Новое платье королевы - Наталья Андреева

Напряжение возникло только тогда, когда Матроскин внезапно исчез. Шел, приметно мелькая рыжей шевелюрой, и вдруг забежал в один из магазинов. И исчез. Машина, в которой ехали майор Волнистый и лейтенант Попугайчик, притормозила, по рации начались переговоры. Когда прошло минут десять, сотрудники ФСБ заволновались:

– Что там у вас?

– Не выходил.

– Проверить.

Через несколько минут пришло сообщение, что Матроскина в магазине нет. Вот тогда в эфире начался настоящий мужской разговор. Тщательно спланированная операция оказалась под угрозой срыва. Никто не понимал, куда исчез объект. Первым делом выяснили, что черный ход в магазине отсутствует.

– Куда ж он делся? – вопрошало начальство сидящих в машине. В салоне было отчетливо слышно каждое непечатное слово.

Суета продолжалась минут пятнадцать. Уже готовились дать отбой, как с площади пришел сигнал спасения:

– Нашли!

Оказалось, что Матроскин просто надел на голову темный парик. Сначала отвлек внимание маячком, рыжей шевелюрой, а потом «погасил» его, и следившие за Пентюховым люди потерялись. Повезло, что кто-то засек объект, когда Пентюхов уже сел в такси с неизвестным. Дальнейшее уже было делом техники. Определив окончательно, что в машине именно Матроскин, его больше не отпустили. И его, и курьера взяли за передачей товара. Оба не сопротивлялись, послушно легли на землю, руки сцепили на затылках и замерли, не провоцируя группу захвата. Тертые калачи.

В спортивной сумке, которую пытался передать курьер, оказалась маковая соломка и пакет с героином на солидную сумму в иностранной валюте. Операция завершилась успешно, и майор в тот же день получил возможность поговорить с Василием Пентюховым.

Матроскин был спокоен. И вблизи похож, действительно, на кота. Лицо круглое, глаза зеленые, ресницы рыжие. Только услышав вопрос Волнистого, заволновался:

– Какой такой ствол? Подсунули, гады? Я стволов не ношу! Лишнего на себя не возьму! Хоть режьте!

– Послушай, Пентюхов, я тебя спрашиваю про тот «Марголин», который ты в студенческой общаге продал. Помнишь? Барабанова помнишь? Ну?

Глаза Матроскина стали похожи на щелочки:

– А если вспомню?

– Ну, тогда и мы про что-нибудь забудем.

– Эх, плакала моя квартирка! – с сожалением сказал Матроскин. – Какой ремонт в ней задумал, а? Пока в камере парился, все мечтал, как обои буду клеить. Плиточку кафельную в ванной комнате уложу. Сеструха к мужу переехала, мамаша на даче живет. Никому не надо. А дом, он у человека должен быть… Если бы не сука Барабанов. Бес попутал, да и эта сволочь… – Он скрипнул зубами. – Из-за двух стволов так убиваться! Да у него вся стена была оружием увешана. Ну не гад?

– Послушай, Василий, как все было? Ты же до этого в чужие квартиры не залезал?

– Не залезал, – с сожалением сказал Пентюхов. – Бес попутал. Да дружок мой, Юрка. Я пьяный делаюсь дурной. Приехал к нему, как к человеку. Эх! А он сразу поллитру на стол: бах! Ну, выпили мы. А тут ему с работы позвонили: у их величества Барабанова баба кран сорвала. Юрик мне сказал: посиди, мол, в квартире, я починю по-быстрому, денег дадут. А какой из Юрика сантехник? Да и на Барабановскую квартиру охота было поглазеть. Слыхал я про него. Большая шишка была! Партийный босс! Пошли мы с Юриком вместе. Квартирка, конечно, была шикарная. Мебель импортная, диваны бархатом обиты, хрусталя в стенке полным-полно. И такое зло меня взяло! Особенно в ванной. Как бы я эту плиточку в собственной квартирке своими руками выкладывал! А? Только где ж ее родимую было взять? Дефицит! А этим гадам из-под полы все могли достать. Простым смертным, значит, ни фига, а всяким там партийным руководителям…

И Матроскин начал материться, протестуя против социального неравенства. Тогда от большой обиды захотел он выпить еще. И получив от барабановской бабы трешку, приятели купили вторую бутылку водки. Василий Пентюхов пить не умел. Бывают люди, в пьяном состоянии спокойные, быстро засыпающие, Пентюхова же неудержимо тянуло на подвиги. Именно он предложил приятелю залезть в барабановскую квартиру. Тем более что, сидя в скверике возле магазина, они видели, как выдавшая им трешку особа нырнула в черный ход. С парадного в магазин шли простые смертные, перед которыми выставлялись пустые прилавки. Василий Пентюхов тут же вспомнил кафель в барабановской ванной и разозлился окончательно. Приятелю он разъяснил, что раз жену партийного работника в срочном порядке пригласили в магазин, значит, там будет длительная примерка. Пока Барабанова все тряпки не перещупает, она из магазина не выйдет.

И приятели отправились обратно в барабановскую квартиру. Человек с золотыми руками, Василий Пентюхов, со сложным замком справился легко. Брать ему ничего не хотелось, кроме заветного кафеля в ванной, но тот был уложен намертво, на цемент. Портить такую вещь Матроскин не решился, так как чужую работу уважал, и он сгреб первое, что попалось под руку – оружие с ковра, висевшего на стене. Ну, прихватил из вазочки, что стояла в серванте, несколько золотых безделушек.

После того, как мужики обчистили квартиру, они преспокойно сели в электричку и поехали домой к Пентюхову, на Левый берег. Набитую оружием сумку чуть не забыли в вагоне. Но оказавшись опять на улице, оба почти протрезвели и сообразили, что совершили кражу со взломом. Тут Пентюхову захотелось напиться уже с горя, он выгреб из сумки энное число пистолетов, часть запихал за пояс, часть во внутренние карманы куртки, и пошел в студенческую общагу, продавать…

– Я звонил в дверь, когда открывали, распахивал куртку и говорил: «Ну, купите у меня хоть что-нибудь!»

– И что?

– Бабы визжали. Общага-то женская!

– А мужики там были?

– Были и мужики.

– И кто купил «Марголина»?

– Не помню. Сначала продал другой пистолет. Его потом нашли. За сто рублей теми, советскими, деньгами продал. Ну и послал Юрика за водкой. Пока он бегал, я продал еще один пистолет. Потом мы с Юриком встретились. Он купил три бутылки водки. Мы выпили, пошли дальше. Потом, кажется, был тот маленький, со складной рукояткой, по которому Барабанов особенно убивался. Добра-то! Фиговина бесполезная. А «Марголина» я совсем не помню. Потом менты по общаге ходили, всех допрашивали. Два-то ствола нашли. Вспомнил бы, кому продал, может, и срок бы поменьше дали. Барабанов не обозлился бы так. Сука!

– Значит, не помните даже, мужчина это был или женщина?

– Кажись, мужик… А может, баба… Не, не помню.

– Ну не могу я в это поверить! – не выдержал майор Волнистый.

– А ты выпей столько, да пойди по знакомым. А на следующий день поинтересуйся, что вытворял.

– А может, ты врешь? Может, себе его оставил?

Матроскин впервые заволновался:

– Да ты что, начальник? Да зачем он мне?

– Из этого пистолета девушку недавно убили.

– Не я это! – вскочил Матроскин. К нему тут же кинулись фээсбэшники, присутствующие на допросе. Матроскин задергался, затряс рыжей головой: – Не я! Поняли? Не я!

– Да сядь ты! – стукнул кулаком по столу майор. – Сиди теперь, вспоминай.

Матроскин нахмурился. Сергей Павлович достал из-за пазухи плотный пакет:

– Может, на фотографии посмотришь? Память – штука тонкая. Может, и признаешь кого.

Первой Волнистый положил перед ним фотографию Олега Новлянского:

– Не он?

– Ну, этого я бы признал. Личность приметная. Ишь, какой! Были у нас на зоне такие красавчики. – Матроскин выразительно хмыкнул. – Не. Не он. Точно. А может, баба купила. Там, в «культуре», баб-то больше, чем мужиков.

Майор достал еще две фотографии. Ричард Носков и Евгения Львовна Раскатова. На стилиста Пентюхов даже смотреть не стал. Придвинул к себе фотографию, на которой Евгения Львовна вместе с Дашенькой веселились в гостях, на даче. Матроскин, как кот, завидевший слетевшего с ветки воробья, завертел рыжей головой:

– Ты глянь, а? Я тут, а она там! Ишь, выпивают! Веселая у людей жизнь! Нет, есть на свете справедливость?

Сергей Павлович насторожился, посмотрел на фотографию:

– Ты что, знаешь здесь кого-нибудь?

– Ха! Знаю! Да это ж моя бывшая подельница, Дашка! И дамочка эта мне знакома. – Пентюхов ткнул пальцем в Евгению Львовну Раскатову.

И майор Волнистый в который уж раз за этот день вытер огромным клетчатым платком вспотевший лоб.

И даже придворные дамы

Из разговора с Василием Пентюховым Сергей Павлович многое для себя прояснил. Главное, он понял, откуда во всей этой истории выплыли наркотики. Из каких тайных глубин. Оказывается, три года назад ангел Дашенька познакомилась с Василием Пентюховым и с ним же едва не села в тюрьму. Помогла ей Евгения Львовна Раскатова, правда, непонятно пока, из каких соображений. Насколько Волнистый понял характер дамы, та занималась «благотворительностью» только с большой для себя выгодой. Но за Дашеньку хлопотала активно, использовав все свои связи. И не исключено, что дала кому-то солидную взятку. Сам Матроскин к девушке был неравнодушен, поэтому всю вину взял на себя. Сказал, что они с Дашей только жили вместе, но распространением наркотиков та не занималась и о делах своего сожителя понятия не имела. Совместными усилиями Пентюхову и Евгении Львовне удалось Дашеньку от тюрьмы спасти. Матроскин какое-то время был под следствием, но выпутался, вышел на волю и вновь принялся за старое. Теперь он даже расчувствовался и спросил: