Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - Франсис Рапп

Когда Гильдебранда 21 апреля 1073 г. избрали папой при поддержке одного из давних членов реформаторской партии — Гуго Кандида, он, воодушевленный криками толпы, требовавшей его назначения, не соизволил спросить согласия у короля германцев Генриха IV. Подобное отношение, просто непринужденное или намеренно вызывающее, было первым знаком грядущих бурь. Однако затишье продолжалось более двух лет. Соперники были заняты другими задачами, требующими развязки, прежде чем скрестить мечи.

Противостояние Григория VII и Генриха IV

Империя, против которой папа собирался выступить, была уж далеко не той, что лет пятнадцать-двадцать назад. Ей предоставился отличный шанс после преждевременной смерти Оттона, лишившей государство его главы, но она не смогла этим воспользоваться из-за столь же ранней смерти Генриха III в 1056 г. Агнесса де Пуату не была Феофано. Эта добродетельная женщина была столь набожной, что приняла постриг в 1062 г., когда ее сын еще не достиг совершеннолетия. Вероятно, лишь благодаря влиянию Виктора II ее назначили регентшей, но она не имела ни реального представления о политической ситуации, ни достаточной силы, чтобы настоять на своих убеждениях, если вообще сумела их сохранить. Наибольшее влияние на регентшу имели, вне всякого сомнения, прелаты Кельнский Аннон, Зигфрид Майнцский и Генрих Аугсбургский. «Сержанты», т. е. представители низшего дворянства или министериалы, пользовались доверием Агнессы, в том числе и некий Отнанд, имевший особое положение, что не могло нравиться представителям высшей аристократии, которым Агнесса поспешила предоставить три свободные герцогства: Баварию, Швабию и Каринтию. Она не предприняла ничего, чтобы воспрепятствовать герцогу Лотарингии Годфриду Бородатому укрепить свои позиции в Центральной Италии благодаря женитьбе на графине Матильде Тосканской. Она совершила огромную ошибку, поддержав римлян, которых ее муж лишил Familienpapsttum, и побудив своего сына поставить Кадала на папский престол. По этим причинам архиепископ Кельнский счел вправе вырвать у нее бразды правления. Он похитил Генриха IV в Кайзерверте, чтобы подчинить его своей власти и править в полном согласии с герцогами и другой высшей знатью королевства. В таком поступке Агнесса увидела явное неодобрение своему регентству, но не предприняла никаких попыток удержать положение, а наоборот удалилась от дел. Юный монарх после тщетной попытки сбежать от своих похитителей, прыгнув в Рейн, был глубоко уязвлен этим похищением, и его душа подростка — а ему тогда исполнилось 12 лет — так и не смогла оправиться от такого бесчестья: какой-то церковник повел себя с ним, как с вещью, завладев им, как и имперскими регалиями. Три года спустя, в день посвящения в рыцари, он обнажил шпагу и едва не убил своего похитителя. Но Аннону не удалось долго продержаться у власти. Архиепископ Альдаберт Бременский, менее резкий и более открытый, чем его кельнский собрат, сумел его выжить и завоевать доверие суверена даже после того, как тот был признан совершеннолетним в 1065 году. Из-за опасений, что сопернику удастся вернуть себе положение, бременский архиепископ удерживал Генриха IV на севере Альп, в то время как его присутствие было необходимо в Милане, чтобы защитить архиепископа от катаров, а также нужно было прибыть в Рим для коронации, но канцлером Италии был Аннон, и Альдаберт не хотел, чтобы его авторитет вырос благодаря перемещению короля по полуострову. Высшая знать избавила Генриха IV от надоевшей фигуры Аннона, равно как и от его ненавистных властных директив: в 1066 г. собор в Трибуре дал ему выбор между сложением с себя сана и низложением прелата, чьим единственным желанием было тираническое использование власти.

Генрих IV понял, что может стать пешкой в игре своих приближенных, актеры могли менять интриги по своему усмотрению, но пьеса оставалась той же. Он не был человеком, способным довольствоваться ролью марионетки. Выпавшие на его долю испытания закалили его волю. Его мать дала ему прекрасное образование, но знания не превратили его в идеалиста. Он оставался человеком действия, готовым пойти на трудные поступки, с непреодолимым желанием как можно лучше исполнять свою миссию правления империей. Недоброжелатели исказили его истинные черты. Вполне вероятно, что в силу своего темперамента он совершал плотские грехи, но враги пытались очернить его, распространяя слухи, будто бы он был человеком извращенным, ищущим себе жертвы среди близких родственников и наводящим ужас на женские монастыри. Несмотря на то что он боролся с папами, его набожность нельзя отрицать. Гуго де Семюр, великий настоятель монастыря Клюни, крестный Генриха, никогда не отказывал в поддержке. Шпейерский собор, который являлся самым величественным культурным сооружением христианского мира до завершения строительства третьей церкви Клюни, свидетельствует о том, насколько император ценил религию. Конечно, его восприятие отличалось от того, что защищали католические реформаторы, по крайней мере те, кто хотел разделить светскую и духовную власть, чтобы первая подчинялась второй. Генрих IV, как и его предшественники, и, в частности, его отец, считал, что его полномочия и власть, позволяющая их исполнять, передаются непосредственно от Господа. Его совсем не тревожили моральные и религиозные качества его сподвижников. Его окружение, даже в глазах приверженцев монарха, стало «рассадником симонии», и Петр Дамиани, несмотря на все свое уважение к суверену, жаловался на духовных лиц королевского двора.

Генрих IV прекрасно понимал, что рискованно делать ставку только на имперскую церковь. Он попытался установить владение, где он будет единственным хозяином. Саксония, лакомый кусок с горами Гарц и среброносными жилами, предоставляла для королевской политики земли с малочисленным населением. Король попытался создать там объединенные поселения под управлением и защитой министериалов, набранных в основном в Швабии, а чтобы обеспечить более длительное их пребывание в тех землях, заключались браки с дочерьми местных дворян или нотаблей. Было построено большое количество крепостей по правилам современной техники, а для полного обеспечения строительства на крестьян были наложены повинности. Чтобы не упустить ни крохи из принадлежащего государству имущества или же сборов, повсеместно проводились расследования. Генриху удалось наладить доверительные отношения с городами, жители которых страдали от тягостной власти их хозяев-епископов; возможно, он тем более был склонен поддерживать горожан, так как первым пострадавшим от этого движения был архиепископ Аннон.

Он очень быстро и систематически провел эти мероприятия, чем заслужил суровое неодобрение тех, кто не был приучен к такой новаторской практике. Аристократы дважды пытались отвоевать ведущие позиции: в 1070 г. баварский герцог Оттон Нортхеймский, а через два года герцог швабский Рудольф Рейнфельден; заговор с трудом удалось подавить. Когда в 1073 г. саксонцы, всегда защищавшие свои права с особым рвением и доведенные до предела королевской политикой, в конце концов взбунтовались, разоряя все на своем пути, они получили поддержку высшей знати, правда, до тех пор, пока их поведение не стало чересчур стихийным. Какое-то время Генрих IV, укрывшись в Ворме, мог полагать, что его партия проиграна. Но, оправившись от первого удара, ему удалось одержать победу над повстанцами в Унструте в июне 1075 г. Восстание несло в себе значительную угрозу, а посему последовавшее наказание было жестким, но Генрих IV допустил ошибку, прибегая к слишком строгим мерам. Саксония, из которой он хотел сделать стратегическую точку в своей системе правления, не забыла горечи Bellum Saxonicum[17] и не смогла простить монарху его суровое обращение.

Политические новшества суверена не только не принесли ожидаемых результатов, но поставили под угрозу целостность унаследованного им дела. В данной ситуации ему бы следовало воспользоваться помощью имперской церкви, которая не раз доказывала свою стойкость. В 1075 г. Генрих IV счел, что настал подходящий момент снова показать, что он рассчитывает на верность епископов. В Милане движение катаров постепенно угасало, доведя себя до крайности; чтобы занять пустующее архиепископство, король назначил одного из своих капелланов, так же он поступил с епископствами Сполете и Фермо. Этот поступок свидетельствовал о пренебрежении решением синода, созванного Григорием VII не так уж давно, в феврале 1075 г., о запрете светской инвеституры. Папа не мог оставить без наказания столь дерзкий шаг: речь шла об одной из главных частей его программы. Если Dictatus рарае, суть которой вкратце изложена выше, был внесен в Реестр Ватикана весной того же года, как принято полагать, то представления Григория VII о своих обязанностях и полномочиях вынуждали его наказать такое нарушение постановления синода.