Молитвы о воле. Записки из сирийской тюрьмы - Катерина Шмидтке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На юге у них туалет, а на юго-востоке — мы.
На севере от нас группа Патрон, граница с ними самая протяженная, что вызывает множество ссор и конфликтов каждый день. На востоке — все та же мокрая батарея, на юге — не менее мокрая стена, по которой идут оголенные провода от вентилятора, что на потолке. Вентилятор не работает, но электричество течет по проводам исправно, из-за чего весь наш ряд регулярно бьет током.
На западе нас встречает вход в туалет. А на северо-западе, прямо как горный хребет, виднеются вечно согнутые в коленях ноги подруг Зиляль — по-другому они не умещаются.
Наши живут мирно. Если кому и достается периодически, то только Ширин. И должна сказать, что от наших она получает упреки по делу. Из своих ее никто не трогает, но если ее лупят проститутки, то никто не защищает, ведь она неправа всегда. Хотя бы потому, что она сумасшедшая. Я пыталась за нее заступиться, но получила в глаз от девушки с розовыми косичками. Каждая из проституток тяжелее меня в два раза, поэтому даже мы с Кристиной быстро поняли свое место. У нас просто не та весовая категория.
Остальные девушки очень славные. Статьи у всех разношерстные, но не серьезные, а если и связаны с терроризмом, то на самом деле девушки просто невиновны.
Сейчас в нашей общине Умм Латыф, Нахед, Марьям, Шадя, Ширин, я, Кристина, Насима и Ранда, учительница из университета. Ей около шестидесяти. Она довольно образованная, великолепно разговаривает на фусха52. Посадили ее за подделку оценки одному студенту. Ранда невиновна, следователи уже провели экспертизу, которая доказала, что подделка была сделана подчерком другого человека, но ее не отпускали из-за бумажной волокиты.
Насима и Ширин спят по очереди, так как все одновременно мы не умещаемся. Когда Ширин не спит, у нее часто случаются истерики. Она считает, что ее сменщица по спальному месту спит слишком долго, и если Нахед не удается ее угомонить, то заканчивается все потасовкой.
Каждой из общин кажется, что ее территория меньше, чем у остальных, и что другие живут комфортнее. И раз в несколько дней, обычно во время уборки происходит крупная разборка. До мировой войны ни разу не доходило просто потому, что когда все стоят, то места слишком мало и невозможно замахнуться так, чтобы не ударить своего же товарища сзади или сбоку. Как правило все просто галдят и заново размечают территорию. В этом принимают участие старшие женщины, потому заканчивается все очень быстро. Водой нас в таких случаях обливали всего пару раз.
Авторитетных женщин больше, чем групп. Так у Умм Латыф в силу ее возраста и срока отсидки есть власть, но она ею пользуется только для себя. Думаю, она страдает депрессией и ей не до общественных дел. Айя с верной подружкой тоже сами по себе. Хотя авторитетной ее назвать очень трудно. Зиляль могла бы взять ее в свою группу, но Айя связалась с охранником, что Зиляль сильно осуждала, ведь она была верующей.
Мне повезло, на самом деле. Все в камере просто уверены, что посадили нас не за Евангелие, а за то, что я отказала работнику спецслужб, поэтому меня поддерживает не только Нахед, но и Зиляль, с которой у нас к тому же общие понятия о справедливости.
Так как лидеров в нашей камере несколько, все сложные вопросы решаются голосованием. Но не при помощи рук или бумажек с «за» и «против». Спорный вопрос или проблему могут оглашать только самые уважаемые женщины. Авторитет складывается из адекватности женщины плюс количество отсиженных дней, помноженное на возраст. То есть у нас с Кристиной такой привилегии нет, и все с таким же социальным статусом должны обращаться за помощью к кому-то из старших. Если авторитетная женщина посчитает вопрос серьезным, проблему — явным проявлением неуважения или просто несправедливостью, а человека, обратившегося к ней за помощью, — достойным, то, после тщательного взвешивания шансов на успех, может выразить вслух свое недовольство. Если остальные лидеры в камере поддерживают ее, то вопрос решается. Если отвечают вежливым молчанием, то все остается по-старому.
Сегодня я стала причиной конфликта.
У нас в камере никто не может спать с прямыми ногами. Некоторым удается так поспать час или два, но не больше. А я не могу спать с согнутыми ногами. Ну не могу, и все. Другие могут, а я нет! Я знаю, это непростительная роскошь, но по-другому не могу. Даже если мне удается заснуть, согнув ноги в коленях, то во сне я их выпрямляю, заезжая кому-то в лицо. Кому-то из лагеря Патрон. Это вызывает сложности. Больше всего недовольна та, что с розовыми косичками.
С моим ростом метр семьдесят пять я кажусь арабкам великаншей. А женщины из лагеря Патрон убить друг друга готовы из-за одного квадратного сантиметра. Эту проблему мы решали всегда просто. Обычно одна из девушек клала на мои стопы одежду и спала как на подушке. Нахед могла обнять меня, когда была особая стесненность. Шадя, Ширин и Марьям клали мне на спину ноги или головы, и мы все умещались. Но так было до того, как количество женщин в нашей камеры достигло двадцати двух. Сейчас у нас в камере двадцать семь человек, места стало еще меньше, и новенькие скандалистки начали нагнетать обстановку.
Но сегодня я поняла, что, оказывается, класть что-то на мои ноги или просто облокачиваться на меня имеют право не все. Нахед полагает, что у проституток и у новеньких его нет. Умм Латыф считает меня оголодавшей и больной, поэтому поддерживает Нахед. И вообще, после того нашего разговора Умм Латыф начала искренне переживать обо мне и заботиться. Я же не против того, чтобы на мне кто-то спал, и Зиляль это видит.
Женщины не пьют воду перед сном, потому что если ночью выйти в туалет, то когда вернешь, твоего места уже не станет. Одна соседка выпрямит руку, другая — ногу, третья сделает глубокий вдох, и узкая полоска пола исчезнет. Будет казаться невероятным, что туда мог втиснуться кто-то еще. Поэтому я стараюсь жить по принципу «в тесноте да не в обиде». Мне самой часто приходится обнимать ноги Ширин или класть под мышку ноги Марьям.
Чтобы никого не оскорблять, я всегда мою свои ноги тщательно, по несколько раз в день,
