Схизматрица - Брюс Стерлинг

— За пазухой прятали, не иначе. Хочешь — крути, хочешь — бей, хочешь — души. Волоконца тоненькие, враз глотку перехватит. Я, когда поймал эту штуку, палец порезал до кости.

— А где остальные наши? — спросил Линдсей.

— По плану мы разделились. Двое депов убирали после Иана, они сейчас на борту, готовят «Консенсус» к отлету.

— Зачем было убивать Иана?

— Что значит «убивать»? — сказала спикер. — Где доказательства? Он сам испарился!

— Кто наносит рану ГДФ, получает в ответ то же! — сказал президент. — Мы-то полагали улететь еще утром и подумали: «Пусть считают, что он убежал с нами!» Здорово, верно? — Он довольно хрюкнул. — Куда-то потерялись двое сенаторов. Здесь — точка рандеву; должны подойти.

— Судьи второй и третий пошли прихватить малость этого хитрого ветвэра. Хорошая добыча. Мы поразмыслили и решили, что нужно занять выход. Теперь можем добраться до «Консенсуса» прямо так, без скафандров. Обойдется только кровью из носа, да животы поболят. Подумаешь, полминуты в вакууме.

Издали донеслось слабое постукивание. Раньше, за звуками голосов, ничего слышно не было. Стук был отчетливым и ритмичным; пластик глуховато стучал о камень.

— Вот же мать твою, — сказал президент.

— Я схожу, — предложил Верховный судья.

— Да ерунда, — возразила сенатор-три. — Это воздуходувка.

Послышался лязг ее инструментального пояса.

— Я ушел, — сказал Верховный судья.

Старый механист проплыл мимо Линдсея — тот ощутил легкое движение воздуха.

Секунд пятнадцать прошли в безмолвии мрака.

— Нужно посветить, — шепнула спикер. — Сейчас я пилой…

Постукиванье прекратилось.

— Нашел! — крикнул Верховный судья. — Это — кусок…

Послышался громкий тошнотворный хруст. Речь его оборвалась.

— Судья! — крикнул Линдсей.

Все ринулись по коридору, слепо натыкаясь на стены и друг на друга. Добравшись до нужного места, спикер включила пилу. Посыпались искры. Источником шума оказалась простая полоска твердого пластика, приклеенная к зеву туннеля-ответвления. К полоске тянулась длинная нить. Там, в глубине хода, и засел убийца. Паоло. Услышав голос старого механиста, он выстрелил на звук из своего оружия. Из рогатки. Увесистый каменный кубик — шестигранная кость — наполовину вошел в пробитый череп пирата.

В короткой вспышке искр Линдсей увидел голову старика, покрытую кровавой массой — поверхностное натяжение удерживало ее на коже вокруг раны.

— Можно уходить, — сказал Линдсей.

— Своих бросать нельзя, — отвечал президент. — И тому, кто это сделал, тоже нельзя так спустить. Их всего-то пятеро и осталось.

— Четверо, — поправил Линдсей. — Я убил Фазиля. А если сумею договориться с Норой, трое.

— Некогда договариваться. Ты у нас раненый — оставайся, охраняй шлюз. Придут наши — скажешь, что мы пошли кончать тех четверых.

— Если Нора сдастся, — с трудом выговорил Линдсей, — надеюсь, что вы, господин президент…

— Миловать — его профессия. — Президент кивнул на тело Верховного судьи. — Оружие у тебя есть?

— Нет.

— Держи. — Он подал Линдсею протез убитого. — Если кто из них сунется — убьешь дедовым кулаком.

Линдсей стиснул в ладони ребрящийся тягами протез. Пираты канули в темноту — постукивая, шурша одеждой, шелестя о камень мозолистыми ладонями. Линдсей поплыл назад, к шлюзу, отталкиваясь от стен коленями и плечами. Мысли его были заняты Норой.

Самым ужасным было то, что старуха никак не умирала… Пройди все быстро и аккуратно, как обещала Клео, Нора вынесла бы это, вместе со всем остальным. Но там, во мраке, когда она захлестнула шнуром шею пиратки и затянула удавку, ни быстроты, ни аккуратности не получилось.

Старуха — пираты называли ее судьей-два — оказалась на удивление жилистой. Шейные хрящи ее под обманчиво мягкой кожей были тверже стальной проволоки. Два раза Hope казалось, что враг наконец-то мертв, но старуха, надсадно всхрипывая во тьме, вновь возвращалась к жизни. Запястья Норы сильно кровоточили, изодранные грязными, ломаными ногтями. Тело воняло потом.

Нора чувствовала и свой собственный запах. Подмышки ее были сплошной массой болезненной сыпи. Она недвижно парила в угольно-черной темноте пусковой, упираясь босыми ступнями в плечи мертвой старухи, и в руках сжимала концы шнура.

Когда на них во внезапной темноте напали пираты, она выглядела не лучшим образом. Кого-то ей удалось зацепить каменным кистенем, но почти тут же оружие выскользнуло из руки и затерялось в свалке. Яростно дравшаяся Агнесса была ранена ручной пилой спикера. А вот Паоло бился как бог…

От дверей послышался голос Клео. Она пробормотала пароль, и через несколько секунд в помещении загорелся свет.

— Я же говорил, что получится, — сказал Паоло. Клео держала свечу на отлете — натрий запала на кончике все еще продолжал искрить. Воскоподобный пластик оплывал каплями по мере сгорания фитиля.

— Я взяла весь твой запас, — сказала Клео. — Ты у нас талант, милый.

Паоло гордо кивнул:

— Моя удача перешибла случай. И я убил двоих!

— Ты сделал свечи, — сказала Агнесса. — А я говорила, что ничего у тебя не выйдет… — Во взгляде ее ясно читалось преклонение перед Паоло. — Ты — главный. Приказывай.

В свете свечи Нора увидела лицо мертвой. Сняв с нее удавку, она обвязала шнур вокруг пояса.

Она снова чувствовала размягчающую слабость. На глаза навернулись слезы. Ужас и жалость к убитой охватили ее.

Это все — те препараты, что дал Абеляр… Глупо было соглашаться на тот, первый, укол. Инъекция афродизиака была капитуляцией. Не просто перед врагом, но — перед крохами сомнений и соблазнов, прячущихся в глубинах сознания. Всю ее жизнь чем ярче сияла уверенность в себе, тем чернее становились эти глубоко спрятанные, но неотступные тени.

Сама по себе она могла бы выстоять. Но печальный пример других дипломатов… Тех, изменников… Академия никогда и нигде не упоминала о них официально, оставив тему скрытому миру слухов и сплетен, непрестанно кипевших во всех шейперских колониях. Слухи множились и росли, неизбежно искажаясь, подобно всему запретному.

Как казалось Hope, она совершила преступление. Сексуальное, идеологическое и профессиональное. О том, что произошло, она не отваживалась рассказать даже Клео. Семья ничего не знала о диптренинге, о жгучем пламени в каждой мышце, о целенаправленном штурме лица и мозга, превратившем ее тело в нечто совершенно чужеродное еще до того, как ей исполнилось шестнадцать.

Будь то любой другой, а не подобный ей дипломат, она дралась бы и умерла с непоколебимой решимостью, достойной самой Клео. Но, столкнувшись с ним лицом к лицу, поняв его… Абеляр был не столь талантлив, как она, зато обладал твердостью и быстрой реакцией. Она могла бы стать такой же. Иных альтернатив ей до сих пор не встречалось.

— Я обеспечил нам свет, — хвастливо сказал Паоло, закручивая кистень восьмеркой и ловя шнур рукой. — Я выиграл! Перекрыл Иана и Фазиля и убил двоих! — Шнуры рукава взвились в воздух — он ударил себя в грудь. — И я говорю: засада, засада и только засада!

Кистень его свистнул в воздухе; он дал шнуру намотаться на руку и выхватил из-за пояса рогатку.

— Они не должны уйти, — сказала Клео. Лицо ее в обрамлении бахромчатой золотистой сетки для волос дышало спокойствием и теплотой. — Если они уйдут, то вернутся и приведут других. Милые мои, мы можем жить здесь и дальше. Они — тупицы. И они раскололи свои силы. Мы потеряли двоих, а они — семерых. — Отсвет боли мелькнул на ее лице. — Дипломат был из них самый бойкий, но он наверняка погиб в пусковом кольце. Остальных мы изловим, как изловили судей.

— А где депутаты? — сказала Агнесса. Пила спикера задела ее левую ногу выше колена; она была смертельно бледна, однако полна боевого духа. — Этот генетический сорняк нужно выполоть. Он опасен.

— Что с ветвэром? — спросила Нора. — Если не наладим подачу энергии, он перестоится.

— Тогда они узнают, что мы на энергостанции! — заявил Паоло. — Один из нас пойдет запускать реактор, а остальные сядут в засаду. Удар — отход! Удар — отход!

— Сначала спрячем тела.

Упершись ногами в стену у двери, Клео принялась выбирать линь. Из туннеля выплыл третий судья. Морщинистая шея его была почти перерезана тонкой гарротой Клео. На поясе судьи висели шприцы с краденым ветвэром. Его, вместе с судьей-два, застали на месте преступления.

Паоло снял маскировку с потайной ниши. Там уже помещались тела первого и второго сенаторов, убитых им и Агнессой. Брезгливо морщась, они втолкнули туда и третий труп.

— Найдут, — сказала Агнесса, громко чихнув. — Унюхают.

— Ничего, примут за собственную вонь, — сказал Паоло, устанавливая фальшивую стену на место.