Страх - Анастасия Пименова

Я поравнялась с мужчиной, когда Маркус избавился от замка, но пока не открыл саму дверь.

Мы замерли в ожидании чего-то ужасного.

Тяжёлый скрежет ржавых петель нарушил тишину. Дверь медленно подалась внутрь, открывая взгляду тёмное пространство.

Застоявшийся воздух, насыщенный запахом сырости и гнили, ударил в нос, заставляя поморщиться. Маркус отступил на шаг, пропуская вперёд луч фонарика.

Я не вижу, чтобы там были окна.

Делаю несколько шагов вперед и на этот раз останавливаюсь рядом с Маркусом.

Нет, окна всё-таки есть, просто они забиты деревяшками, через которые едва проникает свет.

Мы проходим внутрь, и я тоже достаю фонарик, чтобы подсветить им пространство.

Внутри оказывается достаточно большое пространство.

Я несколько удаляюсь от входа и иду прямо, пока не замечаю ничего странного.

Всё выглядит, как продолжение больницы.

Иду дальше и отхожу немного в сторону, так как моё внимание приковывает что-то блестящие.

Свечу в ту сторону фонариком и замираю, так как вижу разложившееся тело на кушетке. Подхожу, и в нос ударяет гнилой запах, поэтому морщусь и прячу часть лица в воротник куртки.

Руки и ноги того, кто бы это не был, прикованы к кушетке. Вероятно, это был пожиратель, потому что от человека остались бы уже только кости. Обращенные всегда разлагаются в разы дольше.

Я смотрю на эту гнилую плоть, продолжая сдерживать рвотные позывы, и вижу его замершее лицо, будто пожиратель кричал. Он умер с застывшем криком.

Всё внутри напрягается от этой картины.

Замечаю на его шее тусклый металлический блеск. Наклоняюсь ближе, стараясь не дышать слишком глубоко, и вижу тонкую серебряную цепочку. К ней прикреплен медальон, искусно сделанный в форме змеи, обвивающей череп.

Сердце начинает биться чаще.

Я поднимаю взгляд и сталкиваюсь с открытыми мутными глазами пожирателя, который едва шевелит челюстью при виде меня.

Дергаюсь и оступаюсь, падая на пол.

Фонарик выпадает из моих рук, а Маркус подходит, помогая подняться.

– Что случилось?

– Он ещё живой.

Кивком головы указываю на кушетку, а сама поднимаю фонарик, только сейчас замечая кровяные и засохшие разводы на полу. Прослеживаю за ними взглядом и навожу свет от фонаря там, где они заканчиваются.

Моим глазам открываются ещё несколько подобных кушеток с разложившимися телами пожирателей.

– Маркус…

Имя мужчины произношу шепотом с содроганием, боясь, что твари нас услышат.

Маркус молча прослеживает за моим взглядом и идет в ту сторону.

– Наверное, когда всё это началось, то люди обращались в больницу, но здесь им помочь ничем не могли, поэтому и приковывали к кушеткам. А после и вовсе… закрыли, когда поняли, как их укусы опасны.

– Сколько же лет они здесь провели?

– Десятки. Мы первые, кто сюда зашел с момента, как всё началось.

Маркус достает пистолет и выстреливает каждому из них в голову.

– Думаю, они заслужили покой за столько лет, – поясняет мужчина, когда я уже не могу больше тут находиться.

Выхожу, чтобы вдохнуть нормального воздуха.

Это ужасно. Возможно, они были ещё людьми, но уже с симптомами, а их там заперли. Что они чувствовали тогда? Страх и безнадежность? Никому подобного не пожелаю.

Мы проверяем остальное пространство больницы, но так ничего и не находим, за исключением ещё нескольких пожирателей, правда не прикованных к кушеткам. Маркус предоставляет мне возможность убить их, помогая правильно прицелиться и подсказывая, как лучше держать оружие.

Мы переходим в другое место, то, что когда-то было полицейским участком.

– Том мог спрятать оружие и в обычном магазине.

– Знаю, – отвечает мужчина, – но в обычном магазине было бы менее безопасно. Полагаю, он бы не стал рисковать так тем, что может спасти человечество. Будь у нас в запасе пара месяцев, то мы бы обследовали каждый закуток здесь, но у нас нет столько времени.

Да, согласна.

– Ты бы хотел испробовать эту вакцину на себе? Конечно, если нам удастся её найти.

– Нет, – Маркус улыбнулся, – я не настолько отчаянный. Я бы сделал это только, когда большинство ввели бы ее себе и понаблюдал бы за ними. Если все в порядке, то да. А ты?

– Не знаю, – пожимаю плечами.

Конечно, сначала бы я обменяла её на Тоби, но если бы она ещё осталась, то, вероятно… рискнула.

– Ты смелее, чем кажешься, Эйвери.

– С чего ты это решил, Маркус?

– Я был почти на всех твоих выступлениях тогда в Грёзе. Вспомнить банально, как ты решила проблему с тем пожирателем, которого вы убили электрическим разрядом.

– С чего ты решил, что это я, а не Ашер?

– Я видел удивление в глазах ликтора тогда.

– Удивление? – я нахмурилась, вспоминая, ведь ничего подобного не помню. Возможно, по той причине, что думала лишь о том, как спастись.

– Именно. Когда вы провернули тот трюк, я, как и большинство, были удивлены точно также. Ты не боишься рисковать, и это хорошее качество в нынешней ситуации.

– Ты даже не представляешь, Маркус, какая я на самом деле трусиха.

Как только произношу эту фразу, то мои губы растягиваются в улыбку, как и у мужчины.

– Всё, что я видел и то немногое, что успел узнать о тебе, Эйвери, говорит об обратном.

– В любом случае, если бы не ты, то мы бы уже были мертвы.

– Я так не думаю, – задумчиво произнес Маркус, а я выгнула бровь, взглянув на него, когда мы остановились рядом с тем, что осталось от полицейского. Кости и одежда. Вероятно, он умер человеком.

– Почему? Из-за Ашера? Насколько бы он не был хорошо, то всё равно рано или поздно совершил бы ошибку. Или Сицилия поставила бы против него, всех нас, того, с кем мы бы точно не справились.

– Я думаю, что к этому моменту вы бы ушли.

– Сомневаюсь. Никакого хорошего плана побега никто из нас тогда не придумал. Тем более, пару раз мы пытались. Первый тогда на арене, а второй в столовой. И оба – провальные.

– Шансы сбежать с арены есть, а вот из клеток или то, место, что ты назвала столовой, нулевые. Там такая система охраны и безопасности, что вы бы даже не вышли из той самой столовой. Странно, что Ашер согласился на такую задумку.

– Он не просто согласился, а даже сам предложил, – вспомнила я.

– Ещё страннее. Он был наслышан о Грёзе и прекрасно понимал, что это за место. Его слабые точки. Поэтому он бы никогда не решился бежать оттуда, про что ты сейчас говоришь, Эйвери, – я хмурюсь из-за слов Маркуса, а мы отходим от останков мужчины.

– Тогда не понимаю. Для чего это было нужно?

Задавая