Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс

— Для чего?

— Для всего, что захотят сотворить с вами похитители.

Росси наклонился влево и шепнул что-то на ухо Умберто Бенини.

Завтра вечером ты предложишь пятьсот миллионов, сказал Франческе Умберто. А послезавтра они позвонят снова — это было написано у него на лице, сквозило в его жестах. И скинут еще миллиард. Тогда он, Умберто Бенини, поднимет сумму до семисот пятидесяти миллионов, и Паоло вернется домой.

Ночь казалась нескончаемой, видения были путаными и бессвязными и не приходили ни к какому завершению. Франческа пыталась бороться с ними, пыталась понять, что они значат и о чем говорят ей. Дважды она просыпалась и смотрела на часы. Первый раз это случилось в начале второго, и она была вся в поту. Во второй — почти в полпятого, и она дрожала от холода.

День был долгим, отчасти потому, что она боялась, а отчасти потому, что где-то в глубине души надеялась на близкое завершение переговоров. Мы взяли верх — это чувствовалось в настроении Умберто нынче вечером, — мы диктуем им правила игры, а они подчиняются и делают так, как мы хотим.

Удачи вам, сказал Хазлам, когда она уезжала. Не волнуйтесь — ведь Марко с вами, и в случае чего он вас поддержит.

Когда они вернулись, ее лицо было застывшим от ужаса.

— Вы предложили пятьсот миллионов? — Умберто загородил собой дверной проем.

Франческа молчит, заметил Хазлам, отвечает Марко — он помогает ей.

— Да.

Я спросил Франческу — это было в тоне Умберто, в его поведении. Какого черта она не отвечает сама?

— И что они сказали? — спросил он.

— Ничего, — ответил Марко.

— Как ничего?

— Они ничего не сказали. Просто повесили трубку.

6

В Тампе было опасно, зато Тампа выглядела многообещающе.

Митчелл провел день в Отделе по борьбе с наркотиками — официальный брифинг утром и менее официальный обмен информацией за ленчем. Конфискация суммы, предназначенной для уплаты за кокаин, вывела Отдел на одного из финансирующих этот бизнес и дала зацепки для раскручивания цепочки тайных банковских операций. Правда, работники ОБН были в основном выездными агентами и вряд ли могли вникнуть во все тонкости банковского дела, поэтому расследование почти наверняка должно было зайти в тупик. Митчелл уже видел, как здорово расстроены эти ребята. Он видел разочарование в глазах тех, кто провел последнюю успешную облаву, слышал их жалобы на то, что они словно бьются головой о кирпичную стену.

Однако Тампа выглядела многообещающе, так же, как Детройт и еще парочка мест. Разные случаи, разные точки зрения. Но и только. Мне нужен человек изнутри, каждый раз просил Митчелл, кто-нибудь, кто мог бы все разъяснить, помочь проникнуть в суть дела. Хотя и понимал, что, если бы такие были, их давно уже разыскали бы и спрятали от посторонних глаз.

Он сказал всем, что будет ждать новостей, и вечерним рейсом улетел в Вашингтон.

Одним из пяти писем, которые ждали его на следующее утро, было письмо от Андертона. Андертон был помощником окружного прокурора в Манхэттене. Андертон — любитель шикарно одеваться, амбициозный политик с фанатичным блеском в глазах. Тот самый, что был в суде, когда Митчелл звонил ему, но потом сам связался с ним, как и полагается честолюбивому помощнику прокурора.

Митчелл проверил номер и вызвал Нью-Йорк.

— Джим, Митч Митчелл. Спасибо, что вышли на связь.

— Извините, что не сделал этого раньше. Тут шел важный процесс. — Ну еще бы, подумал Митчелл. — Чем могу служить? — То есть что я могу сделать для тебя в расчете на то, что в один прекрасный день получу ответную помощь?

— Я сейчас работаю с сенатским Комитетом по банковскому делу, и мне пришло в голову, что мы могли бы потолковать о том о сем, — Митчелл откинулся на спинку стула и поглядел в окно.

— Расследование для Конгресса? — спросил Андертон.

То есть: кто у тебя за спиной, насколько все это серьезно?

— Пока нет.

Другими словами, я только прощупываю почву, и мы оба это понимаем.

— Значит, сенатский Комитет по банковскому делу.

Андертон был засранец, но он был смышлен.

— Да.

— Для кого-нибудь конкретно? — спросил Андертон.

Поэтому Митчелл и придерживал в резерве имя Донахью — чтобы выложить его, когда это станет необходимо.

— Для Донахью, — ответил он.

— Для Джека Донахью?

Потому что я слышал насчет его намерений. Будто он собирается начать большую игру.

— Да, — сказал Митчелл. — Для Джека Донахью.

Наступила пауза: видимо, Андертон сверялся со своим расписанием.

— Давайте завтра. В десять утра.

Может, у Андертона что-нибудь есть, а может, и нет.

— Отлично, значит, завтра.

Митчелл включил компьютер, набрал свой секретный код и занес запись в дневник.

— Кофе?

За его спиной стояла секретарша.

— Да, пожалуйста.

За Бретлоу приехали в полшестого; спустя пятнадцать минут его шофер затормозил на подземной стоянке в Лэнгли; без десяти шесть Бретлоу вошел в кафетерий и занял место в очереди у стойки. ЗДО снова пришел рано, заметили все; ЗДО покупает кофе и булочку вместе со всеми, рукава рубашки закатаны, пиджак перекинут через руку, пластиковая чашка и тарелка водружены на портфель. Может быть, кто-то и понял, в чем дело, но не подал виду.

— Доллар двадцать, мистер Бретлоу.

— Спасибо, Мак.

Когда он добрался до кабинета, было уже шесть — полдень в Бонне. Он повесил пиджак на стул, положил портфель на край стола, примостил кофе и булочку на промокашку, закурил сигарету и позвонил Крэнлоу.

— Какие новости? — Он снял с кофе крышечку и чуть повернулся на своем вращающемся стуле.

— Эксперты, похоже, кое-что выяснили. Бомба, которая убила Зева, была прилеплена к крышке люка — плоская, с дистанционным управлением. Несколько таких же были недавно использованы в Европе.

— Например?

— Например, при покушении на главу «Рено» во Франции.

— Нашли какую-нибудь связь между боннской бомбой и другими?

— Немцы ищут.

— Но никто не взял на себя ответственность за теракт?

— Нет.

Странно. Впрочем, если это была ошибка, террористы могут не захотеть признать ее.

— Что с телом Зева? — спросил Бретлоу.

Он знал, что́ скажет новый шеф Боннского отделения.

— Зев на пути домой, — ответил Крэнлоу.

Спасибо, Милт.

За то, что позаботился о нем. За то, что и теперь назвал его Зевом.

— Я еще позвоню.

— Буду ждать.

В приемной раздались какие-то звуки. Рабочий день Мэгги Дубовски начинался в восемь, но она всегда появлялась на своем месте без пяти восемь, независимо ни от чего и уж тем более от погоды. Мэгги пришла бы без пяти восемь даже в день Страшного суда, даже если бы ей предстояло просить Ноя найти ей уголок в своем ковчеге.

Сейчас было двадцать пять минут седьмого. Маргарет Дубовски сняла пальто, включила кофеварку и постучалась в дверь.

— Решила, что вам не помешает свежий кофе.

— Свежий кофе никогда не мешает.

Совещание, посвященное подготовке к похоронам Зева Бартольски, началось в восемь и завершилось пятьдесят минут спустя. То, что Зев служил в ЦРУ, уже не было секретом; это не было секретом с самого первого дня, но теперь имелись дополнительные соображения. Поскольку он возвращался домой в последний раз, прибытие тела на кладбище и часть похоронной церемонии должны были состояться на глазах у публики; значит, будет и телевидение. Стало быть, Управлению придется урегулировать вопрос с политиками, которые пожелают прийти. Это дело ДЦР, подумал Бретлоу, пусть он и ломает голову.

Майерскоф сделал первый звонок в половине девятого. Просто ради проверки, просто чтобы убедиться в том, что ничего не изменилось, а уж потом доложить ЗДО. Бекки Лансбридж уже сидела в большой комнате, за своим столом. Она хорошо выглядит сегодня, решил Майерскоф, даже лучше, чем обычно. Прямо светится. А какая попка, подумал он; и Бекки двигает ею для кого-то. Господи Боже, да сегодня она не просто хорошо выглядит, сегодня Бекки Лансбридж — сущая красавица Закончив первый разговор, он позвонил в другое место и только потом соединился с Мэгги Дубовски.

— Майерскоф. Могу я увидеться с ним сегодня утром?

— Это срочно? У него плотный график.

— Срочно.

— Я тебе перезвоню.

Значит, беседа с ЗДО состоится. Он вышел из-за стола и пересек большую комнату, приблизившись к Бекки Лансбридж.

— Я скоро пойду к ЗДО. Подготовьте папки «Ментор» и «Центурион» на случай, если он захочет просмотреть их.

Помощницы любили, когда их приглашали на восьмой этаж, помощницы бывали благосклонны к боссам, имеющим доступ к высокому начальству.

— Звонил Майерскоф — хочет, чтобы вы его приняли, — сказала Мэгги Дубовски, когда Бретлоу вернулся с обсуждения предстоящих похорон Зева.