Скриптер - Сергей Соболев

Или, что суть одно, частью неправды, призванной сокрыть что-то и от кого-то.

Более того. За прошедшие годы разными людьми и разными организациями ставился вопрос о том, чтобы превратить этот объект в музейный комплекс. Доводы их выглядели вполне разумными, резоны – резонными.

С этим расположенным на западе столицы обнесенным забором двухэтажным строением, окрашенным под цвет травы, связано достаточно многое в истории страны. Именно здесь, в «ближнем кругу», а отнюдь не на Политбюро, не на пленумах ЦК, и даже не на партийных съездах, решались серьезные, зачастую судьбоносные вопросы. Решались судьбы как отдельных деятелей, так и миллионов советских граждан. И не только советских, учитывая размах и масштабы событий того времени.

Одних косили, как траву, других же – выделяли, приподымали, всячески поддерживали.

Надо сказать, что попытки открыть в Волынском полноценный музей, или филиал какого-нибудь музея, – к примеру, Государственного Исторического музея (ГИМа) – или же просто сделать этот объект доступным для посещения обычных граждан, в том числе, и иностранцев, никогда ни к чему не приводили.

Все эти разговоры как-то незаметно сходили на нет.

Общественные активисты, профессиональные или самодеятельные историки, политики, журналисты, диссиденты, оппозиционеры, все, кто высказывались подобным образом и пытались как-то продвинуть эту затею, уже вскоре забывали о самом предмете своего недавнего интереса.

Подавляющее большинство этих неравнодушных, казалось бы, к истории Государства Российского людей, почему-то отвлекались на какие-то другие дела. Переключались на другие проекты.

А затем и вообще переставали интересоваться судьбой объекта «Волынское», более известного под другим названием – ближняя дача Сталина.

На втором КПП их тоже не задержали. «Лендровер» вкатил в открытые ворота на территорию объекта. Редактор, не дожидаясь, пока Николай откроет дверь, сам выбрался из салона.

Здесь, во дворе у главного входа, их дожидался помощник Авакумова, сухощавый мужчина лет сорока с внимательными глазами и неприметной внешностью. Фамилия его – Щербаков.

– Добрый день, товарищи! – поздоровался он. – Николай, подождите в машине. А вас, Павел Алексеевич, прошу следовать за мной.

Помощник Авакумова, одетый в неброский деловой костюм, четко, по-военному, повернулся и зашагал по дорожке, огибающей двухэтажное деревянное строение. Он не оглядывался, поскольку знал, что идущему вслед за ним человеку не нужен поводырь, что тот не нуждается в дополнительных подсказках. Знал, что тот вопреки медицинским показателям способен передвигаться так же уверенно, как и любой человек с нормальным зрением. Особенно, если находится в обстановке, которая ему знакома; особенно, если передвигается в местности, которую некогда уже видел, в месте, в котором ему прежде уже доводилось бывать.

А Павел Алексеевич на Ближней даче уже прежде бывал.

Двое мужчин обогнули с торца это вытянутое двухэтажное деревянное здание. Пройдя по другой дорожке в открытой калитке, выбрались через нее в примыкающий к ближней даче небольшой лесок. Прошли по обычной тропинке еще несколько десятков шагов. Остановились; навстречу им, свернув с другой тропки, шел Авакумов.

Хранитель легким кивком поблагодарил помощника. Тот, не произнеся ни слова, по-уставному четко повернулся на сто восемьдесят. Отойдя чуть в сторону, – ближе к калитке – он замер там, сделавшись совершенно незаметным.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич!

Редактор пожал сухую, прохладную, но все еще сильную руку.

– Добрый день, Михаил Андреевич.

– Денек-то так себе, кстати. – Авакумов усмехнулся. – Серенький денек… К вечеру дождь соберется. Будет ливень с грозой. Уж поверьте мне, старому ревматику… Ну да ладно, мы не вольны выбирать погоду. Спасибо, что приехали, Редактор.

– Спасибо за приглашение, Хранитель.

– Давненько мы не виделись. Месяцев шесть, наверное, как прошло со дня нашей крайней встречи?

– Год с небольшим… я у вас здесь был в апреле минувшего года.

– Надо же, как быстро время летит!.. Ничего, если я о вас обопрусь? – Авакумов взял визитера под локоть. – И разговору нашему это не повредит… Надобно бы нам пошептаться!..

Редактор усмехнулся про себя. Этот человек умеет выбирать слова, умеет находить подходы; он всегда выстраивает ситуацию так, чтобы ненароком не уязвить, не оскорбить посетителя. Если тот, конечно, вообще заслуживает его внимания и того времени, которое будет затрачено на беседу с ним.

Кстати. Сам Авакумов, несмотря на весьма преклонный возраст, предпочитает ходить без палочки. Во всяком случае, так было в те времена – сравнительно недавние – когда они контачили много чаще, чем нынче.

Они медленно шли по дорожке. Пахнет распустившейся листвой, оттаявшей после зимы почвой, молоденькой травкой; вокруг тишина и покой. Лишь слышны редкие птичьи голоса, да свежий майский ветер шелестит в верхушках сосен.

Авакумов молча, не перебивая, выслушал доклад приехавшего на ближнюю дачу человека, занимающего должность редактора Третьего канала. Человека, одетое во все черное; человека, который в свое время доставил немало хлопот и неудобств Хранителям и редакторам всех без исключения каналов.

– Ну что ж, Павел Алексеевич, благодарю за подробный рассказ. Я как будто вашими глазами картинку увидел… Кто, по вашему мнению, за всем этим может стоять?

– Михаил Андреевич, я не мастер гадать на кофейной гуще.

– Вы не пытались идентифицировать создателя… или создателей данного события?

– На моем уровне, на уровне Третьей редакции, этого сделать технически невозможно.

– Почему? Что этому мешает?

«Вам ли не знать ответа на этот вопрос, товарищ Авакумов?» – усмехнулся про себя Редактор. Но вслух сказал другое.

– У меня нет, Михаил Андреевич, после перевода на новое место службы доступа к лентам других подписантов Римской Конвенции. И нет технических возможностей для проверки чужеродных внешних скриптов.

– Так, так…

– Даже интегрированные совместные проекты вроде EuroNews Live, L'Osservatore Romano Online, Atlantic Group Revue, Union Mission News, Asia International Online, не говоря уже о World History Live&News и прочих специализированных лент, мне с некоторых пор недоступны.

– И все же вы, как меня известили, пытались вскрыть этот чужой скрипт?

– Я действовал в рамках дозволенного.

Помолчав, редактор добавил нехотя:

– Или, скажем так, на грани дозволенного мне, как редактору Третьего.

– Я вас ни в чем не обвиняю, Павел Алексеевич. И хочу, чтобы вы это поняли. Вы действовали единственно возможным способом. Это подтверждается и ходом последующих событий.

– Я понял. Но…

– Но что?

– Сделанная мною редакция того события, о котором мы сейчас говорим, это не решение проблемы, но паллиатив.[12] Если возник опасный симптом, не стоит ограничиваться временными полумерами. В любой момент это может нам аукнуться.

– Я понял вашу мысль, Павел Алексеевич. Более того, я целиком разделяю ваши опасения. Вы в курсе, что Лента опять встала?

Редактор, хотя и ожидал услышать нечто похожее, все же – удивился.

– Нет, этого я не знал. У Третьего канала ограниченный – суточный – лаг…

– Примите к сведению.

– Гм… А до какого числа, до какой даты продвинута лента?

– Сейчас четвертое, половина первого пополудни. По последним данным, Лента остановилась на некоем событии, которое состоится – или, наоборот, не состоится – уже через полтора суток, в ночь на шестое.

– С чем это связано? Или – с кем? Если, конечно, это не секрет.

Авакумов слегка потянул своего замедлившего было шаг собеседника за локоть; они вновь принялись неспешно прогуливаться по дорожкам этого небольшого леска.

– Накануне нашей встречи я получил сообщение от главреда Второго. Событие, о котором мы пока мало что знаем, будет как-то связано сразу с несколькими людьми, с их судьбами. Двое из них находятся здесь… это вы, Павел Алексеевич, и ваш покорный слуга.

Двое мужчин, негромко беседующие о чем-то своем под сенью старых деревьев, сделав небольшой крюк, двинулись в обратную сторону.

– Где находится в данный момент Логинов? – поинтересовался Хранитель. – Там, куда вы и планировали его отправить?

– Да. Он сейчас находится в Зоне номер пять.

– Так, так… Значит, состоялся его переход в «монастырскую» зону? Разумно… Но надежно ли он укрыт?

– Я уверен, что вы лучше меня знаете, Хранитель, как трудно будет чужакам получить доступ в эту зону.

– Любая попытка взломать эту зону может привести к выходу из Конвенции, – медленно произнося слова, сказал Авакумов. – Чем это чревато, понимают все. Даже «аквалонцы», думаю, это понимают. Не говоря уже об «апостолах» и Объединенной Миссии… Тем не менее, ее, эту нашу «ближнюю зону», могут при определенном раскладе подвергнуть атаке. Это тоже надо понимать.