Свет погасшей звезды (СИ) - Штиль Жанна

Бригахбург направлялся к Люсе, которая стояла у телеги к нему спиной и из-под узлов с вещами увлечённо выдёргивала за ручку большую корзину.

— А если вернуться не получится? — бежала девушка впереди событий.

Шамси усмехнулся:

— Мир велик, пусть и чужой. В нём и для нас найдётся место, — замолчал, следуя за её взором. — Пока озаботимся излечением вашей раны. Если бы не ваше упрямство и непослушание, — кому он это говорит? — можно было ранения избежать. Мы бы уже были на пути к Штрассбурху.

Извинившись, он поспешил на выручку Людмиле, с помощью его сиятельства завладевшей корзиной и бойко размахивающей перед ним зажатым в руке серебряным кувшином с узким горлом.

Ну вот, я стала крайней, — поджала губы Наташа.

— Если бы вы всё рассказали с самого начала, этого бы не случилось! — крикнула в его спину, прижав ладонь к ране снова напомнившей о себе всплеском боли.

Разбуженная Мисси звонко гавкнула в знак солидарности с хозяйкой. Она тоже хотела домой.

— И вообще, — ворчала девушка, зная, что её не слышат, — какого чёрта ты, прекрасный мой шейх, отыскал меня в двадцать первом веке? Не сообразил, как найти нужное турагентство? А мозгами пошевелить оказалось слабо? Всё ж как на ладони было видно.

Почесав между ушами маленькую защитницу, глянула на парня-арбалетчика.

— Иди сюда, — позвала его.

Тот осмотрелся по сторонам, не веря, что обращаются к нему.

— Ты, ты, — закивала Наташа, придерживая рычащую Мисси. — Успокойся, куколка. Этот симпатичный мазила нам ничего плохого не сделает.

Парень остановился от иноземки на расстоянии вытянутой руки:

— Чего изволите, госпожа графиня?

— Воды дай, — указала она на котелок. — Твоё имя Кристоф? — перешла на немецкий язык, отпивая из кубка. — Сколько тебе лет?

Парень немного помолчал, поморгал в раздумье и нерешительно ответил:

— Семнадцать, госпожа.

Понимает меня! — вдохновилась Наташа, рассматривая его кольчужную рубаху до колена, тонкие вязаные гетры, ботинки из грубой кожи, простенькую тунику без вышивки в пятнах крови. Бросила взор на громоздкий арбалет, прислонённый к стволу ближайшего дерева. Спросила:

— Ты грамотный?

Не понял. Поднял брови и уставился на её рот.

Девушка достала из сумочки блокнот и ручку:

— Смотри, — открыла чистую страничку, — Сейчас я напишу твоё имя, — вывела КРИСТОФ печатными буквами. — Понимаешь?

Балбес бы не понял, — усмехнулась она, когда тот кивнул и улыбнулся во весь рот, смутно кого-то напомнив.

— Теперь твоя очередь, — протянула ему ручку. — Пиши, какой нынче день.

Парня заинтересовала ручка: ещё бы! Вертел ею и так и этак, понюхал и облизнулся, но пристальный взор иноземки удержал его от пробы на вкус. Сощурился, рассматривая кончик стержня.

На графа похож, — вспомнила Наташа прищур сиятельной особы. Наверное, родственник.

— Пиши, какой день, — напомнила ему. — Если умеешь, конечно.

— День? — провёл он дрожащей рукой линию на бумаге: прерывистую, корявую, ни на что не похожую. Разве что на червяка, скрюченного судорогой.

Девушка хмыкнула и отняла ручку:

— Ну ладно, скажи, какое сегодня число?

— Четвёртое месяца августа, госпожа.

Она написала цифру четыре и название месяца по-немецки:

— Верно?

Кристоф пожал плечами так, что зашуршали кольца кольчуги, а Наташа усомнилась в его грамотности.

Впрочем, это она не знает, как пишется август на старонемецком языке, а не он.

— Теперь скажи, какой год, — забилось её сердце лихорадочно.

— Год? — переспросил он.

— Угу, — улыбнулась девушка. — Ну? — сгорала от нетерпения.

— Год 6546 от сотворения мира.

— Кхм… — поперхнулась она. От сотворения мира? Господи, это как?

Парень тотчас подал ей кубок с водой. И она пила, не спеша, махнув ему, чтобы отошёл.

Раннее средневековье, — вспоминала ненужные, давно похороненные на задворках памяти знания.

Если исходной точкой отсчёта взять условно 5508 лет от сотворения мира и произвести расчёт, то есть отнять эти годы от текущего 6546 года, то получится… 1038 год нашей эры. Одиннадцатый век!

Так и писать надо было не арабскими цифрами, а римскими! — пришла она к выводу. Поэтому Кристоф и не понял, что она написала.

Ну ладно, подождём, что выяснит Шамси, — отыскала его глазами.

Он и граф прохаживались у телег, и выглядели при этом крайне напряжённо.

Похоже, там жарко, — обратила внимание Наташа на приближающуюся раскрасневшуюся Люсю, перекосившуюся под тяжестью корзины. В другой руке она держала красивый кувшин и прижимала к боку ворох одежды. Рукав выбившегося из груды тёмно-серого платья волочился по траве.

Глава 16

Людмила заканчивала осмотр очередной телеги и уже собиралась перейти к следующей, когда отвлеклась на умопомрачительный запах жареной птицы. Аромат, исходящий из корзины, прикрытой выбеленным отрезом ткани, мутил разум.

Сглотнув набежавшую слюну, женщина заглянула под ткань. В глубокой глиняной миске в окружении тушёных овощей лежала крупная утка: хорошо прожаренная, с аппетитной золотистой корочкой. Краснобокие яблоки, круглый хлеб, кольца колбасы, что-то ещё на широком дне, завёрнутое в салфетки — всё было даром богов и компенсацией за вынесенные страдания и пережитый ужас.

Она обомлела от радости; в животе заурчало в предвкушении. Есть хотелось давно и мучительно, но нахлынувшие события заставили забыть о потребностях организма. Теперь же нервная система успокоилась и взывала не только к своему восстановлению, но и к восполнению сил физических.

Кувшин дивной красоты, украшенный чеканкой, из которого вкусно пахло вином, оказался к тому же и серебряным.

Вот и первая музейная утварь, о которой говорил господин Лемма, — загорелись глаза Людмилы. Не так уж и плохо в этом загробном мире.

Решив, что корзину с едой можно присовокупить к разыскиваемым сундукам, как и кувшин, Люся бросила одежду под ноги и озаботилась освобождением кошёлки из плена.

Придавленное нависшим тюком высокое узкое горло кувшина она освободила первым. Глотнув из него, убедилась в отменном качестве креплёного виноградного напитка. А вот тяжёлая плетёная кошёлка, зажатая между сундуками, ну никак не желала освобождаться. Уйти без неё не хватало сил, и выложить провизию было не во что. Пойти и вернуться с чем-нибудь подходящим? Ну, нет! Вдруг корзину перехватят?

Не теряя надежды, Людмила упрямо дёргала ту за ручку.

— Отойди, я помогу тебе, — раздался за её спиной громкий голос.

Женщина в испуге обернулась. Рука с кувшином рванулась в сторону.

На Герарда выплеснулось вино. От неожиданности он отпрянул и схватился за рукоять кинжала.

Беловолосая компаньонка графини отшатнулась от него. Округлив глаза, испустила непонятный отрывистый вопль.

— Пилять! — вскрикнула она. — Ой-ёй, что я наделала!

Не выпуская кувшин, прижатый к груди, принялась поспешно затирать расплывшееся пятно на груди и ниже пояса мужчины. Не сводила глаз с его напрягшейся руки на кинжале в ножнах, украшенных серебряными вставками и цветными кабошонами.

Тёрла и тёрла впитавшееся вино в ткань туники и без того без единого чистого местечка. Под ладонями ощущались мелкие звенья кольчуги.

— Простите, я не хотела. Случайно вышло. Но вы сами виноваты.

Украдкой рассматривала его: красивого, высокого, с пронзительными голубыми глазами, и он не спешил отругать её за неловкость. Она видела его ранее и, похоже, он был здесь главным: ходил взад-вперёд, зычным голосом направо-налево раздавал приказы, к нему подходили служивые, о чём-то спрашивали и спешили исполнить указания. Вышитый на тунике герб в виде щита с изображением двуглавого орла и льва в миниатюре, не оставлял сомнений в главенстве мужчины. У других воинов ничего подобного на туниках изображено не было.