Леди Осень (СИ) - Мазур Регина

— Что?

— То! — отрезала, не желая тратить время на объяснения. Сам догадается — не маленький! Это ведь так очевидно!

Судя по всему, только наличие активных способностей делает мага уязвимым перед противоположной силой. И если допустить, что Глеб всегда был осенним магом, но раньше определенно не испытывал подобных неудобств, как сейчас, то значит, осенние силы в нем спали так же, как и во мне. До недавнего времени.

Я схватила Глеба за рукав и настойчиво потащила обратно в столовую. Необходимо срочно выслушать Филиппа. Что-то мне подсказывало, что именно его рассказ сможет все прояснить.

13

Когда мы вернулись, в столовой стояла полная тишина. Заметив нас, Инна тут же подскочила к мужу и начала допытываться о том, что заставило его буквально сбежать из комнаты. А Филипп метнул на меня вопросительный взгляд. Я просто помотала головой, мол, все потом объясню и села на свое место. Он согласно кивнул и сказал:

— Так вот, возвращаюсь к прежней просьбе. Мне нужно, чтобы вы попытались вспомнить, что снилось вам в последнее время.

— Нам всем? — спросила я, догадываясь, о каких снах он говорит.

— Да. И даже тебе, Инна.

Девушка удивилась. Да и я, надо сказать, не совсем поняла, при чем тут Инна. Теперь уже совершенно ясно, что сны об Осени нам снятся неспроста. Наверное, это как-то связано с нашей силой. Но Инна ведь не маг.

— Хотя я допускаю, — добавил Филипп, заметив наше недоумение, — что эти воспоминания, в силу твоего происхождения, будут недоступны для тебя. Но тело Софи, в котором ты провела довольно много времени, могло помочь твоей памяти приоткрыть некоторые воспоминания.

Удовлетворившись таким объяснением, мы послушно напрягли память. Тут же перед моим мысленным взором пронеслись образы такого яркого и прекрасного осеннего леса, возникло ни с чем не сравнимое чувство свободы и некой правильности, гармоничности, порядка, бесконечной любви и безграничного счастья…

После недолгого молчания первым заговорил Глеб.

— Мне снился лес, — признался он, поворачивая голову к окну. Туда, где за вечнозелеными елями простирался пустой гиблый край, который когда-то был прекраснее всего на свете. — Мне снился дом. И… мама.

Я почему-то вздрогнула при этих словах. Было в его интонации что-то такое, что намекало на то, что он имел в виду не свою родную мать, Катерину, а совсем другую. Наверное, так и есть. Ведь в прошлой жизни у него были совсем другие родители.

Филипп заметил мою реакцию, даже такую незначительную, причину которой я и сама понять не могла. Я встретилась с его внимательным взглядом, а потом почувствовала утешающее прикосновение его теплой руки к своей. А затем он с ожиданием повернулся к девушке:

— Инна?

— Да, мне тоже снилась осень, — тут же отозвалась она, и в ее голосе слышалась явная растерянность. — Но как такое возможно? Мы ведь никогда ее не видели и не можем знать, как она выглядит! Даже по рассказам стариков, что еще успели застать те времена, когда был жив Осенний Двор, невозможно воссоздать те прекрасные виды золотого леса и эти ощущения…

— Какие? — уточнил Филипп, чуть подавшись вперед.

— Как будто там, в этих лесах меня ждет что-то родное, дорогое моему сердцу…

Кажется, такого ответа было достаточно, потому что Филипп вдруг расслабился и облегченно выдохнул. Словно до этого момента не был уверен в том, что нам можно доверять, но теперь убедился, что все в порядке, и можно рассказать правду.

Меня он спрашивать не стал — со мной и так все ясно. Разве позволила бы я тогда поцеловать себя, не будь у меня подобных воспоминаний? Конечно, нет! Даже будь он хоть трижды таким привлекательным мужчиной, каким он собственно и был, я никогда бы не допустила такой фривольности в отношении к себе!..

— Эти сны — воспоминания, — наконец сказал он, подтверждая мою догадку. — Воспоминания наших душ о прошлых жизнях. Вы трое еще слишком молоды и не успели вспомнить все, но я успел увидеть достаточно этих снов, чтобы сложить все обрывки видений воедино, восстановить полную картину не только своего прошлого, но и истории всего королевства, того, что скрывает от нас Зимний король.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И что же это? — задержав дыхание, спросила я, одновременно боясь и желая услышать ответ.

Филипп повернулся ко мне и взял за руки.

— Бесконечно много жизней назад мы вдвоем, ты и я, Софи, основали то, что теперь зовется Осенним Двором. Можно сказать, я был первым лордом Осень, а ты — моей леди. Мы не были людьми, но были чем-то большим. Мое имя звучало, как шёпот ветра на закате жары, а твое — как шелест опавшей листвы. Люди не могли произносить наши имена и поэтому дали нам другие. Меня назвали Сентябрь, а тебя…

— Октябрь… — выдохнула я с осознанием.

— Верно, — улыбнулся Филипп, аккуратно стерев с моей щеки слезу.

Надо же! А я и не заметила, как начала плакать. Что-то в этих воспоминаниях вызывало такое волнение, что совладать с собой становилось почти невозможно. Сердце бешено колотилось в предвкушении, а я чувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого путешествия или встретила близкого человека, которого не видела несколько лет.

— У нас был сын, — продолжал рассказывать он. — Внезапный, как первые заморозки…

— Ноябрь! — с уверенностью воскликнула я.

— Да, — теперь его улыбка стала еще шире.

— Я помню! Я все помню! — меня накрыло осознание, настолько стремительное, что я подскочила со стула и принялась ходить взад-вперед по комнате, озвучивая все, что теперь возникало в моей памяти: — Мы были духами месяцев! Бесконечно умирали и возрождались из года в год, сменяя власть друг друга над природой и приносили с собой свою магию… Я помню серо-голубые глаза нашего мальчика, его дерзкий характер и нежное сердце… Помню наше осеннее царство, золотые леса с бесконечным листопадом… Помню, как люди радовались нашему приходу, а потом… — тут я остановилась, наткнувшись на провал в памяти. Как темное пятно, мешающее восстановить важные воспоминания, оно не давало мне продолжить рассказ. — Что случилось потом? — спросила я.

Филипп вздохнул и тоже поднялся с места, а потом отошел к окну и направил взгляд вдаль.

— Чем больше людей нас окружало, тем сильнее менялись мы сами. Постепенно мы стали приобретать человеческие черты. Наши жизни стали длиннее. Сначала на сезон, потом на год, а после и на целый век. Нам льстило то, с каким нетерпением люди ждали нашего прихода, и поэтому стали все дольше задерживаться в тех местах, где нам были рады. А тех, где рады не были, старались избегать.

— Так и получилось, что все разделено на Дворы по временам года, — поняла я.

— Да. Зимние месяцы перебрались на север, в горы, где люди привыкли к их снегам и морозам и сильно скучали без них. Весенние отправились на восток, где встает солнце и растут цветы. Летних месяцев с радостью приветствовали на юге, где песчаные пляжи опоясывают синее море. А осенние остались на западе, где закатное солнце окрашивает в багрянец и без того багряные леса.

— Все получили, что хотели, — заключила я.

Филипп как-то грустно кивнул и продолжил:

— Вскоре не только наш век сравнялся с веком людским, но и образ жизни мы переняли человеческий, — с этими словами он повернулся к Глебу и предложил: — Продолжишь?

Глеб сидел, склонив голову, по-видимому тоже погруженный в воспоминания. Он явно был удручен неожиданным открытием и тянул время, не решаясь заговорить. Зуд на руке все еще беспокоил его, и я замечала, как иногда он украдкой ее чесал и тут же прятал следы ожога под длинным рукавом своей рубашки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Одна лишь Инна не выглядела обеспокоенной. Для нее эта новость была неожиданной и наверняка невероятной, но имела не сильно большое значение. Что поменяется в ее жизни от этой правды? Ничего. Она лишь бросала беспокойные взгляды на мужа и терялась в догадках, как все рассказанное может относиться к нему. И к ней самой.

Наконец Глеб поднял свои серо-голубые глаза на Филиппа и сказал: