Эффект искажения - Диана Удовиченко

– Нет, не нужно. Просто ударь его так, чтобы он потерял сознание, – ответил граф. – Да смотри не переусердствуй! Он нужен мне живым.

– Тоже мне, ценное добро, жизнь-то его, – едва слышно пробурчал охранник, но приказание выполнил в точности.

Удар могучего кулака свалил фра Никколо с ног. Паоло сразу почувствовал облегчение. Он с опаской подошел к неподвижному телу, склонился над ним и прислушался: сердце билось. Граф вонзил зубы в шею священника, почувствовал, как яд обращения стекает по клыкам, проникая в рану. Кровь показалась ему удивительно вкусной, но он сплюнул, боясь, что она может принести ему вред. Поднявшись в комнаты, тщательно прополоскал рот.

На следующую ночь Паоло со слугами снова пришел в подвал. Фра Никколо по-прежнему неподвижно лежал на полу.

– Луиджи, посмотри, – приказал граф.

Охранник подошел к священнику, приложил руку к его груди:

– Он мертв.

Лицо фра Никколо было искажено агонией, пальцы скрючены, словно от жуткого напряжения. Рана на шее, нанесенная клыками, исчезла без следа, пропала и светящаяся дымка. Священник, боровшийся до последнего вздоха, умер, но даже в смерти сумел победить стрикса.

Мрачнее тучи поднялся граф в свои покои. Всю ночь метался по комнате, как зверь в клетке, под утро же позвал Луиджи и приказал:

– Приведи новую рабыню.

Вскоре охранник втолкнул в опочивальню юную девушку, купленную накануне. Еще не ведавшая, что за судьба ее ждет, но дрожащая от страха перед тем, кто звался ее господином, она жалась к холодной стене, глядя на Паоло полными слез глазами. Она была вывезена из северных земель, где зимы долгие и ледяные, а солнце скупо даже летом, где лижет каменистые берега злое свинцовое море и всегда уныло поет ветер. Торговцы сберегли рабыню для покупателя, сохранив ее девственность и необычную, холодную красоту. Кожа, нетронутая солнцем юга, была бела, как снега ее родины, волосы мягкостью и цветом напоминали степной ковыль, а в глазах словно отражалось серое небо, под которым она выросла.

Граф молча поманил девушку пальцем, и она двинулась вперед. Шла медленно, запинаясь, до боли прикусив бледные губы. Ее окружало облако, легкое и неуловимое, как дымка, что стелется поутру над мокрой от росы травой. Рабыня приблизилась, и Паоло вдохнул ее запах. Ноздри чувственно затрепетали: аромат, исходящий от девушки, был великолепен: родниковая вода, трава и слабый оттенок полыни.

– Ты понимаешь меня? – спросил он.

Беловолосая сжалась, словно ожидая удара, что-то тихо проговорила на своем языке – тягучем, медленном.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул граф. – Это позволит соблюсти чистоту эксперимента.

Подойдя к девушке вплотную, он обнял ее, с силой прижал к себе. Несчастная слабо вскрикнула, думая, что этот худощавый черноволосый человек с пресыщенным взглядом собирается надругаться над нею. Но Паоло хотел скверны не для ее плоти, а для ее души.

Медленно, наслаждаясь каждым мгновением, он провел языком по белой шее. Упиваясь ароматом чистой девичьей души, длил предвкушение, оттягивал неизбежное. Верхняя губа задралась, оголяя огромные клыки, на руках выросли острые когти, впились в трепещущее тело рабыни. Терпение давалось ему с трудом, желание выпить девушку до последней капли становилось все сильнее. И все же граф сдержался, напомнил себе, что должен провести опыт. Мысленно призвав способность к обращению, почувствовал, как по клыкам стекает яд – не тот, который заставляет жертву вампира перед смертью испытать наслаждение, а тот, что за день делает из раненой добычи яростного охотника.

Впившись в шею рабыни, Паоло сделал глоток восхитительно чистой, благоухающей, с приятной горчинкой крови. Снова сдержавшись, неохотно оторвался от девушки. Та без чувств опустилась на пол. Вызвав Луиджи, граф отрывисто проговорил:

– В подвал. Да запри отдельно от остальных. – И, не в силах бороться с распаленной страстью, добавил: – Приведи мне другую…

С этой он уже не стал сдерживаться. Набросился, едва она появилась на пороге. Захлебываясь, жадно глотал кровь, терзал зубами податливое тело. Опомнился, лишь поняв, что сжимает в объятиях похолодевший труп.

Минул день. Спустившись в подвал, Паоло нашел обращенную мертвой. Он приказал привести новую девушку и опять попытался прибегнуть к помощи своего дара. Но и эта рабыня умерла. И снова и снова… все они погибали, отравленные ядом обращения.

Убив пятерых, граф смирился с неудачей и погрузился в работу над трактатом. «Обращение принимается душою, – писал он, торопливо скрипя пером по пергаменту. – Лишь тот, кто желает его как жизни, стремится к нему всеми силами ума и сердца, может быть принят в легион Зверя. Душа человека, который не знает о том, что его хотят обратить, или же душа, отторгающая сущность стрикса, не подвержена искажению. Отсюда следует третий закон детей ночи: обратить человека против его воли невозможно».

Глава 4

Владивосток, ноябрь 2009 года

Четыре дня прошли почти впустую. Сергей пытался повторить путь официального следствия. Родственников и знакомых убитой тревожить, конечно, не стал. Съездил в клуб «DSB», познакомился с официанткой, обслуживавшей столик, за которым сидела Марика с друзьями. Когда он осторожно заговорил о происшествии, девушка выдала ту же реакцию, что и свидетели по делу об убийстве Алисы. Она довольно подробно описала всю компанию, даже рассказала, что они заказывали, но не вспомнила абсолютно ничего, что было бы связано с Марикой. Жертва маньяка как будто перестала существовать в прошлом времени. Убийца старательно подчищал все следы, включая следы в человеческом сознании. Или подчищали за ним. Это было невероятно и слишком уж фантастично. Сергей не мог найти ни одного сколько-нибудь приемлемого объяснения охватившей свидетелей амнезии. Первое, что приходило в голову – их подкупили или запугали. Но тогда хоть кто-нибудь из них прокололся бы, выдал себя страхом или неловкостью. Нет, свидетели не лгали, это было заметно. На них будто нападал морок, когда речь заходила о жертве.

Сергей снова съездил на Миллионку, разыскал мастерскую, где собирались граффити. Художники оказались общительными ребятами, отмалчиваться не стали, документов тоже не потребовали. Только пива попросили купить. А потом, прихлебывая пенный напиток, в красках рассказали, как нашли труп. Ничего нового Сергей не услышал, все это он уже знал от Вовки.

Наведался он и к бабке Глафире, чтобы вернуть нечаянный подарок. Но дверь под обшарпанной вывеской оказалась заперта, окна – занавешены. Сергей немного подождал, но старуха так и не появилась. Пришла только черная кошка, уселась на крылечке, уставилась в глаза, словно угрожала. То ли это она в прошлый раз привела его к гадалке, то ли другая, похожая – Сергей не понял. С четверть часа полюбовался на кошку, потом ушел, решив вернуться позже.

Сергей по два раза в день звонил Силантьеву, чтобы узнать новости из первых рук, но тот все время отвечал: «Еще не готово, очень трудный материал. Проверяю тут одну гипотезу…» Голос у генетика при этом был озадаченный, будто он и сам толком не верил в собственные слова.

Наконец на пятый день, ближе к вечеру, Сергей, дозвонившись, услышал долгожданное:

– Результаты готовы…

После этого Силантьев надолго замолчал.

– И что? – поторопил Сергей.

– Я в некотором затруднении, – произнес ученый. – Если хотите разъяснений, вам лучше приехать в клинику. Не по телефону. Жду вас. – И положил трубку.

Спустя час Сергей подъехал к «Центру здоровья и красоты», который располагался на первом этаже двухэтажного особняка старой постройки. Силантьев ждал его в своем кабинете. Холеный, аккуратно подстриженный, одетый в хороший костюм, он походил на преуспевающего управленца. Усадив Сергея в мягкое кресло, генетик нерешительно побарабанил пальцами по столу.

– Владимир сказал, что вы имеете право на доступ к этой информации. Поэтому попытаюсь пояснить… – начал было ученый рассудительным тоном, но потом эмоции взяли верх, и он выкрикнул: – Это невероятно! Невозможно это, понимаете? – От волнения Силантьев даже немного заикался. – С-с-огласно отчету милицейских экспертов, кровь принадлежит животному, а к-к-ожа человеку, так?

– Так.

– А вот фигу! – азартно выкрикнул Силантьев. – И кровь и кожа принадлежат одному и тому же существу. Человеку!

Он подскочил и пробежался по кабинету, растеряв всю солидность и ероша черные волосы, так что они встали дыбом, придавая ему вид классического «сумасшедшего профессора».

– Ясно, – подтвердил Сергей, недоумевая, что именно привело ученого в такое возбуждение.

– Но в его ДНК присутствуют фрагменты ДНК животного! – взревел Силантьев, останавливаясь. – Понимаете, что это значит?

– Нет, – честно признался Сергей, который был не силен в биологии.

– Это мутант, если можно так выразиться! Человек-зверь! – Генетик нервно расхохотался и снова уселся за стол. – Вроде женщины-кошки или Бэтмена.