Пейзаж с чудовищем - Татьяна Степанова

Катя отметила, что Капитолина противоречит и собственным словам, и словам своего сожителя Ракова – о том, что после приезда клуба «ТЗ» в доме никто не притрагивался к мобильному. Феликс, выходит, телефон при себе имел, когда вышел беседовать с Гущиным.

– Племянник? – удивился Гущин.

– Троюродный. Я ведь двоюродная сестра Феликса.

– Ах вот оно что! Значит, вы его родственница.

– Аякс мне тоже получается, что родственник, – заметила Капитолина. – Кто ж это на него руку поднял, убить хотел, а? Я в шоке, мы с моим Спартаком и с Мишенькой просто в шоке!

– Спартак Раков – ваш гражданский муж? – спросила Катя.

– Да, он не отец Миши, если вы это хотели выяснить. – Капитолина обернулась к ней всем корпусом. – Миша – поздний ребенок мой, как видите. У его отца были сложности, семья… Мы не афишировали нашу связь, я просто хотела ребенка, возраст, знаете ли. Поэтому я понимаю Феликса как никто в его стремлении иметь детей. Наследника, – Капитолина сделала паузу, словно ожидая какого-то вопроса со стороны полиции, но Гущин и Катя молча слушали, и она продолжила: – С отцом Миши мы расстались, у меня был сложный жизненный период. Феликс протянул мне руку помощи. Теперь я с сыном живу здесь, у него в доме.

– Живете и работаете на вашего двоюродного брата, – уточнила Катя.

– Он сделал перепланировку на третьем этаже, – Капитолина указала подбородком на потолок. – Получилась хорошая трехкомнатная квартира для меня, сына и Спартака. А свою в Мытищах я сдаю.

– Сколько лет вы здесь? – спросил Гущин.

– Четыре с половиной года. Дом очень большой, за всем приходится следить. Я помогаю Феликсу – он занятой человек, знаменитость, он несведущ в бытовых вопросах. Мы со Спартаком ему по мере сил помогаем.

– В доме есть камеры наблюдения? – Гущин перешел к конкретике.

– Есть. Но когда приехали эти из клуба, муж мой… Спартак вынужден был отключить систему видеонаблюдения в помещениях и внешнюю тоже. Таковы правила. Если бы кто знал, что случится! Да мы бы никогда… И клуб бы этот послали со всеми их деньгами и требованиями!

– Где сейчас Миша, ваш сын? – спросил Гущин.

– У себя в комнате, с ним ваш сотрудник разговаривал.

– Присматривайте за сыном хорошенько.

– Вы думаете… Ох, я понимаю. – Капитолина испуганно прикрыла рот рукой. – Да, да, конечно… Но что же это, спятил, что ли, кто-то? Я в этом очень сомневаюсь.

– В том, что мы имеем дело с маньяком? – спросила Катя.

– Что случилось вечером 28-го? – быстро перебил Гущин. – Инцидент с вашей няней?

– Я не могу поверить, что она убита! И где? Здесь! В наших лугах! У нас территория охраняется, спокойное комфортное место и… Ох, я понимаю. – Капитолина снова прикрыла рот ладонью. – Я увидела няню Давыдову в вестибюле, она была одета, с сумкой, и направлялась прямо к двери. Было без малого шесть. В это время Аякс обычно спит, точнее, самое время его будить после дневного сна. А она куда-то намылилась. Я ее окликнула: в чем дело? Она сказала, что у нее адски болит зуб и она позвонила дантисту в Истру. Хочет съездить на прием с острой болью. Я спросила, почему она никого из нас не предупредила. Это же ненормально, согласитесь! Мало ли что больной зуб, но как можно уйти и никому не сказать, оставив маленького ребенка в детской? Светлана на все мои доводы начала огрызаться. Я попросила ее пройти и поговорить с Феликсом. Она начала кричать, что это издевательство. Что, мол, я над ней издеваюсь, вы представляете?

– Свидетели слышали, как ваша няня упоминала пытки, – ввернула Катя.

– Пытки? Ах да, она кричала, что боль – настоящая пытка, что она не может терпеть свой флюс. Феликс пытался ее урезонить, но она орала, скандалила. И он разрешил ей уехать к дантисту. Что она и сделала.

– И не появилась в доме ни вечером, ни на следующие сутки?

– Совершенно верно. А мы здесь, в доме, с ног сбились. Гости, клуб, нужно выполнять чертов контракт. И за Аяксом надо смотреть. Я велела нашим горничным, Вере и Валентине, чтобы они, пока нет няни, заботились о мальчике.

– Вам не показалось странным, что ваша няня пыталась уйти из дома тайно? – спросил Гущин.

– В тот момент – нет, я посчитала это капризом, дурной выходкой. Может, и правда она свою зубную боль терпеть не могла? Но сейчас… Даже не знаю, что думать. Ужас какой-то. Получается, ее убили, как только она вышла из дома, до ворот даже не дошла, к остановке.

– Вы из дома не выходили в тот вечер?

– Я? Нет. А вы… Ну что вы в самом деле!

– Это обычный стандартный полицейский вопрос, – смягчила ситуацию Катя.

– У няни были нормальные отношения с домашними? – задал новый вопрос Гущин.

– Она смотрела за ребенком. Для этого ее и наняли.

– Ваш сын Миша… сколько ему лет?

– Двенадцать.

– Няня и за ним присматривала?

– Нет, за ним я гляжу, мой муж. Миша – самостоятельный мальчик. Учится прекрасно. Никаких нареканий. Феликс настоял, чтобы он посещал конюшни нашего соседа, там пони. Он платит, чтобы Миша мог ездить, заниматься конным спортом здесь, в поместье. В школу я его вожу сама. К счастью, сейчас каникулы начались… Ох, лучше бы – нет, лучше бы он сейчас был в школе, когда дома такие дела – убийства.

– Как они с Аяксом? – спросила Катя. – Дружили?

– Аякс еще так мал. Три года. Это в детстве – огромная разница. Миша всегда относился к нему хорошо, никогда не обижал. Всегда помнил, что это сын Феликса. Феликс мне работу предоставил, кров… Миша это понимает.

– Аякс ведь появился на свет… он ведь родился в результате экстракорпорального оплодотворения – ЭКО? – спросил вдруг Гущин.

И Катя поняла: занявшись сплетнями насчет клиентов клуба «Только Звезды», она пропустила важный факт, о котором в Интернете и в прессе несколько лет назад столько трубили. Маленький Аякс – сын Феликса – родился в результате ЭКО и суррогатного материнства. Полковник Гущин, не друживший с Интернетом, этот факт, однако, не пропустил, наоборот, выделил и взял на заметку.

– Ну да, это никогда Феликсом не скрывалось, – ответила Капитолина.

– Няня Светлана не была той самой суррогатной матерью?

– Это спрашивайте у Феликса.

– Или, может, донором яйцеклеток?

– Нет, но… Это вопросы к отцу ребенка. Я об этом ничего не знаю.

– Или не хотите нам говорить?

– Я об этом ничего не знаю. Феликс вас сам проинформирует, когда вернется. Это личная информация, касается его семьи, сына. Я хоть и двоюродная ему, но я… я ведь тут работаю!

– Кто по закону родители ребенка? Юридические родители?

– Я видела свидетельство о рождении. Там только Феликс – он его отец. О матери сведений нет.

Гущин помолчал. Катя поняла: он плетет в уме какую-то версию. Не рано ли?

– У вас есть какие-нибудь подозрения? – спросил он, наконец. – Вы сами кого-нибудь подозреваете?

– Что касается няни, я не знаю, что думать. – Капитолина облизнула губы. – Насчет Аякса… Я повторяю, он мне не чужой. И я в шоке от случившегося. Обычно в таких случаях спрашивают, кому выгодно, да? В сумасшедшего маньяка я не верю. А вот насчет выгоды… Только пусть это останется между нами. Все строго конфиденциально.

– Мы ничего не записываем, – тут же успокоила ее Катя.

– Я скажу, кого я подозреваю. Смотрите, кому выгодно. Кому выгодна смерть трехлетнего ребенка? Только одному человеку.

– Кому? – спросил Гущин.

– Вы видите этот дом? Сколько в него вложено Феликсом! Сколько денег здесь, антиквариат, картины! Это состояние. Аякс – всему наследник. А умри он, все достанется Гарику.

– Вы подозреваете брата Феликса?

– У Гарика ничего своего нет. У него ни гроша за душой. То, что ему платят за его пранкерство… Уж не знаю кто, он об этом предпочитает не распространятся, в сравнение ни в какое не идет с тем, что имеет его брат – звезда. Вы думаете, Гарик не завидует брату? О, еще как, мне ли не знать! Он тут такой же приживал, как и я… То есть я не то хотела сказать – я тружусь, зарабатываю на свой хлеб для себя, мужа и сына. А Гарик – бездельник и мот. Вы в курсе, что у Феликса плохое здоровье?

– Нет, мы ничего об этом не знаем. В прессе об этом ни слова, – сказала Катя.

– Потому что он это тщательно скрывает. На телевидении больных не любят, от них избавляются. А у него в его сорок пять уже дважды меняли кардиостимулятор. Вторая операция прошла с осложнениями. Умри он тогда в Германии в клинике, все досталось бы Гарику. А тут появился мальчик, ребенок, наследник. Понимаете, о чем я толкую? Не дай бог Аякс умрет, Феликс может этого не пережить – тогда одним выстрелом двух зайцев. И Гарик все получает.

– Он же дядя малыша, – возразила Катя. – Вы его подозреваете?

– Я отвечаю на простой вопрос: кому выгодно, того и ищите. Эти пранкеры… Они же люди без сердца! Вон, эти двое в телевизоре – конкуренты Гарика… Разыграли бесстыдно, выставили на посмешище отца – пожилого человека, чья дочь два года умирала от рака! Вы что, не знаете эту историю? Пусть там семейные дрязги, дележ денег, но как можно смеяться над отцом, чья дочь умерла от рака?! Два года на его руках, на его глазах мучилась, умирала, он это перенес, пережил. Похоронил дочь во цвете лет. А теперь пранкеры делают из этого розыгрыш. И телевидение это поощряет. И зрители ржут. Это деградация! – Капитолина сурово поджала губы. – И наш братец младший такой же. Хитрожопый. Вот что я хочу сказать. Бессердечный. Злой он, наш Гарик.