Свиток Всевластия - Мария Чепурина

– Истинная красота внутри! – заученно говорил Помье, стараясь думать о приближающемся всевластии. – У тебя доброе сердце, Николь! Намного добрее, чем у большинства женщин!

– Но я же не молода…

– Так и я ведь не мальчик!

– Боюсь, мне уже не удастся родить тебе деток…

– Будем уповать на Господа, любовь моя! Сара родила Исаака в девяносто лет, чем же ты хуже?

– Но когда же мы обвенчаемся?

– Раньше, чем тебе кажется, ненаглядная!

Умиротворенная, счастливая Николь прижалась к плечу своего жениха.

– Хозяйка-то как? Обижает тебя? – спросил литератор.

– Последнее время полегче… Как эти… как их?.. Штаты собрались… так ей теперь не до нас, не до слуг. Целыми днями принимает всяких гостей да обсуждает с ними политику. А если гостей нет – ругается с дядькой и теткой. Требует, чтобы они отпустили ее в Версаль.

– В Версаль нынче съехались все знаменитости…

– Надо думать! Вот моя барышня и скандалит. Отпустите, говорит, иначе без спросу уеду! Хочу, говорит, дом в Версале нанять и депутатов там собирать у себя в гостях!

– А они что?

– Ну что они скажут? Денег-то нет. Какие уж тут дома, какие уж тут приемы, ежели и на карету новую не хватает? А барышня еще и перестановку затеяла, как вселилась. Мебель купила новую.

– Лучше бы слугам жалование прибавила!

– Вот именно! Да только разве дождешься? Ей на нас наплевать. А как тетка-то переехала, так они лаются целыми днями. Аж уши болят…

– Что за тетка?

– Да опекунова сестра. Переехала жить к нашей барышне вместе с братом, а то молодой девице все-таки неприлично без присмотра. Глядишь, натворит делов… От нашей-то всякого ожидать можно! Собралась за какого-то там виконта, а у него слава дурная, говорят, хозяйку нашу прежнюю уморил… Дядька против, тетка против, а эта ну никак не отступается! Говорит: не согласитесь – убегу! Да не бежит пока…

– А ты бы со мной убежала? – спросил вдруг Помье.

Николетта смущенно заулыбалась:

– А ты точно на мне женишься?

– Как же я могу теперь не жениться, если я тебя обесчестил?! – высокопарно произнес литератор.

– Тогда проси моей руки у хозяйки.

Помье помотал головой:

– Не годится.

– Чего ж не годится?!

– Сама посуди: у тебя ни имущества, ни приданого, да и я гол как сокол.

– Но ведь ты же поэт…

– Много ли денег приносит поэзия?! Люди искусства издревле были бедны и перебивались с хлеба на воду! Мы с тобой пойдем по миру, Николетта. Сам я еще могу выносить эту страшную нищету. Но ты, мой ангел! Но наши будущие детишки! Я не прощу себе, если они будут голодать! Питаться виноградом и каштанами… Жить на пятнадцать су в день… Ночевать всякий раз в новом месте… Неужели нашим детям будет уготована такая судьба?! Лучше им вовсе не появляться на свет!..

– Так ты что, теперь на мне не женишься? – расстроилась Николетта.

– Да нет, дорогая, женюсь! Только сначала нам надо обеспечить свое будущее!

– Хочешь заработать денег впрок? Так это же сколько времени… Я состарюсь…

– Николь, есть и более быстрые методы обогащения!

– Это какие?

В глазах Николетты возникла тревога. Писатель откашлялся. Он приступал к завершающей, наиважнейшей части своего плана.

– Мадемуазель Жерминьяк, ангел мой, не так уж бедна, как ты полагаешь. Она экономит на слугах, но обладает великим сокровищем.

– Что за сокровище? – удивилась служанка. – Я работаю в этом доме уж больше двадцати лет, а ни о каких сокровищах не слыхала!

– Ну конечно! Старая хозяйка его прятала. А новая, похоже, и не знает ничего о своем наследстве. Ей это сокровище просто не нужно.

– Что-то не понимаю тебя, любимый. Это нашей-то госпоже не нужны деньги? Ну, это ты хватил!

– Деньги ей нужны, да только реальной стоимости содержимого одной из своих шкатулок эта девица не ведает!

– Ты говоришь загадками, дорогой…

– Ответь-ка мне, Николетта: когда ты была в хозяйских покоях, приходилось ли тебе видеть у госпожи шкатулку, инкрустированную раковинами?

– У мадам Жерминьяк было множество драгоценностей и шкатулок… Раковины… Дай-ка подумать… Ага, вспоминаю! Видала!

У литератора перехватило дыхание.

– А ты знаешь, что в ней хранится?

– Да моего ли ума это дело, любимый?! – сказала Николь.

– Зато я знаю! В этой шкатулке находится ценная старинная рукопись! И она стоит сто тысяч ливров!

– Сто тысяч ливров?.. – пролепетала служанка. – Да откуда же тебе знать? Ты, что ли, копался в вещах у моей госпожи?

«Если бы я мог в них копаться, то не лежал бы сейчас с тобой, а уже наслаждался бы мировым господством», – подумал Помье, а вслух ответил:

– Знающие люди рассказали. Слухами земля полнится, дорогая. Один человек даже лишился жизни за разглашение этой тайны…

– Господи Боже мой!

– …А убийство твоей старой хозяйки? Скорее всего, оно тоже произошло из-за этого документа!

– Батюшки мои! – застонала Николь. – А мы-то, знаешь ли, сразу заподозрили, когда этот незнакомец явился к ней в гости без приглашения! Сразу подумали: какой-то он не такой!

Литератор прервал поток охов и ахов.

– Мы должны заполучить этот свиток, – сказал он «возлюбленной» напрямик.

Николетта посмотрела на него с немым вопросом. Кажется, она уже поняла, что от нее требуется, но пока еще не могла решиться.

– Добудь его, дорогая, и мы обвенчаемся в тот же день. Убежим в другой город, снимем квартиру или, может быть, целый дом и до конца жизни не будем ни в чем нуждаться!

– Но это же кража, – сказала Николь.

– Не кража, а водворение справедливости! – выдал Помье заранее приготовленный ответ. – Ты всего лишь возьмешь у хозяйки то, что тебе по справедливости причитается! Неужели все труды, все унижения последних двадцати лет были сполна вознаграждены твоим нищенским жалованием камеристки?!

– Может, ты и прав… Но что мы будем делать с этим свитком? Я что-то не понимаю, каким таким образом он принесет нам обогащение? Это что, купчая на недвижимость? Или какой-то серьезный вексель?

Помье задумался. Полностью посвящать Николетту в историю свитка всевластия не хотелось. Вдруг эта дурнушка проявит нежданную хитрость и решит сама прочитать заклинание, стать госпожой мира? Можно было бы действительно сказать, что речь о купчей или векселе… Но ведь камеристка умеет читать! Она отличит старинный пергамент или папирус от современной ценной бумаги.

– Это античная редкость, – сказал наконец Помье. – Мечта коллекционера. Я уже отыскал одного месье, который готов купить эту безделушку за сто тысяч ливров.

– Да что же это за безделушка такая, которая стольких денег стоит?!

– Говорю же тебе, свиток!

– Свиток-то свиток, да только какой?

– Ну какой-какой… древний!

– Откуда же он такой взялся?

– Откуда… Из Палестины!

– Ох! Неужто Христос написал?

– Все возможно…

– Вот так реликвия, дорогой! Но не испортили ли ее сарацины?

– Видимо, не испортили.

– А как же она во Францию-то попала?

– В Крестовом походе добыли.

– Людовик Святой?

– Нет!

– А кто?

«Вот пристала! – подумал Помье. – И кто ей позволил совать во все свой длинный горбатый нос?! Если Николь постоянно себя так ведет, то неудивительно, что хозяйка ее не любит!»

– Ну кто?

– Кто да кто! Тамплиеры! – озлился писатель.

– А кто это, милый?

Несмотря на раздражение, Помье пришлось потратить еще некоторое время, чтобы рассказать Николетте про орден храмовников. Затем она вытрясла из него и сведения о том, что за текст начертан на свитке. Литератор признался, что заклинание. На то, чтобы не выболтать, каким образом оно действует, выдержки у Помье все-таки хватило.

– Вот так дела! – охала камеристка. – Настоящее палестинское заклинание! Кто бы мог подумать, что я работаю у потомицы магистра этих… как ты сказал? Тамплиеров! Неужели их сожгли абсолютно всех? Может быть, кто-нибудь все-таки да остался? Наверно, они хотят вновь завладеть этой святой реликвией? Как ты считаешь, мой ангелочек?

– Цыц! – сказал Помье. – Ни слова больше! Ни о свитке, ни об ордене! Еще не хватало, чтобы другие слуги разведали наш секрет! Ты проникнешь в комнаты госпожи, разыщешь шкатулку, инкрустированную раковинами, и принесешь мне ее сегодня же! Вернее, ближайшей ночью.

– Но…

– Никаких «но»! Я встречу тебя на углу улиц Кенкампуа и Ломбардцев, под фонарем. Во сколько ложится твоя хозяйка?

– После полуночи…

– Тогда в два часа. Поняла? В два часа ночи под фонарем на углу. Ты придешь со шкатулкой и мы убежим навсегда!

– После этого ты точно на мне женишься? – спросила с подозрением Николетта.

– Даже не сомневайся.

Дома, в тупичке Собачьей Канавы, Тереза складывала чистое белье в большую заплечную корзину.

– Где шатался? – спросила она вместо того, чтобы обрадоваться приходу писателя и накормить его ужином.

– Гулял. Искал вдохновения. Договаривался с театром. Ходил к издателю, – быстро перечислил Помье благовидные варианты.