Мой сводный хулиган - Маша Малиновская

только вдвоём, но я больше не чувствовала того парализующего страха. Я просто молча следовала за Артуром и слова бы ему поперёк не сказала, куда бы он меня не повёл.

Дождь снова пошёл сильнее, а через минуту начался такой ливень, что я бы сама по себе потерялась в пространстве, поэтому не отставала от Артура ни на шаг, а он продолжал уверенно идти, чуть ускорив темп. Я пару раз поскользнулась и вскрикнула, едва не упав. Туфли тоже промокли, хлюпали и скользили. В итоге Артур не выдержал, крепко ухватил меня за руку и буквально поволок за собой.

Мокрые волосы облепили лицо, свободной рукой я пару раз попыталась убрать их, но мне пришлось ухватиться за рубашку Артура, потому что мы пробирались между двумя домами по мокрой и очень скользкой траве, а Артуру подхватить меня за талию, чтобы не растянулась.

У меня создалось ощущение, что мы шли бесконечно долго. Дождь лил и лил, а мы всё продолжали идти. Но тут внезапно из-за ливня вынырнула покосившаяся калитка, а за нею показалась крыша дома. Даже в темноте ночи было видно, что она угольно-чёрная и с провалами.

Артур толкнул калитку, и мы прошли через заросший травой двор к ещё одному домику рядом, наверное, это и была нетронутая огнём летняя кухня, о которой говорила Таня.

Пошарив рукой за одной из ставень, Артур извлёк длинный металлический ключ, отпер замок и открыл дверь.

– Заходи, – буркнул хмуро и прошёл вперёд сам.

Нащупав на стене выключатель, парень включил тусклый свет, отбрасываемый лампочкой под потолком, и сам со вздохом осмотрелся. Тут было пыльно и немного пахло сыростью.

Я стояла молча у двери и смотрела, как стекает вода с платья на деревянный пол. Сил, казалось, почти не осталось, и я просто привалилась спиной к косяку двери. На голову не лило – и уже было хорошо.

– Чего стала у порога? Проходи давай, – сказал Артур, открывая и закрывая шкафчики возле небольшого стола.

– У меня ноги грязные, – голос не слушался, сел и охрип.

– Не чуди, царевна, – оглянулся хмуро. – Продрогла вся. Сейчас чайник поищу, должен быть где-то электрический, если баба Катя не утащила к себе. Вот!

Кажется, ему удалось найти чайник, и даже вода из крана пошла. Фыркала, правда, ржавчиной сперва, но потом пошла чистая. Через пару минут электрический чайник зашипел, забрав на себя часть электричества, отчего лампочка стала светить совсем тускло.

– Держи, – Артур вытащил из того же шкафчика вафельное полотенце. – Сейчас ещё поищу, должно быть, мы с Пашкой как раз тут убирались, буквально за месяц до… до всего.

Артур осёкся и замолчал, усиленно делая вид, что занят поисками по шкафам. Я вытерла волосы, промокнула лицо и плечи, сняла мокрые туфли и обтёрла ноги. А потом сделала пару шагов и застыла, не зная, куда себя деть и что делать.

А потом мой взгляд упёрся в Артура, который как раз расстегнул рубашку и стащил её.

Я залипла.

Чувствовала, что, наверное, так глазеть некрасиво, но мозг будто бы замёрз вместе с телом и жутко тормозил. Я прилипла взглядом к его обнажённой спине, к тому, как играли под кожей красивые, выпирающие мышцы, зачем-то зацепилась вниманием за крупную тёмную родинку у него между лопатками.

Очнулась уже когда поняла, что брюки от тоже снял, оставшись в боксерах. Отвернулась, почувствовав, как жар моментально бросился в лицо. Наверное, я сейчас была не просто мокрая и грязная, но ещё и с пунцовым цветом лица.

– Не стой столбом, царевна, – услышала его голос. – Раздевайся. Одежда мокрая, её надо снять, иначе заболеешь. Лето – не лето, а холод ночью собачий.

Я повернулась к нему и посмотрела с удивлением. Как я могу снять платье, если он тут, а ещё у меня нет другой одежды? Инстинктивно я вцепилась замёрзшими пальцами в мокрую ткань платья.

– Где-то должен был плед, – Артур продолжал копошиться в шкафу, стоя в одних трусах. – Неужели бабка и его утащила. О, нашёл!

Он вытащил клетчатое жёлто-фиолетовое покрывало и взмахом расправил его.

– Пашка выбросить хотел, виноград в саду укрыть, но я не дал, это мамино, она его из Москвы привезла.

Артур говорил будто сам с собой, а потом обернулся и нахмурился.

– Ну и чего стоим? Снимай платье, Ника, оно красивое, конечно, но мокрое и холодное. Заболеть хочешь?

А когда я никак не отреагировала, парализованная холодом и стыдом, он просто подошёл ко мне, ухватил за плечи и развернул к себе спиной.

– Я не смотрю, – сказал раздражённо, а потом дёрнул вниз до упора молнию на платье.

Воздух будто застыл в лёгких. Я замерла и затаила дыхание, прижав заледеневшими руками мокрое платье к обнажённой груди. Боялась пошевелиться. А почему боялась – и сама не понимала.

Артур, кажется, тоже замер на бесконечных несколько секунд, в которые тишина окутала нас будто вакуум.

– Извини, – выдавил задушено. – Не знал, что ты не носишь эту штуку.

– Какую? – растерянно переспросила я.

– Ну… лифчик. Так бы… отвернулся, что ли.

– А ты смотришь?

– Что это? – он проигнорировал мой вопрос и прикоснулся пальцами к плечу, чуть выше лопатки.

То ли от неожиданности, то ли от странного прострелившего насквозь тело чувства я вздрогнула, отчего ещё сильнее вцепилась пальцами в платье. Там, где Артур коснулся, немного саднило, но я не сразу вспомнила из-за чего.

– Мм… кажется, веткой хлестнуло и поцарапало, – пробормотала, ощущая себя в какой-то вязкости, будто воздух вокруг становился плотным и осязаемым.

– Болит?

– Нет.

– Хорошо, – каким-то непонятным чувством я ощутила, что он отошёл. – Ника, раздевайся и укутайся в плед. Я не смотрю, правда. Пойду чая пока сделаю, если найду его, а если нет, то хоть воды горячей выпьем.

Артур обошёл меня и встал спиной, отвернувшись к раковине. Он был прав, мокрую одежду нужно было снять. Я какое-то время ещё постояла в нерешительности, а потом дрожащими руками, не сводя взгляда с Артура, стащила через ноги мокрое платье. Оставшись в одних трусиках, я быстро завернулась в