Проводник - Александр Конторович

— Там ведь и дальше что-то есть, — не поднимая голоса, произнес тот. — Может, сначала до конца прочитаем, а?

— Добро… — с угрозой в голосе произнес смотрящий. — Читай, Степа!

— Папу Вову расспросить нам не удалось по причине уважительной — помер он, ещё в прошлом году.

— Мир его праху! — наклонил голову Франт. — Авторитетный был вор!

Присутствующие наклонили голову в знак согласия.

После небольшой паузы, чтец продолжил прерванное занятие.

— Никита Пестрый сказал, что такого человека знает и подписаться за него готов…

Смотрящий переглянулся с сидящими рядом с ним приближёнными.

— … в том разе, ежели ответит он на вопросы некоторые, — Степа приблизился к Митяю и что-то шепнул ему на ухо.

— Спрашивайте, — пожал плечами Франт.

— Кто из серьёзных воров тебе в шестнадцатом году портсигар подарил? — смотрящий чуть напрягся, глядя на него.

— Вова Гершензон, — без промедления ответил собеседник.

— Масть?

— Фармазон он… по банковским векселям работал.

— За что?

— От легавых я его выручил. Негоже товарища в беде бросать.

— Что за беда такая?

— Попалили его в банке, когда он туда с векселем пришёл. Липовый вексель был, ну да это и понятно, его же работа и была.

— А в двадцать пятом году где ты кого из воров видел?

— В Риге. Сам Никита со мной там и виделся.

— Об чём базар был?

— Стоп, Митяй, вот про это я только Никите и отвечу! — голос Франта похолодел. — Про те вещи ни с кем другим говорить не стану и спрашивать не советую.

Смотрящий посмотрел на записку и что-то шепотом спросил у Степы. Тот всмотрелся в текст и кивнул.

— Где тебе шрам привесили?

— В Берлине.

— Кто?

— А про то Никита не знает, — спокойно ответил Франт. — И спрашивать не станет. Всё вопросы, или ещё чего есть?

— Читай… — теряя интерес к происходящему, ответил Митяй.

— … в таком разе, наш это человек. Примите его, обогрейте, как положено и помогите. За что будет вам всем от нас, воров, благодарность и уважение. Всё.

Телефонный звонок

— У аппарата лейтенант Решетов.

— Каруцкий это.

— Здравствуйте, товарищ комиссар третьего ранга!

— Здорово. Ты вот что, смотайся-ка в горотдел милиции.

— А в чём дело, товарищ комиссар?

— Тут из Москвы бумага пришла… Требуют срочно какого-то зека. И не куда-нибудь — а лично Слуцкому! Я позвонил, там какой-то майор Филимонов сидит, так он и мне ничего толком не пояснил. Не нравятся мне подобные расклады. Что это за зек такой? Чего он такого знает, раз его эдакие люди требуют?

— Будет исполнено, товарищ комиссар!

— В секретариат зайдёшь, тебе бумагу нужную дадут. Привези его к нам и выясни всё обстоятельно. Если фигня какая-то — то и хрен с ним, отправляй! А вот ежели что интересное будет — тут уж крути его по-полной. Утрём нос некоторым…

— Ясно, товарищ комиссар!

— И не миндальничай с этим зеком. Все равно, из тюрьмы его берём, там и до нас с ним чего угодно сотворить могли.

— Всё понял, товарищ комиссар!

— А раз так — действуй. Потом доложишь.

Дверь в камеру лязгнула замком.

— Федотов! С вещами — на выход.

Франт неторопливо поднялся с нар, потянулся. Подхватил сидор.

— Ну, прощевайте, братва! Даст бог — ещё свидимся!

— И тебе удачи, — степенно кивнул Митяй.

В коридоре Франта пихнули лицом к стене.

— Стоять тут! Лицом к стене и головой не вертеть! Не разговаривать!

Заперев камеру, надзиратель довел его до межкорпусной двери и передал дежурному. Так, сменяя друг друга, надзиратели вывели арестанта во двор, где уже ожидал автозак. Лязгнула, закрываясь, дверь и Франт опустился на скамью. В кузове было холодно, и он поёжился.

«Отсюда увозят… Куда? Не в суд, это точно, следователь дела ещё не закончил, даже и обвинения не предъявил. Забрали с вещами — стало быть, сюда уже не вернусь. Может быть — этап? Нет, это пересыльная тюрьма, его здесь и формируют. Перевод? С какого бодуна? Открылись новые обстоятельства? Интересно, какие… На допросах я ничего нового не говорил, так что по этим данным можно копать до морковкина заговенья. Что я сказал нового и кому? Кличку назвал? И что? Она никому ничего не даёт.

Куда же тогда везут? В НКВД — больше некуда. Почему? Чем им интересен обычный зек?

Кличка! Вот единственная зацепка! Они колонули кого-то из воров! И он им сдал… Чего сдал? Коридор… Да, пожалуй, что ничего другого и не придумать… Плохо дело, если чекисты станут меня трясти… Надо уходить! Плохо, черт возьми, все в спешке, на авось! Но вариантов нет, от них я так просто не сбегу…»

Автозак завернул во двор горотдела милиции. Молоденький постовой запер ворота и нажал кнопку звонка. Поёживаясь от холода (ноябрь в этих краях — далеко не самый приятный месяц!) два милиционера выскочили во двор и, открыв дверь, вытащили единственного пассажира на улицу. Провели по коридору, поставили лицом к стене и один из них постучал в дверь кабинета.

— Товарищ оперуполномоченный! Тут зека этого привезли…

— Давай его сюда! И — свободны, дальше уже без вас разберёмся.

В кабинете было многолюдно. Помимо Шаверина, сидевшего на своём месте, тут присутствовал ещё лейтенант НКВД. А справа от входа стену подпирали ещё два парня из того же ведомства.

— Садитесь, Федотов.

Франт поставил на пол сидор и опустился на стул.

— Ну что, Федотов, доигрался? — Шаверин посмотрел на энкаведешников, — Теперь тобою будут заниматься эти товарищи. Говорил же тебе…

— Спасибо, товарищ Шаверин, — прервал разговор лейтенант, — Я должен где-то поставить подпись…

— Да, пожалуйста, товарищ лейтенант, — прервал свою речь оперуполномоченный. — Вот здесь.

Энкаведешник чиркнул что-то на листе бумаги.

— Всё?

— Да, всё.

— Тогда, дорогой товарищ, оставь нас наедине побеседовать… ненадолго. И не мешай.

— Понял, товарищ лейтенант, — оперуполномоченный быстро собрался, взял со стола какую-то папку и вышел за дверь.

— Ну что, субчик, доигрался? — грозно глянул на арестанта лейтенант. — Смекаешь, чем все это для тебя теперь кончиться?

— Не понимаю вас, гражданин лейтенант, — пожал плечами Франт. — Я обычный человек, уж вашему-то ведомству никак не интересен…

— Ишь ты?! Не интересен? Да мне ты, так и вовсе — на хрен не уперся! А вот зачем тебя в Москва видеть хотят?

— В Москве? Да откуда ж я знаю?

— Не просто в Москве — а в ИНО!

— Господи, это что ж за штука такая? Отродясь ни с какой Иной дела не имел…

— Дурак? Или ваньку валяешь?

Хрясь!

И основательный удар резиновой дубинки снес арестанта на пол. В глазах вспыхнули искры.

— Ох… — протянул тот, приподнимаясь на руках. — За что ж меня так-то? И слова не сказал…

— Оттого и прилетело, что не сказал! Вернее — сказал, да не то! Вдругорядь думай, прежде чем что-то говорить!

Кряхтя и охая, Франт взгромоздился на стул, опасливо оглядываясь на ближайшего к нему сотрудника. Тот, вертя в руках дубинку, довольно ухмыльнулся.

— Короче, милок! Ежели ты, прямо сейчас, не скажешь за каким-таким рожном тебя хотят серьёзные люди видеть — можешь помахать ручкой своим почкам. Усёк?

— Куда уж яснее-то… А что за люди-то? Может, я и знаю кого?

— Знаешь? Хм… Такое имя, как майор Филимонов, тебе говорит что-нибудь?

— Говорит, — неожиданно твердым голосом ответил Франт. — А имя-отчество его как?

Удивлённо на него посмотрев, лейтенант, раскрыл свою папку.

— Так… Олег Иванович его зовут. А что? Знакомый?

— Вещи мои где?

— Вон там, — кивнул следователь в угол. — В той коробке.

— Там патроны к нагану лежать должны.

По знаку начальника, второй энкаведешник принес на стол коробку. Лейтенант её раскрыл и заглянул внутрь.

— Ну, вижу их. И что?

— Посмотрите внимательно. Один из них, тот, что в барабан вставлен, должен быть чуть легче остальных.

— Ха! Револьвер-то разряжен!

— Так посмотрите все патроны.

Что-то бормоча под нос, лейтенант высыпал патроны на стол. Кивнул своему подчиненному, и оба они стали их осматривать.

— Вон тот! — вытянул руку Франт, чуть приподнявшись со стула.

Глаза всех присутствующих устремились туда, куда указывал палец арестанта.

Всех, в том числе и дубиноносителя.

Р-раз!

И не выпрямляясь, арестант резко провернулся на полусогнутых ногах. Захватив за руку стоявшего позади стула сотрудника, он резким движением отправил его в сторону стола. Врезавшись в своего товарища, стоявшего сбоку от него, дубинодержатель вместе с ним пролетел дальше и врезался в стену.

Два!

Повернувшись вокруг себя, Франт резко сократил расстояние до стола. И выбросив вперед правую ногу, резко пробил ею в грудь начавшему было вставать лейтенанту.