Истинный облик - Галина Дмитриевна Гончарова

– Я тоже буду рада, – согласилась принцесса.

Мария поймала себя на мысли, что у Анны это получается лучше.

Дрессировка, что поделать. Когда ребенок с рождения привыкает к мысли, что выше него только звезды, когда он элита уже в утробе матери, это сказывается. Что хочешь можно говорить, но есть вещи, которые видны издали.

Вот про себя Мария точно знала, она – Манька Белкина, Белка или Стрелка, за другие прозвища она мальчишек колотила нещадно. И выживала она сама, и пробивалась в жизни сама, и ее уважали. Мария может спокойно общаться хоть с кем, хоть с английской королевой, хоть с испанской герцогиней, и уважать себя она от этого меньше не будет, но есть вещи, которые ей просто недоступны.

Потому что Маше будут кланяться за ее заслуги, а английской королеве за то, что она вылезла на этот свет из нужного отверстия. Титулованного. И преотлично об этом знает. Даже если она ничего из себя представлять не будет, ей будут кланяться по праву рождения. А она будет знать о своем праве. И принимать это как должное[17].

Просто – разные два слоя, как вода и масло. И они не смешиваются.

Некоторое время две женщины и девочка шли молча, потом мать-настоятельница заговорила.

– Наш монастырь не слишком популярен, ваше величество. Паломников к нам притягивает старое святилище Предматери, которому уже больше тысячи лет. Если пожелаете, я вам его покажу.

– Мы будем очень благодарны, преподобная мать. Возможно, не сегодня, но на днях?

– Как пожелаете, ваше величество.

Мария чуть склонила голову.

– Преподобная мать, я не стану ходить вокруг да около. Я сейчас в смятении. Мне нужно место, в котором я смогу побыть наедине с собой, успокоиться и, возможно, принять сложное решение. Я не создана для монастырской жизни, но для размышления и уединения лучше места не придумаешь. Я просто хочу несколько дней пожить спокойно, ходить на службы, читать книги, разговаривать с дочерью – и этого довольно. Потом мы уедем, а монастырь заживет своей обычной жизнью.

На лице настоятельницы отразилось облегчение.

– Да, ваше величество, я понимаю. Мы всегда рады гостям.

– Хороший гость приходит ненадолго, – подтвердила Мария, заключая временное перемирие. И отправилась в храм.

* * *

Внутри было красиво.

Цветные стекла, позолота, иконы – исключительно женские, все правильно, и монастырь женский, и святые тут для дам-с. Единственное место, где были нарисованы мужчины, – это триптих в главной часть. Там были изображены все трое, Предотец, Предмать и Многоликий. Последний – в серой маске и с лукавой улыбкой.

Предотец – почти канонический, седобородый, осанистый, важный и внушительный. Предмать – тоже в возрасте, еще не бабушка, но женщина в расцвете лет, с сострадательной улыбкой на симпатичном лице. Анна опустилась на колени, Мария повторяла за дочерью, стараясь, чтобы это не было очень заметно. Молитвы она по дороге учить уже начала, благо тут молились на родном языке, а не выносили мозг латынью, но чувствовала себя пока не очень уверенно.

И то…

Кого в храмы с детства водят, те все тонкости знают. А поди, зайди с улицы? Если местные «активные бабки» не сожрут, под девизом: не так сидишь, не так свистишь, все равно дурак дураком себя почувствуешь. Хоть бы инструкции писали, что куда поставить, кому поклониться, как перекреститься, но не дождешься ведь! Так что Мария косилась по сторонам.

Покой и умиротворение?

Ох, не про ее это душу. Или молиться надо в одиночестве и где-нибудь в лесу, или еще что-то, но вот не чувствует она себя спокойной.

Ноет что-то внутри, тянет, давит…

Хотя и чего удивительного? Другой мир, другие… нет! Как же вы были правы, великий Воланд! Люди всегда одни и те же. Те же страсти и сомнения, те же любовь и ненависть. Все то же самое.

Дело в другом.

В своем мире Мария точно знала свою дорогу.

Она симпатичная женщина и хороший специалист, любящая мать и бабушка. С женой не сложилось, но и ей было, кого вспомнить. А что в этом мире? Что ее ждет? Кому она нужна?

Анне?

Да, безусловно, на несколько лет. А что потом?

Или потом будет видно?

Мария посмотрела на икону.

Предотец смотрел сурово и строго. Предмать сочувствовала. Многоликий явно подначивал. А что ты такое теряешь, а? В том мире для тебя оставалось не так уж много, у детей своя жизнь и свои дети. Они тебя будут любить и помнить, но все же? Тебе было почти семьдесят лет, да, ты могла протянуть еще сколько-то, может, даже и до ста, почему нет? Но все получилось чуточку иначе, так стоит ли оплакивать свою жизнь – там?

Там у них все будет хорошо, ты вырастила и дочь, и сына отличными людьми, ты знаешь, что у тебя хорошие внуки, они справятся. И не передерутся, и друг друга поддержат, если что. Та жизнь закончена, но эта – эта только начинается!

Сейчас ты получаешь возможность построить что-то новое и интересное. Важное и любопытное для себя. Смерть? Но ты уже поняла, что это не черная и страшная пустота, что за чертой что-то есть, тебе уже не страшно.

Рискнешь?

И Мария улыбнулась в ответ.

Кто не рискует, у того баланс не сходится! Определенно, она будет вживаться. Баба-Яга в тылу врага – это же ее любимая роль! Заверните! Два раза, пожалуйста!

Для начала надо стать хорошей мамой для Анны и вырастить ее, и замуж выдать удачно. Та Мария точно бы этого хотела. Потом разобраться с мужем. Кто знает, что о нем думала Мария-королева, любила или нет, но так себя с женой вести нельзя. Не понял?

Воспитаем!

Поленом, ежели придется! Вон, соседка мужа после пьянок воспитывала, так на три месяца хватало! Если что, и Мария опыт переймет! Стимулируем нижние полушария, чтобы дошло до верхних! Отличный лозунг!

А потом…

Женское счастье?

Хотелось бы и любовь найти, но тут как получится! Эх, не тот мужик пошел, некачественный. Мария где-то читала, что в этом и книги виноваты, и фильмы. Если раньше продвигался образ Ильи-Муромца, такого богатыря, который и сено покосит, и поле вспашет, а придет беда, так меч возьмет, и ни один враг не выживет, то в последние года начали двигать в массы дурачков и клоунов. Каких-то вихлястых, дерганых, придурковатых… смешно?

Но вот только посмеяться над такими и можно, а жизнь строить не получится. Как погремушка пустая. Может, здесь что-то