Любимый в подарок - Селена Лан

Как будто и правда ничего такого из ряда вон выходящего не происходило. Словно это не он сейчас лежит обнажённый в кровати Полины, где она, кстати, тоже обнажённая, только прикрыта одеялом в отличии от него.

— Надень трусы, паскудник, — сделал ему замечание отец и сам подошёл к девушке. — Полина, Полин, ты меня слышишь? — тоже начал он её звать, легко хлопая по щекам. Так как она и тут не отреагировала, отец Марка раскрыл ей одно веко пальцами, затем другое. — Похоже дело серьёзное, надо врача вызывать, — заключил он.

— Да нахрена врач. Чё ей будет?! — опять возмутился недо-жених, натягивая трусы.

— Тюрьма тебе будет! — резко ответил отец. — За то что подсыпал ей сильнодействующее вещество, причём в огромной дозе! Я не первый год болен и знаю, как действуют такие лекарства. Признавайся, у меня таблетки стащил?

Марк сначала побледнел, а затем, как обычно, начал выкручиваться:

— Ничего я ей не подсыпал. Может она сама у тебя таскала понемногу.

— Если бы она это делала, я бы давно заметил. А ты, паскудник, просто решил её таким образом в постель уложить, чтобы мне показать, какая она дрянь. Верно?

— Да мне её даже уламывать не пришлось, сама охотно улеглась.

— Хватит! — прервал его Эдуард Игнатьевич. — Потом разберёмся, надо девушку спасать, иначе может вообще не проснуться или овощем станет. И заодно тебя, дурака, от тюрьмы спасти. Сколько таблеток подсыпал? Только не ври. Две? Три? Не молчи!

— Пять, — ответил Марк, видимо испугавшись напора отца и при упоминании слово “тюрьма”.

— Пя-а-а-ать! — выпучив на него глаза повторил отец. — С ума сошёл?! Я с одной таблетки сплю как убитый несколько часов! А она девчонка, гораздо меньше меня весит, ещё и в сочетании с алкоголем!

— Так я и дал ей сначала одну. Но она только повеселела и спать не собиралась. Ну я добавил парочку, опять не подействовало, тогда я ещё две подсунул и только тогда она свалилась.

— Идио-о-о-от, — простонал Эдуард Игнатьевич. — Зови скорей врача! Она же умрёт!

— Может, не надо врача? Он же в полицию заявит! — ещё сильней побледнел Марк. — Давай сами желудок ей промоем или что-там ещё делают при отравлении.

— Вызывай врача я сказал! А уж я постараюсь с ним договориться.

— Подождите! — прервала я их перепалку. — Кажется я знаю кому звонить.

Я убежала в свою комнату и, взяв телефон, набрала номер Глеба. Раз у него тут связи, то и здесь должен помочь.

“Подарок” ответил сонным голосом. Точно! Он же вчера свадьбу вёл, наверное лёг очень поздно, но сейчас не до этого. Я кратко объяснила ему ситуацию и спросила, знает ли его друг какого-нибудь не болтливого врача. Уверена, в любой богатой английской семье такой знакомый имеется.

Глеб расспросил подробнее, чем отравилась девушка, сколько приняла и сколько времени прошло. Я произнесла название препарата и примерное время приёма.

— Ё-моё, ещё и алкоголем запила! Скоро буду, а вы пока постарайтесь вызвать ей рвоту, если получится.

Только я хотела спросить:

“Как именно рвоту вызвать?”, — но он уже отбил вызов.

Только в смс спросил адрес, куда ехать. Я написала и опять отправилась в комнату к Полине.

Там я застала своего отца, тоже пришедшего на шум, и Лауру в длинном наспех застёгнутом халате не на те пуговицы, видно, что одевалась в попыхах, спеша сюда.

— Лаура точно знает что делать, сколько раз она мне желудок чистила после… — начала говорить недо-жених и осёкся, поймав на себе строгий взгляд отца.

— Вижу хорошо ты здесь свою жизнь прожигаешь, — упрекнул его родственник, а затем обратился ко мне: — Распустила ты его, Светлана.

Такое обвинение задело меня до глубины души. Ничего себе предъявы? С чего это он взял, что обязана с его взрослым дитяткой нянчиться?!

— Я распустила?! Вообще-то он не мой ребёнок, а Ваш!

— Света! — одёрнул меня отец.

— А что я не так сказала?! С каких это пор моей обязанностью стало всего за несколько дней воспитать из морального урода человека?!

— Сама ты уродка, — процедил сквозь зубы Марк.

Но меня было не остановить. Я решила высказать всё, что думаю про этого недоумка и обо всём его окружении. Папашам тоже досталось. Устала я всё в себе держать, накипело. И плевать мне уже на наследство! Моя душа дороже.

— Надо же, обиделся он! Посмотри, что с девушкой сделал, придурок! И что самое противное, тебе абсолютно всё равно, что с ней дальше будет, какие останутся последствия после этих таблеток. Тебе страшно лишь за свою шкуру. А если Поля не выживет? Отец-то понятно, тебя выгородит. Уверена, официальной версией сделают — якобы девушка от несчастной любви или по глупости сама наглоталась таблеток. И мы, естественно, вынуждены будем молчать. Но печально то, что тебя нисколько не будет мучить совесть по содеянному, потому что для тебя такие как Полина всего лишь мусор. Для тебя, как и для наших отцов, имеют значение только деньги!

— Прекрати! — заорал на меня мой отец и стукнул кулаком по комоду. — Что ты себе позволяешь?!

В этот момент послышались неприятные звуки очищения желудка: Лауре каким-то образом удалось вызвать у девушки рвоту, наклонив над тазиком.

Марк сквасил брезгливую физиономию и вышел из комнаты.

— Твоя дочь всё правильно говорит, — вдруг вступился за меня Эдуард Игнатьевич. — В погоне за деньгами мы давно потеряли человеческий облик. Только на пороге смерти я понял, что деньги на самом деле не имеют ценности. Самое ценное — это жизнь. А мы стольких людей с тобой её лишили, — с грустью добавил он.

— Тогда были тяжёлые времена, либо ты, либо тебя, — оправдался мой отец.

— В любые времена можно сохранить душу.

— Послушай, если тебя так тяготят грехи, вызови священника, покайся, но не надо мне втирать эту чепуху. Лично я ни о чём не сожалею. Прожил жизнь так, как мог. Да, брал от неё всё, а иначе зачем жить? Во все времена выживали только сильнейшие — это закон природы.

— Вот именно, природы, а мы, получается, ничем не лучше животных.

— Ой всё, хватит мне этой лабуды! — не выдержал мой отец и тоже вышел из комнаты.

И как раз вовремя, Лаура умудрилась немного напоить бедняжку и снова вызвала ей рвоту. Это помогло — Полина очнулась и принялась плакать, причитая, как ей плохо, что у неё всё болит.

— Это хорошо, что болит, значит живая, — ответил Эдуард Игнатьевич, горько улыбнувшись.

Пожилая итальянка уложила девушку обратно на кровать и обтерла ей