Та еще семейка - Алексей Макеев

— Да… — задумчиво произнесла Галя, анализируя, как лейтенант милиции, свое задание в этом опасном вертепе. — И ведь одни женщины… Прекрасный пол, так сказать… Даже охранники…

— Ну, это только Инга для антуража. А еще есть три амбала под метр девяносто. Главный у них — бывший мент, Юрка Екумович…

Галино сердце тревожно заколотилось. Только профессиональная выучка помогла взять себя в руки. Внешне она осталась невозмутимой. Зевала теперь делано, чтобы было время унять в душе панику. «Кажется, я горю, — думала лейтенант Михайлова. — Бывший муж скажет Илляшевской, и тогда мне крышка. Скорее всего, убьют. Говорили, по неподтвержденным данным, Илляшевская безжалостна. А Екумович и не вспомнит про наши сладкие объятия четыре года назад. За это время у него было, конечно, столько многоопытных партнерш, что он давно забыл жену, глупую подмосковную девчонку».

— Интересный мужик до дрожи, — рассказывала между тем Козырева, неприятно оживившись, — такой, как бы тебе описать… такой неотразимый самец, что ли… Ему Илляшевская по-дружески поставляет из нашей компании певичек, плясуний…

— Как ты думаешь, он мог видеть нас на эстраде? — спросила Галя, подавляя внезапный страх.

— Во время представления мужская охрана не появляется. А то клиентки взбеленятся, приезжать перестанут. Охранники находятся позади здания либо в своей комнате, в полуподвале. Вход на территорию у них тоже отдельный.

Галя почувствовала, что тревога убывает и страх медленно оставляет место деловитым холодным мыслям.

— Я вижу, контроль в «Лилии» о-е-ей… А Илляшевская или Люба, пока мы работаем, проверяют наши сумки?

Шура с рассеянным видом пожала плечами.

— В принципе, если им стукнет в голову, возьмут да обшарят. Сумки вытрясут. Не постесняются. Пока вроде такого не было. Во всяком случае, никто следов обыска у себя не обнаруживал.

«Приезжаю и тут же звоню Андрею Маслаченко, — размышляла лейтенант Михайлова, притворяясь задремавшей. — Пусть обсудят у начальника, как мне действовать дальше».

Сидорин, не торопясь, шел к своей машине, оставленной на углу. Слева от него находился заснеженный сквер с елями и подстриженными кустами. В эти минуты сквер пустовал. Взглянув еще раз, капитан обнаружил на одной из дорожек девушку в черных обтягивающих джинсах и песцовой шубке выше колен. Девушка была без головного убора. Брюнетка с короткими, вьющимися волосами шла, по-видимому, от соседнего дома к серому «Шевроле». Автомобиль стоял в узком проезде между сквером и домами.

Обтянутые джинсами стройные ноги в модных сапогах, волнующее покачивание из-за высоких каблуков… Сидорин не мог не обратить внимания на эту грациозную красотку. Женский вопрос последнее время его очень беспокоил. «Ох, какая девчонка… — невольно подумал капитан, — «Шевроле»… Что-то мелькало однажды в докладе Маслаченко по поводу серого «Шевроле»… На нем якобы преследовали кого-то… Ну и что? Сколько в Москве серых «Шевроле»?» Опер пристально, уже с практическим любопытством сыщика взглянул на стройную брюнетку. Она как раз повернула голову в его сторону.

Сабло! Медсестра Юлия Сабло, убийца Зинаиды Гавриловны Слепаковой! В машине ее ждут, дверца приоткрыта…

Сидорин перепрыгнул через барьер подстриженных кустов и поспешил за убийцей в песцовой шубке.

Услышав за собой торопливое похрустывание, девушка оглянулась. В ее карих глазах мелькнул страх, она побежала к машине.

— Гражданка, стойте! — торжествующим голосом приказал Сидорин. — Предъявите документы! Полиция!

Юлия Сабло остановилась, в ее руке блеснул светлым металлом маленький пистолет. Она вскинула руку и, не целясь, выстрелила. Выстрел прозвучал звонко, легко, как будто звук его отразился от ледяной дорожки. Пуля улетела в небо. Девушка снова побежала к «Шевроле». Капитан злобно выругался и привычным движением достал оружие.

— Стоять, Сабло! — хрипло закричал он, его «стечкин» бахнул в воздух резко и грозно. — Оружие на землю!

Опер пытался догнать девушку, пока она не успела выстрелить еще раз. Сабло не останавливалась. В глубине автомобиля Сидорину почудилось движение. Мелькнула мысль: «Сейчас оттуда пальнут…» Однако он не прекратил преследования. «Сейчас…» — подумал он, тяжело дыша, и тут же упал за кусты, предупрежденный инстинктом опытного бойца. Пуля из блестящего пистолета медсестры свистнула над ним.

И тогда капитан Сидорин с колена ударил на поражение. Его выстрел грохнул особенно страшно, даже самому оперу так показалось. Девушка выронила пистолет, как-то странно, словно приветственно, взмахнула кистью и упала поперек дорожки, распахнув песцовую шубку.

Сидорин побежал через газон по снегу, готовый стрелять в темноту за приоткрытой дверцей автомобиля. Ничего там не разобрать, стекла… мать их… тонированные… Он ждал встречного выстрела, но охватившая его ярость не давала действовать осторожней. «Либо пан, либо пропал…» — произнес он мысленно старую поговорку. На бегу капитан решил: «Стреляю первый!» Но дверца захлопнулась. «Шевроле» зашелестел шинами и помчался по узкому проезду к Строгинскому бульвару.

Капитан выскочил на проезжую часть. Прицелился в колесо, одновременно запоминая номер. «Нет, поздно», — он скрежетнул зубами.

Из-за угла ближайшего дома появилась пожилая женщина в шали и пальто с барашковым воротником. Она вела за ручку ребенка в красной зимней курточке и пушистой шапке с помпоном. Тут же из другого прогала, оставленного домами, вышли двое подростков с цветными рюкзаками. Подростки, толкая друг дружку, хохотали. Еще какие-то прохожие, словно статисты по приказу режиссера, вышли на сцену из-за кулис, — если вообразить улицу сценическим пространством, а стены домов кулисами.

Сидорин вернулся к тому месту, где лежала, распахнув шубку, Сабло. Он подошел, преодолевая внутри себя охотничье торжество и одновременно мрачное подавленное состояние. Несмотря на легкий морозец, он был желчно-бледен. Через минуту пришла поддерживающая и справедливая мысль: «Поделом ей, твари поганой… За Зинаиду Гавриловну Слепакову… За разбитый затылок Сашки Рытькова… Да и за капитана Сидорина: второй раз она целилась прямо в меня…» Маленький пистолет из светлого металла поблескивал рядом с убитой.

Прохожие останавливались поодаль, не решаясь приблизиться. Сидорин кивнул двум прилично одетым молодым людям:

— Подойдите ближе, граждане, — быстро достал удостоверение, раскрыл, показал. — Уголовный розыск. Не стесняйтесь, будете понятыми. Не свидетелями, а понятыми.

Опер набрал номер Полимеева, заранее играя желваками на скулах.

— Владимир Степанович? Докладывает Сидорин. У меня труп. Стрелял я. Высылайте эксперта и медицину. Что? Стрелял в ответ на прицельный огонь Юлии Сабло. Здесь увидел, случайно. От Таллинской, где начало Строгинского бульвара. Сквер рядом с домом номер пятнадцать.

Через десять минут подъехали «Ауди» Полимеева и полицейский «УАЗ». Немного позже из-за угла вынырнула машина «Скорой помощи».

От «Ауди», словно нехотя, шагали к середине сквера Полимеев и замначальника управления полковник Ипатов, грузный, краснолицый, с седоватыми усами, вислыми, как у китайского мудреца на древнем рисунке.

— Ну, чего у тебя, Сидорин? — приблизившись, недовольно спросил Ипатов. — Стрельбу на улице устроил?.. Инструкций не знаешь?

— Инструкции знаю. Кроме находящейся в розыске обвиняемой в убийстве Сабло на сквере никого не было. На приказ «стоять» ответила выстрелом. Я дал предупредительный в воздух. Она бежала к серому «Шевроле». Ее ждали. Еще раз приказал остановиться, Сабло ответила прицельным огнем. Пришлось падать за кусты, стрелял снизу…

— Не мог ранить? — так же недовольно перебил полковник Ипатов. — Ворошиловский стрелок…

— Не мог, — мрачно ответил Сидорин, не выказывая никакого чинопочитания. — Думал, будут стрелять из «Шевроле», дверь-то была открыта… Но они рванули от меня, к повороту на мост. Между прочим, я запомнил номер иномарки…

— Знаем номер, — остановил желчный доклад капитана майор Полимеев. — Мне сразу после тебя звонили гаишники. «Шевроле» после светофора вмазался на скорости в громадный немецкий трейлер. Который был за рулем, погиб на месте. Второй, на заднем сиденье, пока жив. В тяжелом состоянии. А эту Сабло, товарищ полковник, — обратился майор к Ипатову, — мы уже неделю ищем. Она подозревается в убийстве важной свидетельницы и обвиняется в нанесении серьезной травмы старшему лейтенанту Рытькову. Парень находится в больнице.

— А чья машина, не сказали? — несколько смягчая недовольный тон, спросил полковник. — Обнаружили что-нибудь?

— Полный набор, Лев Иванович, — почти весело усмехнулся Полимеев. — Героина граммов двести. «Калашникова» с запасом патронов нашли под сиденьем. Два пистолета. Старый военный «вальтер» в рабочем состоянии и газовый, переделанный для стрельбы пулями.