Последний вояж «Титаника-7» - Андрей Баранов

Алиса напряженно вглядывалась в темноту, но никого не замечала. Битва подошла к концу.

— Ну что, кажется, все негритята уже кончились? — спросила она у Джоан.

— О, yea. Остались только ми с тобой…

— Да, народ совсем озверел, по себе знаю… Но все-таки нам удалось сбросить их с корабля современности!

— Да, пришлось пострелять немного… — Джоан озабоченно посмотрела на бластер, не подмок ли, и убрала оружие за пазуху.

— Ничего, меньше народу — больше кислороду! — заметила Алиса оптимистично.

— Только очень темно и холодно… В небе одни звезды…

— Темнота — друг молодежи!

— Молодежь — это есть ми?

— Я точно молодежь, а насчет тебя не знаю!

— Я чувствую себя достаточно молодой… Я, как это по рюсски — молода душой! Так говорил мой гипноучитель рьюсского…

Алиса сидела на мокрой надстройке, до этого служившей бушпритом мега-яхты, довольно спокойно, но чувствовала, что начинает замерзать. Она начала рыться в карманах.

— Что ты ищешь? — спросила агентесса.

— Видеофон. Мне надо позвонить. — Алиса выгребла заветную игрушку из-под горсти шоколадных конфет и жевачки, пачки тампонов и пудреницы, и порадовалась, что в ее карманы, которые по моде конца XXI века использовались вместо дамских сумочек, как обычно, влезает все, не искажая фигуры. Впрочем, сумочки тоже были еще, как говорится, «на плаву».

— Куда ты хочешь звонить? — поинтересовалась Джоан с подозрением.

— Это мое дело! Я имею право на один звонок… разве нет? Я читала в детективных романах!

— О, хорошо. Звони. Но только учти, что звонки в службу спасения бесполезны — ты лишь израсходуешь весь кредит зря. Если космическое МЧС не может нас найти до сих пор, значит уже никто не найдет. Позвони лучше своим близким и попрощайся… на всякий случай.

— Ты же говорила, что уверена, что нас спасут!

— Я никогда и не в чем не уверена до конца. Я обязана всегда всех подозревать — это есть my job, моя работа.

Алиса прикинула остаток на кредите видеофона. На длинное прощание денег уже не оставалось. Поэтому она довольно быстро набрала на светящейся клавиатуре короткое смс-послание. Белесый экран, бесстрастно подмигнув, проинформировал ее, что сообщение послано. Больше она ничего не могла сделать, оставалось только ждать. Алиса взяла в руку маленькую иконку-триптих, висевшую у нее на шее. Показная религиозность стала в последнее время очень модной, но на секунду Стрекозловой показалось, что у нее начала прорезываться истинная вера. Она уже не жалела о том, что сняла перед плаванием эту иконку с крышки «бардачка» своего аэролета, где он, по алисиному замыслу, обеспечивал ее безопасность вместе с аварийным парашютом.

Может, она зря не давала отцу Онуфрию ее исповедать? Конечно, он был вовсе не святым, а скорее, просто похотливым бабником, но кто знает, может он и впрямь знал дорогу, ведущую на небеса… Вдруг гибель была уже близка? Что, если они не доживут до утра? Алиса вздохнула и теснее прижалась к Джоан. Агентесса нахмурилась, но ничего не сказала, потому что и впрямь было очень холодно, хотя температура опустилась не ниже, чем российской осенью, но ветер дул резкими порывами и охлаждал еще больше, обдавая к тому же холодными каплями соленой воды. Это была явно неудачная ночь для курортного отдыха. Алиса нашарила на дне своего глубокого кармана полупустую пачку сигарет с встроенным мини-прикуривателем. Вообще-то она уже давно бросила курить, но сейчас, кажется, было уже все равно. Она зажгла сигарету. Красная точка огня засияла во мраке ночи.

Джоан посмотрела на нее с отвращением.

— Ты смолишь «раковые палочки»? Не понимаю, как разумный человек, хотя бы и русский, может так безответственно относиться к своему здоровью.

Алиса с наслаждением затянулась.

— Ты не успеешь заболеть. Поздно следить за здоровьем, когда крыша съехала.

— «Криша съехала?»

— Ну, корабль утонул… Поздно пить нарзан, когда почки отвалились. Жалко, что я так и не успела исповедоваться священнику. Может, я исповедуюсь тебе?

— Исповьедуешься? Но у меня нет ни диктофона, ни компьютера. Я не могу записывать и вести протокол.

— А ты на память! Наконец-то я нашла место и время рассказать о своей жизни кому-то… — Тут Алисе вдруг показалось, что при этих словах рядом что-то как будто тихо хрюкнуло. Для галлюцинаций вроде бы было рановато. Алиса оглядела мокрую холодную палубу, торчавшую над водой, но никого не заметила и, решив, что ей кажется, украдкой перекрестилась.

— Я обычно рассказываю о своей жизни психоаналитику. Кстати, он утверждает, что лечебное голодание — лучшее средство, чтобы отвлечься от повседневных забот, — сообщила Джоан.

— Да, мы уже целый вечер ничего не ели. Хочешь конфету?

— О, да. Давай ее.

Некоторое время подруги шелестели обертками. Алиса обратила внимание на то, что шлюпок уже не было видно — их разбросало всплеском от утонувшей кормы, этаким «мини-цунами», и отнесло сильным течением из системы Гольфстрима, наблюдавшимся в этом районе Бермуд. Внезапно она вспомнила про Рози и ее парня, с которыми повстречалась на балу. «Живы ли они сейчас?» — пришел ей в голову простой вопрос. Может быть ее бы утешило, если бы она знала, что все находящиеся в спасательных плотах люди уже спасены налетевшей на них армадой спасателей во главе лично с клоном Ушойгу-XII, все находятся в добрых заботливых лапах врачей космического МЧС и галактического Спасцентра. Однако ее бы явно огорчило то, что сами останки когда-то гордого «Титаника-7» спасатели даже не видели на своих радарах. Туман на границах теплых и холодных вод ограничивал видимость и наползал клочьями. К коварству природы и мистера Смита добавилось то обстоятельство, что от всей гигантской мега-яхты над водой оставался только небольшой островок, на котором нашли спасение Джоан и Алиса, и он стал почти невидим для локаторов, как самолет «Стелтс». Иногда Алиса ощущала под собой легкие толчки — это еще торчавшая часть носа погружалась в океан все глубже и глубже. Шансы на счастливый исход уменьшались с каждой минутой.

— А на хрена ты ходишь к психоаналитику? Ведь ты же баба очень… я хочу сказать, у тебя же сильная воля?

— Это помогает поддерживать мой психологический тонус… При моей работе это совершенно необходимо.

— А мне при моей… ммм… работе самой приходится быть типа психоаналитиком и для себя, и для других, читать в душах людей…

— У тебя прекрасная работа — быть беспринципной мошенницей. Мошенничество — то же воровство, а я не знаю ничего отвратительнее воровства.

— Я профессиональная, но благородная мошенница! Я вообще грабила только богатых — почти Робин Гуд в юбке!

— Разумеется, богатых. Много ли возьмешь с бедняков. И ты еще носишь на шее… что это у тебя?

— Икона… эта такая штука…

— Да, я знаю. Я читала о них в списках украденных ценностей. Жалко, что я сама давно уже не была в церкви.

— Ну, в отличие от психоаналитика, это, по крайней мере, бесплатно, — заметила экономная Алиса.

— Штатный психоаналитик ФБР — это тоже бесплатно. Начальство заботится о своих сотрудниках.

— Да, я видела сегодня. Твой шеф чуть нас всех не утопил!

— Не знаю, может у него был нервный срыв? Вообще у него была действительно нелегкая жизнь в этом году. Он имел реально тяжелый год…

— И он решил развеселиться, взорвав корабль?

— Давай лучше сменим тему! — агентесса была не настроена обсуждать «косяки» своей службы с потенциальной подследственной.

— Давай… хочешь сигарету?

— Нет.

— А еще конфету?

— А осталось?

Алиса затянулась второй сигаретой, скормив агентессе предпоследнюю конфетку.

— Кстати, если хочешь, ты тоже можешь исповедаться мне — ну вместо церкви. А то вдруг другой возможности уже не представится? — Алиса решила умереть всепрощающей гуманисткой.

— Тебе? Ты мало похожа на святую, — Джоан, видимо, не очень хотела воспользоваться любезным предложением.

— А ты — на грешницу. Честно говоря, более правильного человека я в жизни не встречала. На твоей работе ты небось требуешь исповеди от всех и сама решаешь, кому отпускать грехи, а кому нет. А тебе не приходило в голову исповедаться не священнику, освобождающему от грехов именем Господа, а обычному человеку, который даст тебе отпущение грехов, основываясь на богатом жизненном опыте? Опытнее меня ты не скоро встретишь, — сказав такую длинную фразу, Алиса выкинула бычок в море. Он пролетел сияющим мотыльком в ночи и тихо пшикнул. — Расскажи… эээ… о своем детстве! Все равно потонем и не узнает уже никто…

— В детстве я жила в доме отца в Калифорнии. По утрам слышала вой, который принимала за вой волков и мечтала о рыцаре, который придет и защитит меня от этих волков, а вышло так, что мне самой все время приходится кого-то защищать и спасать, — поведала Джоан, на несколько минут расчувствовавшись и впав в сентиментальность.