Пояс астероидов - Хол Клемент

Первым побуждением Силберта было крикнуть, что все эти люди уже обмануты. Однако, полагая, что не в его праве спорить по данному вопросу с Уэйсаненом, он подавил в себе негодование. За три года, посвященных работе над проектом создания на спутнике плантаций, космонавт так привязался к своему делу, что изменение политики в отношении Дождевой Капли поразило его гораздо глубже, чем он сам осознавал.

Бризнаган тоже чувствовал себя задетым, хотя и не был так привязан к первоначальному проекту. Не разделяя оптимистичной убежденности Уэйсанена, что им удастся избежать проблем, связанных с общественным мнением, он не знал, что посоветовать. Все посещавшие его мысли вертелись вокруг единственного вопроса, как бы поскорее добраться до компьютера и ввести в него параметры ситуации. Годы учебы и работы оставили в нем глубокое сомнение в человеческих способностях – в том числе и собственных – охватить все грани сложного явления.

Поскольку Уэйсаненам нечего было добавить, экипаж батискафа молча продолжал погружение.

VI

Сфера быстро покинула освещенные солнцем водные слои и оказалась в кромешной темноте, усиливаемой внутренней подсветкой батискафа.

В отсутствие гравитации и каких-либо ориентиров навигацию осуществлял автопилот. Эхолокаторы поставляли пилотирующему устройству сведения о расстоянии до поверхностного слоя, до ядра кометы и до шлюза, сквозь который космонавты проникли внутрь Дождевой Капли. Интерпретацию показаний пробора осложняло разнообразие рельефа изоляционной пленки, хотя похоже было, что Уэйсанен держал ситуацию под контролем и уверенно вел корабль в глубину.

Изменение давления по мере погружения было столь незначительным – у ядра на тридцать процентов больше, чем у поверхности, – что здоровый человек практически не чувствовал разницы. Батискаф не был оснащен приборами для измерения давления, и Силберта беспокоило, что конструкторы аппарата не предусмотрели возможности проконтролировать показания эхолокаторов.

Когда космонавты достигли ядра, они, вопреки своими ожиданиям, обнаружили, что смогут обойтись и без приборов.

К некоторому удивлению Уэйсанена и преходящему всякие границы изумлению Силберта – Бризнаган был слишком мало осведомлен, чтобы делать предварительные предположения, – ядро спутника не было абсолютно темным. Из него исходило сияние. Настолько слабое что, космонавты вполне могли не заметить его, если бы каждые пять минут не выключали огни батискафа, но которое увеличивалось по мере приближения аппарата к сердцу спутника. На расстоянии ста ярдов сияние стало таким ярким, что уже не приходилось дожидаться, пока глаза привыкнут к мраку, чтобы различить его.

– В своих отчетах вы ни разу не представили образцов светящихся бактерий, – не преминул заметить начальник. – Интересно, и почему это они не выплывали к поверхности, чтобы попасться к вам в сачок?

– Честно говоря, я в растерянности, – ответил Силберт. – Вы уверены, что сияние порождают светящиеся бактерии?

– Не то чтобы уверен, скорее, это единственное предположение, которое приходит мне в голову. Явление никоим образом не похоже ни на тепловое, ни на радиоактивное излучение. Вы думаете иначе?

– Нет. Но что бы ни было источником света, оно явно находится около ядра, более того, растет на нем. Другими словами, оно живое. И поэтому не могло всплыть на поверхность.

– Что ж, возможно. Надеюсь, вы не думаете, что я недоволен вашими отчетами. Тем более что технологию сборки образцов разрабатывали не вы, а один из моих коллег. Продолжаем погружение. Согласно эхолоту батискаф вот-вот войдет в контакт с ядром.

Уэйсанен погасил огни батискафа за исключением флюоресцентных лампочек на панели управления. Люди собрались у выпуклого стекла иллюминатора, чтобы наблюдать за происходящим снаружи. Благодаря невесомости космонавтам не пришлось толпиться на одном пятачке, постоянно сталкиваясь лбами.

Несколько минут они не видели вокруг себя ничего, кроме слегка подсвеченной воды. Затем группка тонких щупальцевидных волокон размером не больше мизинца продрейфовала мимо купола аппарата; проследив взглядом за их движением, космонавты неожиданно для себя различили в основании стеблей цепкие усики.

– Туда, – прошептала Бренда. – Осторожнее, дорогой, – всего несколько ярдов.

– Мы идем на минимальной скорости, – ответил Уэйсанен. – Беспокоишься, что врежемся в твердые породы?

– Вовсе нет. Но посмотри, как красиво! Давай пришвартуемся и выйдем из батискафа.

– Всему свое время. А пока останемся здесь. Первым выйду я и не позволю тебе покидать аппарат, пока не буду убежден, что это безопасно.

Если бы освещения было достаточно, чтобы различить выражение лица Бренды, всякий прочитал бы на нем готовность отстаивать противоположное мнение. Что же касается Бризнагана и Силберта, те предпочитали как можно меньше вмешиваться в ход событий. Тем более что семейные разногласия интересовали их гораздо меньше, нежели происходящее за бортом.

Ядро отчетливо просматривалось в радиусе двухсот ярдов, и батискаф под управлением Уэйсанена медленно передвигался вдоль скалистой поверхности устланной ковром светящихся организмов.

Населявшие придонные области организмы предположительно относились к отряду грибов, потерявших сходство со своими земными предками. Фотосинтезирующие формы жизни едва ли развились бы в такой среде. Некоторые грибы имели змеевидную форму, другие походили на ленту или перо и росли островками, напоминавшими гладко скошенный луг. Зеленоватый свет, исходящий от них, распадался на тысячи улавливаемых глазом оттенков: красные, пурпурные и желтые разновидности грибов ярко выделялись на фоне серых и коричневых видов. Космонавты заметили даже некоторые породы зеленой окраски, что, конечно, вряд ли свидетельствовало о содержании в них хлорофилла. Почти все они испускали неяркое свечение, погружавшее окружающее пространство в дымку, замутнявшую контуры глубоководных растений, лишь изредка ее прорывало свечение каких-то необыкновенно ярких видов. На некоторых грибах исследователи различили нечто, что можно было бы назвать споровыми коробками: большие шары размером с кулак или крупный грейпфрут на тонких стеблях длинной восемь-десять футов ослепительно сияли над остальной колонией.

Бренда оказалась права. Картина, расстилавшаяся перед космонавтами, поражала воображение таинственной красотой.

Уэйсанен отключил двигатели. Очевидно, относимый течением аппарат медленно, но ощутимо начал удаляться от ядра.

– Придется пришвартовываться, – отметил начальник. – Бренда, оставайся внутри, пока я все не проверю. Выйду и посмотрю, за что мы можем зацепиться. К сожалению, у нас нет сведений о характере придонного рельефа. Хотя в основу ядра и заложили каменный метеорит, а точнее, астероид, нам не за что будет пришвартоваться, если мелкодисперсная пыль, покрывавшая поверхность, образовала над ним глубокий слой грязи. Вас, джентльмены, я попрошу надеть водолазные костюмы и помочь мне. Бренда, если через полчаса мы сообщим, что с нами все в порядке, ты сможешь присоединиться.