Сценарий схватки - Гэвин Лайл

Примерно час спустя бармен позвал меня к телефону; звонила Джи Би.

– Босс хочет угостить вас пивом. Берите такси и немедленно приезжайте; мы его оплатим. Ладно?

Я хотел было ей напомнить, что у меня есть джип, но потом решил, что если предстоит серьезная выпивка, то будет лучше, если его со мной не будет.

– Очень хорошо – куда ехать?

– Вы знаете дом, который называется Оранарис? Уитмор его арендует.

Я сказал, что знаю, и буду там через пару часов.

Таксистов Ямайки не удивишь поездкой за шестьдесят миль, поэтому швейцар достаточно легко нашел мне машину. Мы выехали по узкой крутой дороге, которая вела через горы к Кастлтону, потом снова вниз к Порт-Марии, а затем по шоссе вдоль северного побережья.

Оранарис – что на ямайском испанском означало "золотой нос" – был одним из комплекса дорогостоящих современных домов вокруг Оракабесса ("золотой рот") недалеко от аэропорта Боскобель. Они именовались в основном Ора-что-то или просто "Золотая Голова", "Золотой Глаз" и так далее. Этот дом принадлежал писателю, который был достаточно богат, чтобы жить в Лондоне, и большую часть года сдавал свой дом на Ямайке в аренду. Заезжие кинозвезды частенько его снимали.

Сам по себе дом был не слишком велик – ничего похожего на "Большие Дома" плантаторов викторианских времен, построенные в горах таким образом, что вы могли предпринимать длительные прогулки, не опасаясь дышать одним воздухом с батраками, но тем не менее он был не плох: длинное низкое бунгало, построенное вокруг трех сторон внутреннего дворика, с гаражом на четыре машины, с великолепной деревянной крышей, с элегантными белыми ставнями, защищающими от ураганов, с широкой мраморной отмосткой вокруг наружных стен. Одним из главных достоинств дома была его уединенность: у него были свои собственные три акра джунглей, окруженных стеной и выходивших к маленькой бухточке, и пляж, на который можно было попасть только сверху или на лодке.

Ворота стояли открытыми настежь и Джи Би встретила нас во внутреннем дворике; на ней было прохладное длинное платье из белой тафты, а в руках обычная пачка долларов. Расплатившись с шофером, она провела меня через дом во внутренний дворик, выходивший на море.

Первое, что меня поразило, был холодильник с меня ростом, подключенный с помощью провода, тянувшегося в открытое окно. По обе стороны его сидели в алюминиевых креслах-качалках Уитмор и Луис. Третьим был юный Диего Инглес.

Я все еще удивлялся тому, как он попал в этот кружок избранных, когда Уитмор сказал:

– Привет, приятель. Пиво или виски?

– Пожалуй, пиво.

Луис протянул руку и распахнул холодильник настежь. Уитмор сунул туда руку и вытащил бутылку пива "Ред Страйп", Луис захлопнул дверцу холодильника. Это было проделано очень согласованно и позволило им ни на дюйм не сдвинуться с места.

Уитмор сорвал пробку с бутылки с помощью подлокотника своего металлического кресла, обхватил ее своей большой лапой и швырнул открытую бутылку прямо мне в руки.

Я отхлебнул глоток, сел в одно из кресел и сказал, обращаясь к Диего.

– Со вчерашнего дня пытаюсь вас поймать.

Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.

– Я уже слышал ваши печальные новости, сеньор. И очень сожалею.

– Вы помните, вы говорили, что он мог бы нам помочь с испанским текстом?

Диего протестующе поднял руку.

– Я сделаю все, что смогу, сеньор Уитмор, но я не писатель...

– Черт подери, ведь это ваш родной язык, не так ли? Вот и все, что нам нужно. Мы абсолютно уверены, что нам не понадобится еще один паршивый писатель. – Он взглянул на меня. – Для вас, приятель, мы тоже получили кое-какие хорошие новости. Мы достали для вас другой самолет. Покажите ему телеграмму, Джи Би.

Она протянула мне стандартный телеграфный бланк.

"Нашел В-25 хорошем состоянии Буэнавентура тчк цена пятнадцать но можно получить за двенадцать тчк доставка Барранкилья любое время когда захотите тчк."

Телеграмма была подписана испанским именем.

Я задумчиво вернул ей телеграмму. Джи Би сказала:

– Я велела оформлять сделку и доставить самолет в Барранкиллью. Мы можем отправиться туда, как только получим сообщение, что он прибыл. Годится?

– Двенадцать тысяч долларов за самолет, которому по крайней мере двадцать лет, – протянул я. – Он не может быть в таком состоянии, словно его хозяйкой была маленькая старая леди, внимательно за ним присматривавшая.

– Сможет он летать? – спросил Уитмор.

Я пожал плечами.

– Если он долетит от Буэнавентуры до Барранкильи – а это пятьсот миль – то сможет сделать и кое-что еще. Вы действительно уверены, что он сейчас в Буэнавентуре, а не простоял все это время в ангаре в Барранкилье?

Все присутствовавшие изумленно переглянулись. Должно быть, в свое время эти люди прокрутили немало сделок, но было похоже, что им до этого никогда не приходилось покупать старых самолетов.

Затем Диего осторожно заметил:

– Я думаю, сеньора Пенроуз, что вам не приходилось встречаться с этим человеком, – кивком головы он показал на телеграмму, которую та держала в руках, – но наша семья много раз заключала с ним деловые сделки. Это честный агент.

Напряжение несколько спало. Уитмор снова вытянул ноги, почесал у себя под рубашкой и сказал:

– Итак, все в порядке. А вы можете водить "В-25, приятель?

У него за спиной на краю дворика стояло деревце для колибри: это была закрепленная в бетоне сухая ветка с подвешенной на ней дюжиной узкогорлых кувшинчиков с подсахаренной водой. Маленькие птички носились вокруг, посвистывая и паря на своих трепещущих крылышках в свете последних лучей заходящего солнца, и при этом засовывали в кувшинчики свои длинные клювики. Для них полет был просто полетом, им не приходилось беспокоиться о том, как они будут чувствовать себя с парой новых крыльев... Черт с ними, это же были просто водилы вертолетов.

Я пытался припомнить, что мне когда-либо говорили о "В-25", известном также как "митчелл". Оказалось, не так уж много: если исключить полет вокруг Южной Америки, никто по-настоящему серьезно не летал на них со времен окончания войны, то есть двадцать лет. Все, что я мог припомнить, сводилось к тому, что они хороши для перевозки грузов, чертовски шумят и преподносят некоторые сюрпризы, пока вы с ними не освоитесь.

– Думаю, да, – ответил я.

– Прекрасно, прекрасно, – сказал Уитмор. – И мы подготовили для вас новые предложения – после всего того, что случилось в субботу. Джи Би, покажите ему контракт.

Она протянула мне документ. Он был точно таким же, как и прежний, за исключением оплаты. Вместо предварительной оплаты в 20 долларов в день плюс 10 долларов за час полета и оплату расходов, я теперь получал просто 100 долларов в день. Это был очень великодушный жест, если учесть, что едва ли можно было считать, что я потерял свой самолет по его вине, но не столь уж великодушный, как он видимо думал; это всего лишь позволяло мне оплачивать взносы по закладной, которые я должен был делать вне зависимости от того, конфискован мой самолет или нет, и еще немного я мог откладывать на оплату предстоящей проверки, если такой день когда-нибудь настанет. Тем не менее он по делу вообще ничего мне не был должен.