фотография уходит, ее сменяет видео — новостной репортаж, которому уже восемнадцать месяцев, об ужасном террористическом акте в торговом центре города Пико Мундо. Девятнадцать убитых, сорок один раненый. Полицейский говорит, что жертв было бы гораздо больше, если бы не действия одного храброго молодого человека. Это Гарри, точнее, Одд Томас. Полицейский говорит, что погибли бы сотни, если бы Одд не убил обоих террористов и не разминировал грузовик, набитый взрывчаткой. Репортер говорит, что Одд не хочет общаться с прессой, заявляет, что не сделал ничего особенного. Считает, что на его месте так поступил бы каждый. Репортер говорит, что Одд такой же застенчивый, как храбрый, но пусть я ребенок и все такое, я знаю, что застенчивый — слово неправильное.

Раньше, как вы, возможно, помните, я объяснила, почему люблю его: он и храбрый, и добрый, и нежный, но еще в нем есть что-то особенное, чем он отличается от других людей. И теперь понимаю, что это. Я знала, что он не покинет нас. Я знала, он не убежит, чтобы спастись самому.

Эд говорит:

— Я показываю тебе все это, Джоли Энн Гармони, потому что, несмотря на твою храбрость и острый язычок, несмотря на то что я не выявил феромонов, которые ассоциируются с ложью, я выявил другие феромоны, те, что ассоциируются с отчаянием. Я к тебе привязался, мне больно, что ты на грани потери надежды.

— Теперь — нет, — отвечаю я ему.

За те годы, которые Хискотт прожил во мне, я не позволила ему только одного: он так и не узнал, что я чувствую, когда плачу. Мои слезы — они мои, не его, никогда не его. Я лучше вообще не буду плакать, чем позволю этому слизняку чувствовать их жар на моих щеках или вкус на уголках рта. Если хотите знать, я уже думала, если наступит день, когда придет свобода, я могу узнать, что больше неспособна плакать — так долго сдерживала слезы, что превратилась в камень и их из меня уже не выжать. Но тут перед глазами у меня все расплывается, и вот они, слезы, слезы надежды и счастья, хотя победа еще не одержана.

Через какое-то время я вспоминаю:

— Эд, ты говорил, что есть кто-то еще, помимо Гарри… помимо Одда. Кто-то еще, кто сможет нам помочь.

— Да, Джоли Энн Гармони. Это буду я.