За день до послезавтра - Сергей Анисимов

— Дорогие телезрители… Как вы уже знаете из нашего краткого информационного сообщения, сегодня в 8 часов утра на Ленинградскую атомную электростанцию была произведена попытка нападения. Группа вооруженных лиц…

«Господи, пронеси нас всех, — сказал Николай себе, закрыв на мгновение ладонями лицо. Это было плохо, но остановиться он не сумел. — Попытка. Значит, справились».

— По официальному сообщению руководства ЛАЭС…

Ведущий опустил глаза вниз и на секунду замолчал, то ли упустив строчку, то ли пытаясь справиться с волнением.

— Нападавшие были вооружены автоматическим стрелковым оружием, гранатами и гранатометами…

Прозвучала фраза коряво, но никакого значения это не имело. Два часа спустя — такая информация была бесценной. Руководство — молодцы. Выдать людям хоть как угодно написанный текст — это более важно, чем редактура.

— Охрана станции приняла бой…

— О, Господи…

Это мама сказала вслух. Николай даже не вздрогнул.

— Понеся тяжелые потери убитыми и ранеными, она сумела не пропустить нападавших к основным помещениям станции… Все нападавшие уничтожены, и к настоящему времени угроза станции ликвидирована полностью… Благодаря оперативно принятым мерам все четыре действующих на момент нападения атомных реактора были изготовлены к аварийной остановке. Таким образом, даже в случае проникновения нападавших внутрь периметра станции угроза неконтролируемой цепной реакции или радиоактивного заражения любого рода практически отсутствовала… Руководство ЛАЭС ответственно заявляет, что при всей сложности сложившейся обстановки ни малейшего снижения уровня безопасности допущено не было, как не было допущено и потери управления… В течение всего времени с момента нападения как на самой станции, так и в ее окрестностях мониторинг радиационной обстановки ведется по усиленному режиму… Нет никаких признаков…

— Ну, проехали, кажется…

Отец тоже был бледным, пусть и при все той же усмешке на губах.

— Похоже на то. Наливай…

Юмор в голосе Николая почти не чувствовался, но родители знали его слишком хорошо. Смеяться начали оба. Нервно, но смеяться.

— Объявленные передачи нашего канала будут проходить в обычном режиме, но в начале каждого часа мы будем передавать краткое информационное сообщение, а также сообщать о любых деталях, которые…

— Отбились, — заключил отец. Что такое ядерный реактор, он знал намного лучше жены и сына, и все это время ему наверняка было страшнее, чем он старался показать. С другой стороны, сам Николай заметно лучше родителей знал, что такое «группа, вооруженная автоматическим оружием».

— В настоящее время радиационный фон на территории ЛАЭС составляет 8,1 микрорентгена в час, что меньше естественного фона. В районе поселка Ручьи радиоактивный фон составляет 8,0; в районе станции Воронка — 7,7; в районе поселка Кандакюля — 8,0…

— А Петербург что? — не удержалась мама. В тот же момент в углу экрана выскочили цифры: «6,5».

— В Петербурге радиационный фон в настоящее время составляет 6,7 микрорентгена в час. Еще раз повторю, это меньше даже естественного радиационного фона и не представляет никакой опасности для здоровья. Мы призываем население сохранять спокойствие. Нет никаких сомнений в том, что спецслужбы на этот раз сумели сработать четко и эффективно, не допустив…

— При чем здесь спецслужбы-то? Их штатная охрана перебила, сказали же. Там человек шестьсот, насколько я помню.

— Станции защищает какое-то из Управлений ФСБ под контролем Федерального агентства по атомной энергии, — не согласился Николай. — А наружная охрана — внутренние войска МВД, если я не напутал. Так что с формальной точки зрения…

— Надо Свете позвонить.

Мама, разумеется, была практиком: детали административного подчинения отлично сделавших свое дело людей ее не интересовали. К моменту, когда ее сын вернулся в комнату уже одетым «по-домашнему», была обзвонена половина родственников: начиная, разумеется, с дочери, сразу ретранслировавшей «отбой» своему мужу. Все это время телевизор не выключался, но программа действительно шла самая обычная. Следующий выпуск новостей вышел, как и было обещано, в 11 ровно и открылся статичной картинкой с парящими на морозном сером горизонте трубами. Потом картинка мигнула и пропала, и на ее месте вновь появилась «говорящая голова». На этот раз знакомый любому петербуржцу ведущий выглядел заметно спокойнее. Похоже, все действительно обошлось. От ЛАЭС до Питера было 80 километров по прямой: от Чернобыля до Киева было больше.

— Дорогие телезрители…

— Женуля! — заорал отец. — Иди смотреть!..

Мать подошла, торопясь, и с этого момента они смотрели в экран уже все вместе, как на Новый год.

— По полученным в течение последнего часа дополнительным сведениям… Шестеро убитых и по крайней мере четверо тяжелораненых из состава подразделения охраны… Имена погибших и раненых пока не сообщаются, но нам сообщили, что все пострадавшие находятся в медсанчасти ЛАЭС, в которой имеются условия для проведения хирургических операций любой степени сложности… Наш собственный корреспондент сообщает с места…

— Ага, ага, — с удовлетворением закивал отец, когда во весь экран было показано, что именно этот корреспондент «сообщает». — Вон они, соколики. Ай, молодцы…

— Коля… — тихо позвала мать, оказывается, смотревшая в это время на него. Николай не слышал, — ему было не до того. Оскаленные, неживые лица, с выпученными до предела глазами, как часто бывает у людей, погибших от полостных ранений. Россыпи ярко блестящих гильз на едва-едва припорошенной инеем, перетоптанной вдоль и поперек земле. Гильзы короткие, гильзы длинные, черные пятна крови тут и там. Выбоины у косяков двери и окон приземистого серого домика, разбитые вдребезги стекла. Тела друг на друге, тела, изогнутые последней мукой так, будто они до сих пор пытаются дотянуться, добежать куда-то. Подросток лет восемнадцати, лежащий лицом вбок — рот удивленно открыт, в черном провале виден язык. Картинка здорово дрожала: оператор или собирался уронить камеру на землю, или раздумывал о том, не упасть ли ему тут же. Корреспондент при этом выглядел сравнительно неплохо. Показав раз пять его ноги в черных ботинках, аккуратно переступающие с одного сравнительно чистого пятна инея на другое, камера поднялась на его лицо, оказавшееся неожиданно спокойным.

— Владислав! — позвал его невидимый сейчас ведущий. — Мы все видим вашу картинку! Расскажите, что сейчас происходит на станции?

— Алексей! — тут же отозвался уверенный парень. — Мы сейчас находимся на том самом месте, где сегодня в 8 часов 10 минут утра была произведена попытка…

— Коля… — снова позвали сбоку. На этот раз Николай обернулся. Мама смотрела на него, прижав руки к груди. Он перевел взгляд на отца, и тот, только что азартно и хищно подпрыгивавший на месте, тоже, как оказалось, смотрел прямо ему в лицо, бледный и напряженный. — Коля, что?..

— Ничего, — сумел хрипло выдавить из себя он. — Показалось, знакомый. Но нет, конечно, просто типаж. И бритые все. Там… там не брились…

Он снова повернулся в сторону экрана, где журналист немо шевелил губами, скупо поводя вокруг себя свободной от микрофона рукой. После одного из его жестов картинка отплыла вбок, фокус ушел вперед, и оператор показал наплывом группу крепких мужиков в пятнистом камуфляже и с оружием. Те, как почувствовав, разом повернулись к камере спинами. Поняв, что ничего интересного не будет, оператор на этот раз мягко и неторопливо развернул камеру в другую сторону, показав панораму целиком. Стена домика, выглядевшая так, будто в нее пригоршнями швыряли щебень. Застывшие ступни ног в одном почему-то ботинке. Осевший, перекошенный фургон с истерзанным рваными дырами тентом. Другое тело — это показали целиком, и зрелище было такое, что сквозь гул в ушах к Николаю прорезался совершенно отчетливый мамин вздох.

— …Нам рассказали, что ответственный представитель Росатомэнерго обратился к персоналу станции со словами благодарности, заявив, что…

С большим увеличением показали лицо молодого солдата, водящего глазами то в одну сторону, то в другую. Камеру он не видел, и оттого сцена была сюрреалистичной: миллион человек как будто подглядывало за тем, как возбужденный произошедшим парнишка облизывает черные от ветра губы и морщит нос. Журналист продолжал что-то бубнить, но его слова доходили плохо. Когда снова начали показывать исщербленную стену и ворох заледенелых осколков под оконными проемами, Николай поднялся. Родители посмотрели… странно. Застыв лицом, он ушел в другую комнату, плотно закрыл за собой дверь и деревянным движением ткнул в кнопку включения компьютера. Тот тихонько ухнул, и через несколько секунд раскрутившийся жесткий диск выдал на пискнувший стереодинамиками монитор обычные при загрузке операционной системы строчки. К тому моменту, когда развевающаяся в центре экрана «рама» сменилась на панораму усыпанного сияюще-желтыми листьями Летнего сада, Николай уже немного успокоился. Пульс, во всяком случае, снизился где-то до девяноста. Выйдя в Сеть, он двумя щелчками компьютерной мыши вывел на экран блекло-коричневое дерево сообщений никогда не спящего «Правильного форума военной истории». В правой половине экрана, на которую при загрузке согласно его настройкам выводились имена присутствующих участников, было пустовато. Воскресное утро — большинство людей в европейской части страны должны были проснуться только недавно и сейчас сидели у телевизоров, а не в Сети. Дальневосточники же вообще еще не знали ничего.