Беззвездный Венец - Джим Чайковски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя если слухи о грядущей войне не были беспочвенными, этим стенам вскоре, возможно, предстояло снова выдержать испытание. На всем протяжении южной границы участились вооруженные столкновения. Нападения на торговые корабли королевства происходили постоянно.
Когда трезвон закончился, Канте продолжил путь по проходу и вышел с противоположной стороны, оставив позади Понизовье и – хотелось надеяться – троих разбойников. И все же принц по-прежнему с опаской озирался по сторонам.
По прошествии многих столетий Азантийя больше не могла уже оставаться в тесных границах Штормовой стены. Город разросся во все стороны, в том числе и в бухту. Новые постройки возводились на полях плотного ила, отчего портовые сооружения приходилось относить все дальше от города.
К несчастью, штормы продолжали случаться с пугающей регулярностью.
Вот и сейчас, словно напоминая об этом, прогромыхал раскат грома.
Раскинувшееся за пределами городских стен Понизовье постоянно подвергалось опустошительным наводнениям, убогие строения нередко затапливались или смывались. Но быстро восстанавливались. Шутили, что Понизовье такое же непостоянное, как погода. Карты местности составлялись в основном по наитию, а не по путеводу или секстонту – и чернил на них особо не тратили.
Пройдя за Штормовую стену, Канте оказался собственно в городе, известном под названием Среднеград. Под защитой массивных укреплений здания росли вверх, некоторые поднимались до середины крепостных стен. Многие строения возводились на прежних фундаментах, одна династия оказывалась погребена под другой, они наслаивались друг на друга подобно страницам книги – история, записанная в камне.
В Среднеграде также были сосредоточены главные богатства города, стекающиеся со всех сторон: с многочисленных ферм окрестного Тучноземья, из каменоломен и рудников Гулд’Гула на востоке, с пастбищ Аглероларпока на западе. Все это проходило через Понизовье, затем через Среднеград и, наконец, попадало в Вышний Оплот, цитадель на холме в самом центре Азантийи.
Канте продолжал свой путь, и кишащие мухами мясные лавки у самых крепостных стен сменялись трактирами, портновскими и сапожными мастерскими, а затем появились и ювелирные мастерские, а также ломбарды. Окна домов были украшены горшочками с цветами. Все чаще встречались садики с пахучими растениями, обнесенные коваными оградами. На такой высоте в воздухе чувствовался запах соли, принесенной ветрами, которые постоянно дули со стороны бухты, прогоняя смрад и зловоние Понизовья.
Оглянувшись напоследок по сторонам, принц наконец позволил своему сердцу успокоиться, уверенный в том, что ему удалось оторваться от разбойников. Он продолжил путь наверх, пробираясь сквозь сгущающуюся толпу. Тележки и повозки с впряженными в них низкорослыми пони и буйволами со спиленными рогами, нескончаемая кровь города, заполняли улицы и переулки.
Позади раздался резкий оклик, сопровождаемый щелчком кнута.
– Эй ты, посторонись!
Канте едва успел отскочить в сторону, пропуская здоровенную повозку, груженную в два ряда бочками с вином, которая направлялась к сиянию Серебряных Врат, ведущих в Вышний. Проводив взглядом повозку, принц вспомнил слова рыбаков в «Острие клинка».
«Похоже, эти ребята не зря беспокоились насчет своей выпивки».
Также Канте обратил внимание на то, что улицы в верхней части города были украшены сотнями стягов с гербами дома Массиф: черной короной на фоне шести лучей золотого солнца. На самом деле стены Вышнего в плане напоминали солнце с герба, поскольку были возведены, когда династия, представителем которой являлся Канте, четыреста шестнадцать лет назад получила королевский престол.
«Да здравствует наше правление! – с горечью подумал принц. – Хотя сам я никогда не взойду на престол – да и не хочу».
И все-таки он ощутил укол сожаления. Прежде Канте, соскучившись, частенько возвращался в свои покои в Вышнем. Это был единственный дом, который у него когда-либо был. В детстве они с Микейном были неразлучны, как это нередко бывает с близнецами. Но даже эти узы не смогли противостоять судьбе, которая развела братьев в разные стороны.
Со временем визиты Канте становились все более редкими.
Отца это явно устраивало.
По мере того как росла гордость короля своим светлым сыном, он все меньше терпел сына смуглого. Холодное пренебрежение переросло в жаркие перепалки и обвинения. И возможно, это была одна из причин, по которым Канте в конце концов оказался в «Острие клинка» с раскалывающейся от боли головой и бурлящим желудком. Быть может, подспудно он стремился оправдать отцовское презрение.
Чтобы избавить брата и отца от своего присутствия, Канте стал избегать Вышнего. Однако через восемь дней ему придется пройти в Серебряные Врата еще раз.
По улице пронесся резкий порыв ветра – предвестник надвигающейся грозы. Знамена над головой лихорадочно затрепетали. Некоторые из них были украшены рогатой буйвольей головой, гербом дома Каркасса, нажившего состояние на сотнях тучных пастбищ по всему Тучноземью и Аглероларпоку. Если повозки можно было назвать кровью города, Каркасса облекали мясом кости этих земель.
Канте хмуро смотрел на знамена двух домов. Трепещущиеся на ветру полотнища красноречиво говорили о том, что его дни как Принца-в-чулане подходят к концу.
Двунеделье назад его брат ошеломил всех заявлением о своей помолвке с леди Миэллой из благородного дома Каркасса. Свадьба должна была состояться через восемь дней. Предположительно, такая скорая дата была выбрана, для того чтобы успеть ко дню рождения Микейна, его семнадцатилетию. Впрочем, поговаривали, как те рыбаки в корчме, не объясняется ли подобная спешка чем-либо другим: быть может, леди Миэлла уже носит под сердцем ребенка. Разумеется, за подобные неосторожные высказывания можно запросто было лишиться языка.
В любом случае, похоже, восхождение Микейна на престол – возможно, с появлением нового наследника – было обеспечено. И впредь роль Канте в жизни будет ограничена в лучшем случае должностью королевского советника. Вот почему его отправили в Тайнохолм – чтобы получить надлежащее образование для будущего места в королевском совете. И Канте следовало бы быть признательным за такую возможность. Изучив в школе историю, он знал, что в прошлом многие братья-близнецы королей не могли похвастаться подобным снисхождением. Нередко принцев, родившихся только для пребывания в чулане, сталкивали с полки с кинжалом в боку в качестве прощального подарка, чтобы не оставалось никаких вопросов о праве первородства, способных в будущем вызвать бунт.
Хотя никто, судя по всему, не замечал подобных честолюбивых устремлений Канте.
«Так оно и к лучшему».
Свернув с Серебряной улицы, принц направился на юг, где на высоком холме были высечены террасы древней школы Тайнохолм. Девять ее уровней поднимались до высоты крепостных стен Вышнего, и девятая даже выглядывала из-за них. Два костра горели на вершине школы, постоянно окутанные дымом благовоний и алхимикалий. Они звали Канте домой, в изгнание.
Смирившись со своей судьбой, принц повернул к школе. Дойдя до Тайнохолма, он быстро прошел в ворота и начал подъем на восьмую террасу. Там находились его покои – он будет жить в них по крайней мере еще двенадцать дней, после чего поднимется на